Передружба. Второй шанс - Алекс Хилл

– Да что за…

Не выдерживаю и громко выплескиваю негодование, вспоминая все коронные фразы отца.

– Ого! Вот что значит дочь архитектора.

– Прости, что наехала, – произношу спокойнее, – я в последнее время…

– Дерганая? Ты всегда такой была, – по-доброму усмехается Богдан.

– Возвращайся к ребятам. Я позвоню и присоединюсь к вам.

– Бо, пригласи Егора, если хочешь. Ребята не будут против.

В серых глазах мерцает неизвестная мне эмоция. Что-то едва уловимое, но очень яркое, похожее на внутреннюю борьбу.

– А ты?

Богдан неопределенно пожимает плечами и скрывается за дверью кафе, оставляя вопрос без ответа. Да он и не нужен, и так все понятно. Набираю номер Егора и прижимаю телефон к уху. Один длинный гудок. Второй. Третий… Вызов завершен. Это еще что? Он сбросил? Серьезно?! Ладно, попробуем с другой стороны.

Богдана: «Девичник отменился, вместо него образовалась встреча одноклассников. Придешь?»

Егор: «Я не твой одноклассник».

Пусть это всего лишь буквы на экране, но эмоции чувствуются явно. Хлесткие, как пощечина.

Богдана: «Егор, я не знала, что здесь будут Кот и Вадик, а если бы знала, то позвала бы тебя с собой. Я не хочу ссориться. Приходи, и я познакомлю тебя с ребятами. Будет весело».

Егор: «Я занят. Гуляй со своими друзьями, Бо».

Чувство вины сдавливает виски, но осознание собственной невиновности сильнее. Ненавижу это! Ненавижу, когда обижаются без веских причин. Почему нельзя нормально поговорить и решить проблему? Зачем устраивать цирк?! Что, блин, я такого сделала?! Ну что?!

Богдана: «Спасибо, что разрешил».

Запихиваю телефон в карман куртки, чудом не разрывая подкладку. Негодование в душе клокочет, пульсирует, как болезненная опухоль. Я снова неудобная. Снова должна прогибаться и в первую очередь думать не о себе, а о ком-то другом. Так не работают отношения. Они больные. Они заразные. Они убивают в тебе себя. Это всего лишь маленький инцидент недопонимания, но он так сильно отзывается внутри, что хочется закричать от ярости.

Я уже вижу не Егора, с которым познакомилась, а словно совсем другого человека. И я не понимаю, в чем мое упущение? Как я это проглядела? Он же был милым. Говорил так красиво, ухаживал. И куда все делось? Теперь, когда появились первые проблемы, мы будем решать их вот так? Обидами и давлением на чувство вины? Разбежался!

Вхожу в кафе, оставляя негативные мысли на улице. Это не испортит мне вечер. Я не позволю. Здесь мои друзья, и я собираюсь повеселиться. Снимаю куртку и поправляю руками волосы. Смыкаю губы, ощущая влажную мягкость помады. Свободное место за столом только на диванчике рядом с Котом. Падаю на мягкую обивку и широко улыбаюсь, обводя взглядом ребят:

– И чего такие кислые?

– Э-э-э… – тянет Вадик. – Ничего мы не кислые, это ты нас всех всполошила.

– Все уже в порядке. Давайте закажем что-нибудь?

– Да! – подхватывает Маруся. – Чай? Кофе? Какао? Я бы, кстати, поела. У меня сегодня праздник, могу себе позволить.

Шевчук нежно щиплет ее за щеку, которую и щекой-то трудно назвать, и приговаривает:

– Ты уверена, булочка?

– Да, малыш, уверена. Единственное, в чем сомневаюсь, так это в том, где сегодня будешь ночевать ты.

– Можно нам торт! – кричит Вадик, вскидывая вверх руку.

– Слушайте, мы же не в школе. Ну его, этот чай, – говорю я, разворачивая меню.

– Лисецкая, это вообще ты? Где же зануда Богдана, которая обещала мне долгую мучительную смерть в алкогольном опьянении?

– Шевчук, это все еще я, так что следи за языком. Я прекрасно помню, как переворачивать стаканы тебе на голову.

– Раунд, крошка! – хохочет Маруся и протягивает мне поднятую ладонь.

Отбиваю пять, и мы вместе смеемся.

– У-у-у… Намечается противостояние? – прищуривается Вадик. – Ну что, Кот? Покажем этим крошкам – бывшим картошкам, кто мы такие?

– Вадос, ты же знаешь, на чьей я стороне, – отвечает Богдан и задевает своим коленом мое.

Поворачиваю голову и встречаюсь с нежным взглядом. Импульс теплых чувств проходит между ребер и обнимает сердце. Это то самое ощущение, которого мне недоставало. Моя тарелка. Где-то поцарапанная и немного битая, наскоро склеенная и потерявшая цвет от времени, но… она родная.

– Я не стану больше играть против тебя, – тихо произносит он.

– И я тоже, – шепчу в ответ.

– Итак! Что тут у нас вкусненького и вредного для моей фигуры?

Маруся раскрывает меню и принимается обсуждать с Вадиком варианты пиршества.

– Все в порядке? Егор придет? – вполголоса спрашивает Богдан, наклоняясь ближе.

Убираю за ухо прядь волос, чувствуя щекотку от горячего дыхания:

– Все отлично, но он не придет.

– Жаль…

– Правда?

– Нет, – усмехается Богдан, – он был бы не в теме.

– Наверное… – удрученно киваю я.

– Эй, Лисецкая! Вызываю тебя на коктейльный батл. Посмотрим, кто из нас круче? – воодушевленно заявляет Вадик.

– Соглашайся, Бо. Если что, я доставлю тебя в общагу, – сквозь смех говорит Богдан.

– А ты чего веселишься? – обращаюсь к нему, нахмурившись.

– Всегда мечтал посмотреть на тебя такую.

– Облезешь.

– У меня есть идея покруче, – говорит Маруся, и в ее глазах лучится предвкушение: – «Я никогда не…»

Богдан отклоняется и закидывает руку на спинку диванчика за моей спиной:

– Выбирайте напитки. Я плачу.

– Откуда столько энтузиазма? – спрашиваю я.

– Это отличный способ узнать, кем мы стали. Будет интересно.

– И ты не боишься?

– Мне нечего скрывать.

– Посмотрим…

Азарт разгорается в душе ласковым пламенем. Дружеская атмосфера расслабляет. Сердцебиение ровное, приятный трепет, легкость дыхания. Тонкая нить ностальгии пришивает полотно этой встречи к памяти. Вроде бы мы стали старше, но на уровне чувств все осталось прежним. Домашним. Привычным. Звонкий голос из детства кричит: «Спасибо, что не забываете меня!»

Кажется, мы достали всех посетителей в кафе и персонал, но я не знаю, как можно перестать смеяться. Игра захватывает. Истории льются, стаканы пустеют. Узнаем, что Вадик примерял в детстве мамины туфли и мечтал, что сможет спокойно носить их, когда вырастет, а Кот пробовал кошачий корм и он ему даже понравился. Маруся признается, что воровала шоколадки в магазине, потому что мама не разрешала ей есть сладости, ну а я… Я сижу практически с полным стаканом, потому что реально была скучной занудой.