Передружба. Второй шанс - Алекс Хилл

– Я никогда не, – говорит Вадик, глядя на меня в упор, – никогда не был влюблен в лучшего друга.

Маруся толкает его локтем в бок с такой силой, что точно останется синяк. Мы с Котом одновременно касаемся пальцами стаканов и замираем. Пауза затягивается. Водоворот воспоминаний увлекает на глубину, и я только сейчас понимаю, как это странно, сидеть рядом с первой любовью. Мои чувства к Богдану были чистыми, сильными, слишком большими для маленькой девочки, которая всегда хотела поступать правильно. Я с ними просто не справилась. Мы не справились. Выпиваю содержимое бокала до последней капли, сладость коктейля обманывает мозг. Я смотрю на мутное стекло опустошенного бокала:

– Эту историю вы и так все знаете. Нет смысла ее рассказывать.

– А я хочу рассказать, – говорит Богдан и делает небольшой глоток, поглядывая на меня. – В пятом классе меня посадили за одну парту с рыжей врединой. Не знаю, что я ей сделал, но она разозлилась и назвала меня Кошаком так громко, что услышали все. Класс еще неделю ржал из-за этого прозвища, и я возненавидел эту маленькую выскочку. Она всем улыбалась, была вежливой и доброй, а меня все время шпыняла непонятно почему…

Маруся с Вадиком прижимаются друг к другу, расплываясь в блаженных улыбках, а я вскипаю:

– Непонятно почему? Да ты постоянно меня подставлял! Прятал ручки, рисовал в моих тетрадках и с самого начала заявил, что будешь у меня списывать! И действительно, чего это я тебя невзлюбила?!

– Было дело, – смеется Кот, – но не строй из себя святую, Бо. Вспомни, как ты истыкала печаткой с цветочками всю мою тетрадь по «Окружающему миру». Ольга Борисовна меня тогда чуть не прибила и, главное, не поверила, что это сделала ты.

– Учителя верили мне, а не тебе, – показываю ему язык.

– И я знаю почему, – произносит он с невероятным теплом. – Ты была умничкой, Бо. Я сам не заметил, как привязался к тебе настолько, что уже не мог представить нас по отдельности.

– Кот и Лисенок… – произношу с доброй грустью в голосе.

– …друзья навсегда, – заканчивает он. – Влюбиться в тебя было самой естественной вещью на свете, а вот потом… Все пошло по…

– Да, – киваю и тянусь за бокалом Богдана.

Делаю пару глотков, сбивая сухость в горле, и в голове рождается фраза для следующего раунда:

– Я никогда не напивалась до беспамятства.

Маруся, Вадик и Богдан вздыхают и хватают коктейли. В глазах друзей пляшут смешинки, а щеки краснеют. Кажется, нас ждет еще три веселые истории.

– Ничего, Лисецкая, сегодня мы исправим этот пробел. С нами можно. За следующую партию напитков плачу я. – Вадик поднимает руку, приглашая к столику официанта.

Богдан касается моего плеча, привлекая внимание, но я не в силах посмотреть ему в глаза. Лирическая мелодия о первой любви на струнах моей души звучит слишком громко.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спрашивает он.

– Ты помнишь, что обещал довести меня до общаги?

– Хоть на край света.

– Так далеко не обязательно.

– Лисенок…

– Ммм?

– Классный вечер, да?

– Да, побольше бы таких…

Богдан

Ловлю Бо на выходе из кафе и крепко сжимаю ее плечи, не давая кувыркнуться через ступеньку.

– Ой, – пищит она, – земля шатается.

– Ага, земля.

Пытаюсь застегнуть замок на куртке Богданы, но она отталкивает меня.

– Мне не холодно!

– Я знаю, но лучше застегнуться.

– Нет! – заявляет она и пытается меня обойти.

– Лисенок, иди сюда, – строго произношу я.

– Тебе надо, ты и иди, – хохочет Бо и отбегает в сторону.

Слышу тихие смешки друзей и вздыхаю, прикрывая глаза. Чувствую, следующие полчаса станут самыми незабываемыми и веселыми в моей жизни.

– Справишься? – интересуется Маруся, повисая на Вадике.

Переглядываюсь с другом, и он с сочувствием кивает. Ему предстоит то же самое, что и мне, только ловить никого не нужно. Хотя как знать? Девушки навеселе – непредсказуемые создания. В один момент они ласковые и добрые, в другой превращаются в посланниц ада, а в третий уже маленькие плаксивые дети. Жесть…

– Конечно, – уверенно отвечаю я и ищу взглядом Богдану.

Она кружится на месте, раскинув руки в стороны, и едва не наступает себе на ноги:

– Давайте еще погуляем! Ночь такая чуде-е-есная!

Подбегаю и обнимаю ее, предотвращая возможное падение.

– В ногах запуталась, – смеется она. – Они у меня та-а-акие длинные.

Богдана поднимает ногу, вытягивая носок, и смотрит так, словно видит ее впервые. Главное – не ржать, за такое можно и по башке получить.

– Очень длинные, – отвечаю я, не в силах скрыть улыбку.

– Как шарф у исторички, помнишь? Он за ней по полу всегда таскался. И как она об него не спотыкалась? Магия?

– Да, Бо, она ведьма! – Лучшее, что я могу делать, это соглашаться с ней. – Попрощаемся с ребятами?

– Но я не хочу с ними прощаться, – мрачно произносит Богдана.

– Всего лишь до завтра. Мы немного поспим, а потом снова соберемся вместе.

– Правда?

В ее глазах столько надежды, что я готов пообещать ей что угодно. Крепче сжимаю ее в объятиях и жалею, что не умею останавливать время. Сейчас Бо смотрит на меня так, как раньше. Ни капли сомнения в голубой радужке глаз, но легкий туман дает понять, что она только наполовину со мной. Хочется думать, что это честная половина, настоящая. Та, которая не опирается в своих решениях на правила монохромного мира.

– Правда, – отвечаю я и отпускаю ее.

Богдана бежит к друзьям. Шевчуку достается поцелуй в щеку, а Марусе целых три. Еще минут пять уходит на обсуждение следующей встречи, и мы наконец-то расходимся в разные стороны, договорившись завтра повторить. Вранье, конечно, но сегодня все настроены очень серьезно.

Неугомонный Лисенок уносится вперед и влезает на бетонный выступ на краю аллеи, которая ведет к центральной улице города. Бегу следом и поднимаю руки, сооружая страховку.

– Я похожа на воздушного акробата? – спрашивает она, медленно переставляя ноги.

– Очень похожа, а теперь слезай оттуда.

– Не хочу.

– Да что ж ты такая…

Богдана останавливается и смотрит на меня сверху вниз, прищуривая глаза:

– Какая?

В голове вертится десяток ответов, но ни один из них я не могу произнести. Какая она? Офигенная. Для меня так точно. Она просто… моя. По-другому никак не объяснить. И она ведь тоже это чувствует, иначе бы не вела себя так раскованно и свободно.