Рыцарский долг - Александр Трубников

– Почему ты вернулся, хан? – дождавшись, когда монголы завершат разговор, спросил приор. – Мы радовались, думая о том, что ты уже на пути в Каракорум. А теперь – он многозначительно кивнул в сторону поднимающихся по склону кибиток, – весь наш поход потерял всяческий смысл.

– У меня не было иного выхода, – перейдя на греческий, отвечал Толуй. – Когда ваш отряд скрылся из глаз, мы двинулись в обратную сторону, выискивая место для тайника и ожидая встречи с противником. Однако первый, кто встретился у нас на пути, был возвращающийся отряд…

– Да, мы как раз шли обратно, – подхватил брат Серпен. – Как только к нам прибыл гонец, я немедленно дал команду сниматься с позиции и поспешил вслед за вами, чтобы как можно скорее воссоединиться с отрядом. С Толуем встретились перед самым рассветом. Было уже темно, мы едва узнали друг друга и чуть не схлестнулись…

– Мы решили продолжить путь вместе, – кивнул головой Толуй. – Вначале искали место для тайника, но вскоре убедились, что в этом ущелье невозможно устроить надежное укрытие, – в скалах не было ни углублений, ни пещер, ни глубоких трещин. Думали вырыть большую яму, но вскоре поняли, что и в этом нет ни малейшего смысла: враги, возвращаясь назад, непременно бы заметили участок свежевырытой земли. Небольшая выемка в скале, на время скрывшая нас вместе с кибитками и лошадьми от посторонних глаз, не могла быть надежным укрытием для бесценной ноши. В любом случае, рано или поздно, схрон непременно оказался бы достоянием случайного отряда или каравана, которых не так уж мало в этих, на первый взгляд безлюдных, местах. К счастью, идущие за вами вслед генуэзцы очень спешили. Когда их замыкающий дозор скрылся из глаз, мы долго думали, как нам поступить, и наконец решили, что двигаться дальше в сторону Аммана не было ни малейшего смысла.

– Хан Толуй долго колебался, – спрыгивая с коня, подтвердил брат Серпен. – В конце концов, сказал, что не видит другого выхода. Нужно возвращаться назад, дожидаться, пока не начнется сражение, и атаковать врага. Если Бог на нашей стороне, то мы прорвемся все вместе. Если нет, значит, так тому и быть. Мы шли вслед за отрядом наемников, затем, выждав подходящий момент, ударили по их лагерю. Остальное вам уже известно.

Сен-Жермен долго молчал. Лицо его, как всегда, казалось бесстрастной, непроницаемой маской. Невозможно было понять, о чем он размышляет, – то ли оценивает планы дальнейших действий, то ли пытается смирить себя с неизбежным.

– Силы слишком неравны, – наконец, словно подведя итог тяжелой внутренней борьбе, произнес приор. – Сейчас начнется схватка, в которой мы все погибнем. То, что мы должны доставить в Иерусалим, достанется нашим врагам. Господи! – Крестоносец поднял очи горе и перекрестился. – Если ты и в самом деле желаешь, чтобы Святая Земля оставалась христианским феодом, сделай так, чтобы к нам подоспела подмога!

– Что остается делать? – вздохнул Робер, обтирая клинок куском замши. – Значит, будем драться насмерть и до последнего момента надеяться на приход тамплиеров. Или того, кого там отправил к нам на выручку патриарх. Позиция у нас хорошая, оружия столько, что хватит на всех с избытком.

