Проблеск небес - Барбара Доусон Смит

Он кивнул. Этого он боялся. Гришем боялся, что она не поверит ему.

– Наконец я пришел к заключению, что в этом сияющем тоннеле моя душа каким-то образом соприкоснулась с душой Альфреда. И его воспоминания о тебе вселились в мою душу. По крайней мере часть из них.

Кэтрин откинулась назад, потрясенная этим невероятным рассказом. Он казался ей неправдоподобным, даже бредом сумасшедшего. Берк сидел во всем великолепии своей наготы, его демонические глаза сверкали на невероятно прекрасном лице так, что, несмотря на свое недоверие, она чувствовала, как ее тянет к нему. Кэтрин снова подумала, не ужасы ли войны повредили его ум. Холодок пробежал по спине, и она почувствовала, что их удивительная близость потихоньку исчезает.

– Зачем ты выдумал все это? – тихо спросила она.

Его рука напряглась.

– Это не выдумки. Послушай. Помнишь, когда нас застала гроза в пастушьей хижине, я задал тебе несколько вопросов?

Кэтрин кивнула. Этот случай остался навсегда в ее памяти. Именно с той поры она по ночам обнимала подушку и снова переживала волнение от их первого поцелуя.

– Я спросил тебя о медальоне, который часто вижу на тебе, – сказал Берк. – Том самом, на котором ангел протягивает руки к бриллиантовой звезде.

Она отняла руки и прижала их к горлу. Медальон теперь лежал в ящике; когда она поняла, что ее влечет к Берку, она больше не хотела надевать его.

– Помню.

Он пристально посмотрел на нее:

– Хоть я и притворился удивленным, но знал, что существует пара таких медальонов. Потому что видел, как ты открывала шкатулку с драгоценностями, которые подарил тебе Альфред.

Она была поражена.

– Ты хочешь сказать, что видел меня?

– Видения… нет, воспоминания, возникали в моей голове так, как будто передо мною разыгрывалась пьеса. В эту минуту ты сидела в большом кресле в библиотеке. Я помню, как ты прижимала к груди медальон и повторяла: «Я буду носить свой у сердца всю жизнь».

По спине Кэтрин пробежали мурашки, как будто до нее дотронулись пальцы призрака, но она постаралась найти разумное объяснение.

– Тебе мог рассказать об этом Альфред. Не представляю, зачем он это сделал.

Пожав плечами, Берк протянул руку и взял очки Кэтрин. Он наклонился и с нежностью, от которой у нее сжалось сердце, надел их ей на нос и заправил дужки за уши.

– В хижине я также спрашивал, надеваешь ли ты очки, когда читаешь.

– Ты просто догадался.

– Нет. Я знал. Однажды видел, как ты сидела на постели и читала. – Он огляделся. – Хотя это была другая кровать. Там был зеленый бархатный полог и позолоченное дерево.

Во рту у Кэтрин пересохло, и она прошептала:

– Моя комната в хозяйских покоях. Лорена заперла ее после смерти Альфреда.

– Значит, я прав.

Он смотрел на нее с какой-то непонятной настойчивостью. Кэтрин дрожащими руками сняла очки.

– Я видел еще многое, – сказал Берк. – Поэтому прежде всего приехал сюда из-за этого. Мне казалось, что я схожу с ума. Я постоянно видел тебя то сидящей в розовой беседке, то читающей книгу детям Гаппи или вспоминал твой восхитительный йоркширский акцент. Однажды ты шла по портретной галерее и заметила, что ни один из портретов не принадлежал предкам Сноу.

Кэтрин отодвинулась от Гришема. Ее беспокоили его странные намеки на события, о которых он просто не мог знать, как о том случае, когда она сожгла в камине карты Альфреда. Но скептицизм отвергал убедительные доказательства, приводимые Берком.

– Ты говоришь о том, что мог узнать, уже приехав сюда. Но зачем обманываешь меня? Это выше моего понимания…

– Это действительно звучит, неубедительно, – сказал он, придвигаясь к ней. – Я сам терзался такими же сомнениями. Но есть что-то, чего я не могу объяснить. Вчера ночью, перед тем как прийти к тебе, мне снилось; что мы занимались любовью. Вот тогда я и увидел шрам на твоем животе. Увидев его несколько минут назад, я убедился, что во мне живут воспоминания Альфреда.

Берк дотронулся до ее живота. В это мгновение в голове Кэтрин пронеслись страшные воспоминания об ударе лошадиного копыта, боли, которую испытала она, очнувшись и узнав, что потеряла свое драгоценное дитя. И неожиданно в ней пробудилось невероятное желание иметь ребенка от Берка. Она боялась, что ему пришла в голову та же мысль. Он спросит ее и узнает о беде – о том, что она неполноценная женщина.

Стыд охватил Кэтрин. А может быть, он уже знает? Может быть, он даже доволен, что она бесплодна.

«У меня такое чувство, что это уже было между нами раньше… где-то… когда-то».

Кровь застыла у нее в жилах. Его рассказы, должно быть, отвратительный обман, жестокая шутка… или бред сумасшедшего. Признать, что он может заглянуть в самые потайные уголки ее памяти, было невыносимо.

Прикрыв трясущимися руками грудь, она гневно обрушилась на Гришема:

– Значит, ты признаешься в истинной причине, которая привела тебя в мою постель. Проверить плоды своего безумного воображения.

– Поверь мне, Кэтрин, у меня не было другого выхода. Нельзя же подойти к леди и спросить: «У вас, случайно, нет шрама на животе?» Ты бы ответила пощечиной.

Она вскочила с постели и набросила старый серый халат. Даже мягкие родные складки халата не успокоили ее душевную боль.

– Мне следует дать тебе пощечину сейчас – за то, что своей ложью и притворством соблазнил меня.

– Ради Бога, это не было притворством. Уж конечно, мне не надо было притворяться, что я хотел тебя, – с жаром произнес Берк, но она больше не верила ему. Он обошел кровать и остановился перед ней. – Или что я все еще хочу тебя.

Ее тело предательски откликнулось, требуя близости.

– Ты только использовал меня. Мне следовало догадаться об этом с самого начала. – Кэтрин лихорадочно искала доказательства. – Ты пытаешься завладеть вдовой, оплакивающей мужа, убеждая меня, что в тебе живет его душа. Только негодяй может быть таким подлецом.

Берк был неподвижен. В чистом свете утренней зари его великолепная фигура казалась произведением скульптора.

– Если тебе нужны другие доказательства, то я расскажу, что еще видел вчера во сне. Среди любовных ласк Альфред неожиданно встал с постели и ушел. – Берк сделал шаг к ней. – Такое когда-нибудь случалось, Кэтрин? Когда-нибудь твоему мужу вино было нужнее ласк жены?

Да, ответило ее сердце. Все чаще и чаще в тот последний год.

Отвернувшись, чтобы Берк не заметил ее слез, она подошла к окну и ухватилась за подоконник.

– Он, должно быть, рассказал тебе, – прошептала она. – Он, должно быть, описывал тебе нашу семейную жизнь во всех подробностях. Господи! Как он мог?!