В глубине стекла - Елена Искра

— Всё равно, — Олег упрямо мотнул головой, — нельзя так. Она же в глазах детей шкурничество в норму жизни возводит, а потом мы удивляемся, отчего вокруг поголовное взяточничество. Мне тут один одиннадцатиклассник выдал. Он у меня нулевой, но я ему тройки рисую. Спрашиваю его как-то: «Ну и куда ты с такими знаниями?» «В милицию пойду работать, деньги зарабатывать», — отвечает. «Там же зарплата маленькая!» «Да бросьте вы, Олег Дмитриевич! Кто же там на зарплату живёт! У них у всех вон тачки какие крутые! Не на зарплату же купили!» А что он ещё скажет, если из него самого даже в школе деньги тянут. Нет, учитель, как бы ему тяжело ни было, опускаться права не имеет. Не можешь работать — уходи! Низкая зарплата, конечно, безобразие, но это не оправдание.

— Уходи? А куда уходи, если это твоя профессия? И потом, все учителя разбегутся, кто в школе останется?

— Ну, работу найти можно, было бы желание. А что все учителя разбегутся… Может, тогда бы и зарплаты нормальными сделали, когда бы увидели, что учителей нет.

— Что же ты не бежишь?

— Ну так сложилось, что мне пока зарплаты хватает… А вообще-то мне просто хочется, чтобы в моей стране была хорошая школа с хорошими учителями. Всего-навсего.

Ольга чувствовала какую-то неправильность в его рассуждениях, но аргументов против найти не могла, поэтому шла рядом чуть отстранённо и обиженно молчала.

— Ладно, — Олег вздохнул и снова взял её под руку, несмотря на слабое сопротивление, — ну её, эту Татьяну, что мы всё о школе да о школе. Слушай, забыл тебе сказать, мои в конце февраля возвращаются.

— Кто? — не сразу поняла Ольга. — Куда?

— Родители. Домой.

Ольга молчала. Да, конечно, она понимала, что родители Олега должны были вернуться. Но так скоро!

— Совсем?

— Да. Говорят, надоело до чёртиков. Домой хочется.

«Домой? — думала Ольга. — А как же я?» За эти месяцы она так привыкла проводить два дня в неделю у Олега, что считала эту квартиру почти своей, лишь косилась иногда на закрытую дверь родительской комнаты, будто ощущая в ней некую скрытую угрозу своему счастью. Будто говорила ей эта дверь: «Вот погоди, настанет час, и я откроюсь!» Ольга старалась об этой двери не думать, она любила бегать по квартире одетой только в рубашку Олега, закатав рукава, сверкая обнажёнными ногами и чуть прикрытой грудью, со смехом отбиваться от его приставаний, чтобы в какой-то момент уступить, сдаться и слиться с ним в общем ритме стонов и вскриков. Любила затевать небольшие уборки, ласково ругаясь за разведенный беспорядок, варить ему суп на всю наделю. В рабочие дни она всё время ждала пятницы, когда они, наконец, останутся только вдвоём и окунутся в иллюзию семейного счастья. Ей нравилось чувствовать себя женой, хозяйкой, призванной любить и заботиться, когда эти любовь и забота дают тебе ощущение бесконечного счастья, пусть даже на один день.

Но теперь… Теперь дверь откроется и в квартире появится женщина, мать Олега, настоящая хозяйка.

— А как же я? — вырвалось у неё непроизвольно.

— А что ты? Познакомишься. Мы же взрослые люди. У меня родители продвинутые, они поймут.

— Что поймут?

— То, что мы имеем право на личную жизнь.

Ольга вдруг ярко представила, как они с Олегом, закрывшись в его комнате, быстро, стараясь не шуметь, живут этой личной жизнью. Как потом она, собираясь уходить, прощается, улавливая в глазах чужой женщины презрительное пренебрежение.

— Нет!

— Что — нет?

— Я не смогу при них к тебе приходить.

— Но почему?

— Не смогу.