Через несколько минут братья Святого Гроба, собравшись для молитвы, внимали словам Сен-Жермена. Дождь, словно осознавая важность происходящего, вдруг прекратился и не мешал ему говорить. На этот раз глаза приора горели огнем, а в голосе звучала неподдельная страсть:

– Братья-крестоносцы! Перед тем как повести вас в бой, который, скорее всего, для всех нас окажется последним, я хочу поднять завесу тайны и поведать вам о том, зачем мы, испытывая лишения, преодолевая огромные расстояния и ежедневно подвергая себя смертельной опасности, отправились в Багдад. Цель нашей миссии – перед вами, – Сен-Жермен подал знак рукой, и брат Серпен, наклонившись, поднял с земли большой шелковый плат, под которым обнаружился кованый золотой обруч с зубцами, украшенный большими рубинами, и огромная книга с девятью золотыми запорами.

– Перед вами, – голос приора зазвучал торжественно, словно литургия, – корона Иерусалимского королевства и письма Святого Гроба – две святыни, которые еще великим королем Балдуином были переданы под защиту нашего ордена!

Благоговейный ропот побежал по рядам крестоносцев.

– Мы везем их в Иерусалим, чтобы вернуть в церковь Святого Гроба, – продолжил приор, в голосе его зазвучали грозные, металлические нотки. – Однако враги Святого престола, заключив предательское соглашение с неверными, возжелали короновать на царствование не истинного христианского монарха, а отлученного от церкви германского императора! Посмотрите, кто сражается против нас! Наемники-генуэзцы, чей город столь безбожен, что годами живет под интердиктом, а также и головорезы эмира Салеха, от чьих набегов мы не раз защищали христианские поселения. Но святой отец не оставит нас без поддержки. Помощь близка, братья, и она уже в пути. Скоро сюда, в ущелье, придет армия рыцарей-тамплиеров, и враг будет повержен. Наша главная и единственная задача – стойко держаться до последней капли крови и до конца выполнить свой рыцарский долг.

У Жака, который вместе со всеми, затаив дыхание, слушал приора, начало вдруг ни с того ни с сего саднить раненое плечо. Боль, заполняя все тело, быстро усиливалась и вскоре стала почти нестерпимой. В глазах у него потемнело, и перед внутренним взором вновь встала уже хорошо знакомая картина. Каменная Стена, за ней Серая Степь и ждущий на границе миров Чингисхан. На сей раз старик стоял не в отдалении, как раньше, а почти у самой Стены. Опершись на невысокую преграду, он внимательно глядел Жаку прямо в глаза и отрицательно качал головой.

– Тебе плохо, Жак? – Испуганный голос Робера вывел его из забытья. Боль исчезла так же неожиданно, как и появилась. Открыв глаза, Жак увидел, что он стоит, уставившись на одну из кибиток. Не нужно было никаких уточнений, чтобы понять, что именно находилось за ее деревянными бортами и парусиновым верхом…

– Всем – не только рыцарям и сержантам, но также слугам и оруженосцам – разобрать оружие и стать в строй. Никаких резервов, никаких передышек – сражаются все. Или мы выстоим и дождемся подмоги, или обескровим противника настолько, что он вынужден будет отступить, или все погибнем в этих горах. А теперь пусть каждый из вас прикоснется к святыням, прочтет молитву и да поможет нам Господь!

Братья ордена Святого Гроба подходили к Сен-Жермену, перед которым на бархатном красном покрывале лежали корона и книга, становились на колени, прикасались к реликвиям, осеняли себя крестным знамением, шептали молитвы и, словно приняв на себя частицу благодати, которую, несмотря на многолетний сарацинский плен, хранили в себе святыни, спешили занять свое место в строю. Вскоре, сначала робко, а потом все увереннее и увереннее к ним начали присоединяться монголы.

Надев шлем и ощущая в руке привычную тяжесть меча, Жак подивился тому, как мудро поступил приор, доверив братьям лишь ту часть тайны, которая принадлежала только франкам, не упомянув ни словом о саркофаге. Защитники, прилаживая на ходу щиты и вынимая оружие, выходили на позиции, выстраиваясь под защитой подвижного заграждения. Не успели они выровнять строй, как из-за скал стали появляться враги, и вскоре на рибодекины начала надвигаться защищенная передвижными укрытиями живая стена.