Монах и дочь палача. Паутина на пустом черепе - Амброз Бирс

Надо было видеть его в этот момент. Он сидел в седле, размахивая руками и умоляя нас собираться, и дрожал словно студень. Он достал пистолеты, взвел на них курки и сунул их обратно в кобуру, не понимая, что именно собирается делать. Он взвел курок и на ружье и водил им из стороны в сторону, направляя главным образом на нас, потом зажал в зубах охотничий нож и порезал об него язык, попытавшись разговаривать с ножом во рту, пришпорил коня, так что тот едва не прыгнул в костер, а потом осадил его назад, топча наши одеяла, и наконец, замер, совершенно лишившись мужества, пока мы хохотали, не в силах больше сдерживаться.

– Шшшшт! Фьююют!

Бог ты мой! Стрелы летали вокруг нас, словно стая летучих мышей! Дэн Голби совершил двойной кульбит и приземлился головой вниз. Дори Дерки рухнул в костер. Джерри Ханкера стрела пригвоздила к дерну, на котором он спал. Я никогда прежде не видел, чтобы люди так старались увернуться от стрел и так отчаянно искали свое оружие. И никогда не слышал таких воплей индейцев – у меня кровь в жилах стынет, даже когда я пишу об этом!

Старый Ник растворился во тьме, и мы еще искали свое оружие, когда услышали отрывочные звуки его пистолетов, выстреливших прямо в кобуре, пока его конь отмерял расстояние в темноте между нами и безопасностью.

Минут пятнадцать нам приходилось довольно жарко; мы бились поодиночке, сообща и как придется, один на один и один против дюжины, сражаясь с разрисованными дикарями при свете костра и друг с другом в темноте, стреляли в живых и кололи ножами мертвых, пугали наших лошадей и сражались с ними, бились со всем, что билось в ответ, и били прикладами то, что не шевелилось.

Когда все закончилось, мы снова развели костер, собрали лошадей и погибших и сели, чтобы все это обговорить. Пока мы сидели там, разрезая одежду на бинты, выковыривая отравленные наконечники стрел из своих тел, прилаживая на место содранные скальпы или меняя их на те, которые никто не опознал как свои, мы не могли не улыбнуться при мысли о том, как мы напугали Старого Ника. Дэн Голби, который быстро терял силы, прошептал, что «он сохранит это сладкое воспоминание, и оно подбодрит его, пока он будет пересекать темную реку по направлению к вечному п…» Неизвестно, как закончил бы Дэн последнее слово – может, он имел в виду «покой», а может, «праздник». Это никого не касается.

Джунипер был гномом. Примерно ко времени его рождения Природа выполняла большой заказ на первоклассных великанов, для которого ей требовались все имеющиеся материалы. Джунипер проживал во внутренней лесистой части Норвегии и жил в пещере – жалкой дыре, в которой не согласилась бы бесплатно впасть в спячку даже слепая летучая мышь в состоянии вечной апатии. Джунипер был таким маленьким и слабым и вел себя настолько безобидно, что все были склонны любить его словно двоюродного брата (он был слишком маленького размера, чтобы любить его как родного). Джунипер был склонен отвечать взаимностью – он был слишком слаб, чтобы любить крепко, но старался как мог. Однако идеального сходства душ между ним и его соседями не случилось из-за одного-единственного злоключения. Странная судьба бросила на Джунипера тень, в которой ему было зябко летом. Какое-то божество упорно приводило все к концу наперекор его решениям [36].

Где-то в тех краях жил чудовищных размеров медведь – огромный, неуклюжий, отвратительный зверь, у которого душонка была такая же куцая, как его хвост. Этот паршивец отчего-то вбил себе в голову, что его предназначением в жизни является уничтожение гнома. Если вы где-нибудь встречали Джунипера, то могли быть совершенно уверены в том, что меньше чем через минуту свирепый зверь бросится за ним в погоню. Едва гном начинал мило к вам приставать, все время робко оглядываясь через плечо, как разъяренный медведь выскакивал из каких-нибудь ближайших зарослей и гнался за ним, словно паровоз, опоздавший к своему поезду. Тогда несчастный Джунипер бросался в ближайшую толпу людей, ловко уворачиваясь и ныряя между их голеней и все время визжа словно пантера. Он относился к этому с такой серьезностью, словно сделал ставку на исход этой гонки. Конечно, все были слишком заняты, чтобы останавливаться, но ослепленный ужасом гном выбирал какого-нибудь невезучего человека (обычно кого-нибудь хорошо одетого – Джунипер инстинктивно искал защиты у аристократии) и прятался за него, крутился у него между ног, проскакивая, окружал его, – словом, делал все возможное, чтобы спасти свою маленькую шкурку. Вскоре медведь терял терпение и бросался на этого несчастного человека. После, устыдившись того, что он вышел из себя, он угрюмо ускользал, прихватив с собой тело. После его ухода бедный Джунипер падал на колени, рвал на себе бороду, бил себя в грудь и в глубоком раскаянии выкрикивал Mea culpa[37]. После этого он приходил с соболезнованиями к понесшим утрату родственникам и предлагал возместить расходы на похороны; но разумеется, никаких расходов на похороны никогда не бывало. Все, как я уже сказал выше, любили несчастного гнома, но никому не нравилась компания, которую он им составлял, и как правило, все чувствовали себя не в своей тарелке рядом с ним. Каждый раз, когда он входил в деревню, движение на время прекращалось, и он оставался в центре одиночества – настолько широкого, насколько людям удавалось второпях сымпровизировать.

Многократно предпринимались попытки поймать ужасного зверя; сотни местных жителей собирались и охотились на него с собаками и ружьями. Однако похоже, что даже собаки инстинктивно чувствовали некую оккультную связь между медведем и гномом, и им невозможно было объяснить, что они должны гнаться за медведем. Как только они нападали на след, они тут же его бросали и окружали жилище гнома, и жалостливым охотникам с большим трудом удавалось убедить их снять осаду. Дела шли таким вот неудовлетворительным образом долгие годы; население ежегодно уменьшалось, а Джуниперу чудесным образом удавалось спасаться.

В маленькой деревне неподалеку жили девочки-близнецы, маленькие сиротки по имени Ялапа и Женьшень. Их заботливые соседи рассказывали такие приятные истории о медведе, что девочки решили уехать из тех краев. Они собрали ценные вещи, погрузили их в ящик и отправились в путь. И повстречали Джунипера! Он подошел к ним, чтобы сказать, какое прекрасное выдалось утро, и тут с земли прямо перед ними «разнесся в воздухе как аромат столь сладостный»[38] огромный медведь и принялся гримасничать. Джунипер не побежал, как можно было бы ожидать; на мгновение он застыл на месте, пристально глядя на огромные челюсти зверя, а потом полетел! Он исчез с такой невероятной ловкостью, что, когда оказался в миле от этого места, его образ все еще виднелся там, и он сам его видел, оглядываясь назад. Лишившись гнома, медведь решил, что пока что перебьется и сиротой. Он взял Ялапу за талию и задумчиво удалился.