— Оля, это глупости. Они у меня хорошие. Я тебя познакомлю…

— И в качестве кого ты меня представишь?

— В качестве моей любимой Ольги.

— Любимой?

— Любимой! Любимой! — неожиданно резко заговорил Олег. — И не нужно вытягивать из меня какие-то слова. Ты прекрасно знаешь, что я тебя люблю!

Они снова замолчали, теперь уже Олег отстранился от Ольги и шёл как бы сам по себе.

— Что за чёрт! — он взмахнул рукою. — Мы с тобой сегодня только и делаем, что ругаемся. Оля, ты подожди немного, я ещё сам ничего понять не могу. Работа… родители… ты… Подожди.

— Ладно, — Ольга неожиданно легко согласилась. — Пошли домой.

— Я тебя провожу.

— Не нужно, мне же рядом. Вот только из парка выйдем.

Ольга шла домой и чувствовала, как по замёрзшим щекам медленно сползают тёплыми улитками капельки слезинок. Она их быстро смахивала рукой, но они выползали снова и снова, одна за другой, одна за другой.

Автобус продолжало плавно покачивать на волнах дороги. Ольга открыла глаза и, отодвинув шторку, взглянула в окно. Пустыня кончилась. Они въезжали в искрящуюся изумрудной зеленью долину Нила.

Олег искал Ольгу всю первую половину дня. Сначала долго завтракал, устроившись за столиком у входа и внимательно следя за входящими, потом вышел наружу и расположился на скамейке возле стеклянных дверей, потом плюнул и пошёл к ней в номер. На его настойчивый стук в дверь никто не отозвался. На пляже её тоже не было.

«Куда же они подевались? — думал он. — В город рано, может, на экскурсию уехали?»

Узнав у менеджера, что девушки уехали в Луксор, Олег расстроился. Вернутся они поздно, уже не поговоришь, придётся завтра.

«Вот идиот! — ругал себя Олег. — Чего я ждал? Зачем выпендривался? «Я вас буду в баре ждать! Приходите вечером». Баран! Встретиться в Африке! Да такие случайности раз в жизни бывают! Или вообще не бывают. Сколько я мучился, хотел её увидеть, а тут прямо на тарелочке шанс подносят, а я… Индюк напыщенный! Ведь не зря нас судьба свела опять! А мы? Детский сад какой-то. Прячемся друг от друга…» Отругав себя последними словами, он пошёл работать. Сегодня у него на утро были записаны несколько человек, первыми были двое, как оказалось, отец и дочь, приехавшие из Новосибирска.

Они пришли вовремя. Отец, высокий сухопарый мужчина лет сорока, с лёгкой проседью в тёмно-русых волосах, был спокоен и уверен в себе. Но не глупой самоуверенностью некоторых мужчин, хватающих незнакомый им акваланг и выполняющих инструкции с презрительным выражением лица, мол, и без тебя всё знаю. Ощущалось в нём привычное право распоряжаться, давать указания, но и готовность учиться новому, замешанная на искренней, проверенной жизнью убеждённости, что все, что умеют другие, он тоже способен освоить. Он внимательно слушал инструкции, благожелательно принимал необходимую помощь, но решительно отказался от излишней опеки, пока сидящая рядом дочь наблюдала за ними.

Дочери было лет шестнадцать. «Класс десятый-одиннадцатый», — привычно определил Олег, окинув взглядом её, уже вполне сложившуюся, но словно излучающую молодость фигурку, и услышав её речь с проскальзывающим молодёжным сленгом. Кого-то она ему смутно напомнила, но он не обратил на это внимания. Молодые девушки этого возраста часто похожи друг на друга. Есть в них что-то общее, как у бабочек, дружно, в один день, появившихся из куколок: та же лучащаяся юность, те же широко распахнутые в окружающий мир глаза, те же одинаково красивые разноцветные крылья. Это уж потом взгляд перестанет быть таким доверчивым, крылья пообтреплются, а индивидуальные черты обозначатся ярче, глубже, как морщинки на лице.