Ее звали Ева - Сьюзан Голдринг

И все же следовало убедиться, что она все убрала, спрятала все концы. Но разве можно это знать наверняка? Расслабляться нельзя. На то конкретное воскресенье алиби у нее отсутствовало. Правда, соседей поблизости не было, и зачастую она неделями никого не видела, кроме работников сельского магазина. Если она ни с того ни с сего разовьет бурную деятельность, занимаясь непривычными для нее делами, это обязательно привлечет внимание. Нет, лучше уж придерживаться своего традиционного распорядка уединенно живущей женщины. Менее вероятно, что это вызовет подозрения.

Эвелин сидела за чистым кухонным столом и, взбалтывая в чашке чай «Эрл грей», смотрела на сад. На деревьях зеленели распускающиеся листочки, под ними в траве желтел первоцвет. Отныне, знала Эвелин, гостей она станет принимать редко. С помощью Шарон, которая будет наведываться к ней от случая к случаю, чтобы помочь по хозяйству, она сумеет поддерживать порядок в Кингсли. Ну и попросит Джима, чтобы он два раза в год придавал форму живой изгороди из бука и подрезал грабы. Негоже, чтобы сад Кингсли – ее гордость, а прежде гордость ее родителей – пришел в запустение. А за газоном она станет ухаживать сама, благо у нее есть газонокосилка «Вествуд».

Эвелин отрезала кусочек имбирного кекса, который она купила на рынке «Женского института»[39]. У них всегда была отменная продукция: киши, выпечка, варенья, соленья. А крайне важно не нарушать традиционного жизненного уклада. Она по-прежнему должна посещать ежемесячные собрания в клубе садоводов, дважды в год появляться на сельских благотворительных базарах, оказывать помощь в украшении церкви цветами, варить пряный суп из пастернака для обеда в сельском клубе, что там подают ежегодно в Великий пост, принимать участие в организации чаепития в летнем саду дома священника. Если она ничего не станет менять в своем образе жизни, а полиция вдруг объявится и начнет задавать неудобные вопросы, ее знакомые все как один возмутятся: скажут: что за чепуха, она очень приятная женщина пенсионного возраста и хорошая соседка, живет сама по себе, в чужие дела не лезет. Никто не ткнет в нее пальцем, заявляя, что она хладнокровно убила человека.

Но, решила Эвелин, кладя в рот остатки имбирного кекса, пока она живет в Кингсли и физическое здоровье позволяет, ей необходимо каждый божий день обследовать территорию поместья и особенно лес. В принципе, это никого не должно удивить. Любой, кто застанет ее за этим занятием весной, решит, что Эвелин высматривает в траве цветы своего любимого шахматного рябчика, который распускается в эту пору, – проверяет, распространились ли его капризные семена чуть дальше в этом году. В другое время сочтут, что она обеспокоена состоянием ограждений вокруг поместья, подмечает, где проволока ослабла, где столбики прогнили. Любой прохожий, зная, что Эвелин держит кур, подумает, будто она, бродя по лесу с крепкой палкой в качестве опоры, ищет признаки появления лис. А осенью, когда она будет углубляться в колючие заросли, палкой раздвигая кусты, случайные свидетели решат, что она собирает сочные ягоды на пироги и ежевичное желе.

В последующие месяцы кое-что, случалось, напоминало ей о необходимости нести дозор. Пару раз на газоне (а траву она специально стригла коротко, чтобы любые занесенные зверями останки сразу бросились ей в глаза) появлялись обглоданные кости. Не исключено, что они принадлежали давно умершим животным – овце или оленю, но Эвелин, не желая рисковать, закапывала их под живой изгородью и продолжала наведываться в лес.

Порой она вспоминала темные хвойные леса и сугробы вокруг Вильдфлеккена. Весной, когда растаял снег, открылись ли спрятанные под ним тайны? Однако в лесных зарослях на территории Кингсли, где из года в год молодняк рос все гуще, а раскидистые колючие ветки шиповника и куманики цепляли незваных гостей, землю плотно устилал толстый ковер из листьев, нападавших сучьев и веток, который скрывал все, что видеть не полагалось. А Эвелин продолжала нести караул. Кроме нее, никто больше не знал, что леса дважды помогли ей скрыть свидетельства ее деяний.

10 ноября 2012 г.

Один неверный шажок

Я всегда знала, что когда-нибудь для меня это станет слишком тяжело. Сколько стариков в возрасте за девяносто в состоянии регулярно производить осмотр многоакрового участка земли, как это делаю я на протяжении нескольких десятилетий? Большинство довольствуется тем, что ковыряется в своих маленьких загородных садиках и поливает горшечные растения. В лучшем случае им удается дойти до расположенного неподалеку магазинчика, чтобы купить булку хлеба и газету. Многие пожилые женщины (сама я старухой себя не считаю) вообще перестают выходить из дому, сменяя прогулки на телевизор, садоводство – на вязание, а теннис – на журналы и мягкий диван. И очень немногие способны щелкать как орешки кроссворд в ежедневной газете, который я с набожным трепетом разгадываю от слова до слова, а также играть в бридж и редактировать приходской журнал. Я должна сохранять живость ума и тела.

С годами, старея, Эвелин уже не так часто совершала обход своих владений, но все равно делала это регулярно и осмотр производила тщательно. Раз в неделю она обследовала весь сад, где по-прежнему в соответствующее время года благоухали розы и цветущие кустарники. Цветочные бордюры теперь уже были не столь эффектны, поскольку из-за артрита, поразившего коленные и локтевые суставы, ей трудно было на корточках выпалывать сорняки. Однако сад не пришел в запустение, как она опасалась, ковыряя землю мотыгой.

Раз в неделю она обходила попеременно одну четверть своих угодий, обследуя границы и рощи, в том числе Край Марли, ту самую рощу, которая оказалась столь полезным и надежным тайником. С тех пор как овцы покинули здешние пастбища, поля тут и там усеивали молодые березки, ольховые деревца и кустики крапивы, но тропы, протоптанные оленями, барсуками и лисами, оставались, и Эвелин следовала ими, совершая обход поместья.

Роща, в которой он лежал, с течением лет становилась непролазной из-за разрастающегося шиповника и нападавших сучьев. Эвелин была уверена, что его никто не смог бы увидеть, но считала своим долгом проверять, что его останки по-прежнему хорошо спрятаны. Она напоминала себе, что с того времени прошло двадцать – нет, почти тридцать – лет и от него мало что сохранилось: разве что обрывок ткани или отдельные кости. Голодные лисы очень скоро отыскали его, а на помощь им пришли птицы, жуки и их личинки. Все они поспособствовали сокрытию следов ее преступления.

Эвелин прекрасно сознавала, что она совершила преступление. Морально оправданное, по ее мнению, но все равно преступление, за которое придется заплатить, если о нем узнают. И это станет сокрушительным ударом для родных, поместья и жителей деревни. Но мне невыносима мысль, говорила она себе, что его злодеяния не сочтут преступными, если он когда-либо будет обнаружен. Снова скажут, что он исполнял свой долг, защищая родину. Посему, хоть годы и берут свое, пока в силах, я должна быть начеку.