Война для Господа Бога - Илья Те

Кровавая линия, на которой топтались и умирали десятки тысяч людей, оказалась натянута как струна, колеблясь то в ту, то в другую сторону, вибрируя под натиском пехотных колонн и с каждым содроганием разбрасывая в стороны вместо музыкальных аккордов брызги истерзанных человече-ских тел. Неустойчивое равновесие на мгновение застыло над полем, и чаши весов, измеряющих удачу каждой из армий, закачались, готовые склониться в сторону наступавших от малейшего усилия.

Бавен глядел на развернувшуюся перед ним картину боя в подзорную трубу, не отходя от палатки. С момента, когда его терции сделали первый шаг навстречу врагу, он смотрел на завораживающее и жуткое полотно сражения, не отрывая глáза от окуляра. Наконец, когда вагенбург был прорван, он отодвинул запотевшее стекло от налившегося кровью ока, потер ладонью лицо и взглянул на стоящих позади него офицеров.

Те стояли неподвижно, также не отрывая вглядов от жестокой рубки на левом фланге Армии рабов. Было ясно, что судьба сражения может решиться буквально в следующие несколько минут. Если пехотные терции Бавена прорвут оборону на левом фланге повстанцев, битва будет выиграна. Конный резерв рейтар ворвется в образовавшийся прорыв, выйдет на широкое пространство прямо в тыл врагу и копытами своих коней по горло вобьет в степной ковыль беззащитных пехотинцев.

Бавен поднял руку со сложенными вместе указательным и средним пальцами. Штабной офицер, увидев знакомый жест, застыл, не отрывая глаз от командира.

– Третью линию – в бой! – скомандовал Бавен и лихим жестом устремил свои сложенные пальцы в направлении левого фланга сервов.

Тысячи людей вздрогнули. Штабной офицер двинул бровями, вестовые понеслись вниз с холма к стоящим в ожидании терциям третьего эшелона. И последняя пехотная линия карательной армии мерным шагом двинулась к остаткам вагенбурга.

Задыхаясь от бега, Гор достиг четвертого редута, перебрался через ров, вскарабкался на вал и запрыгнул внутрь укрепления. Бойцы стрелковой дивизии, засевшие на ретраншементах, смотрели на него. Их было немного, тех, кто первыми услышал его прерывистое дыхание и видел то, как Тринадцатый пророк сначала на лошади, а затем на своих двоих преодолел почти километр от первого редута до четвертого. И, пачкаясь в земле, перелез через вал и ров.

Стараясь успокоить дыхание, Гор молча прошел через весь редут, растолкал сгрудившихся бойцов, залез на земляную насыпь, смотревшую прямо в бок смешавшимся вражеским терциям, взглянул на кипящую там горячую рубку.

Затем лихо спрыгнул, подозвал капралов орудийных расчетов и по возможности просто объяснил, что ему от них требуется. Те подтвердили, что всё поняли, разбежались по батареям и принялись подталкивать людей и разворачивать пушки.

Все орудия, которые можно было снять с других направлений, немедленно перенесли на левый вал укрепления. Перемещались преимущественно длинноствольные кулеврины и мортиры, поскольку имели приемлемый вес и их перенос не требовал больших усилий и времени. Тяжеленные осадные картауны, для установки которых требовалось специально готовить земляной вал и замурованную в нем огромную деревянную колоду-балку, Гор велел не трогать. С другой стороны, с мест не снимались и легкие полукулеврины. Их могла перекатить с места на место всего пара бойцов, однако били они слишком близко и могли попросту не достать до топчущихся перед вагенбургом пикинеров Бавена.

Одновременно с началом перемещения батареи Гордиан послал вестового к пятому редуту, стоящему на одном уровне с вагенбургом Трэйта. Крайние орудия этого редута могли достать до места баталии и поддержать попытку Гора. Вот только, успеют ли они изготовиться к огню до того, как левый фланг рухнет? Гор еще раз осмотрел место сражения и третий эшелон Бавена, гулко ступающий по полю тяжелыми сапогами.

От линии вагенбурга их отделяло уже не более двух сотен шагов, и скоро третий эшелон Бавена обрушился на обороняющихся, словно удар тяжелого топора. Натиск последней, третьей, волны был действительно страшен – линия сражения тут же дрогнула и изогнулась как готовая лопнуть тетива, натяжение которой усиливалось с каждой секундой. Глубина атакующих терций составляла пятьдесят человек, а вместе с остатками первых двух эшелонов превысила сто рядов, каждый из которых давил на марширующих впереди. В первых рядах даже мертвые пикинеры оставались стоять, зажатые между бойцами Трэйта и наседающими сзади товарищами.

С дружным уханьем, упираясь плечом и навершием шлема в закрытую кирасой спину впереди идущих братьев по оружию, пикинеры шаг за шагом оттесняли защитников уже несуществующего вагенбурга. Пики и алебарды удерживались сразу десятком рук и вылетали вперед, подгоняемые силой четырех или пяти человек, которую невозможно было отразить. Они пробивали доспех, как картон, прошивая своим острием по паре человек сразу.

Бавен все правильно рассчитал. Место было слишком узким, и офицерам его атакующих колонн не пришлось растягивать фронт, чтобы охватить всю оборонительную линию противника. Напротив, пехотные колонны королевских пикинеров из-за узости пространства чуть не сталкивались одна с другой, маршируя плечом к плечу, кираса к кирасе.

Подойдя к вагенбургу, где пространство между каменистым склоном справа и редутами слева оказалось самым узким, терции смешивали ряды, превращаясь в одну огромную расхристанную массу, страшной глубины и чудовищной силы. Ни о каком порядке и построении в таких условиях уже не могло быть и речи. К тому же свою лепту в смешивание построений вносил сам вагенбург, разрушавший движение строем. Однако в такой тесноте это уже не бало необходимым.

Пикинеры королевских терций просто давили своей массой вперед. Перли, задыхаясь от ярости, на узкую линию защитников, стаптывая роты и полки Трэйта один за другим, как стадо слонов стаптывает кустарник.

Еще несколько минут, и вагенбурга уже практически не существовало. Изломанной линией телеги и возы были раскиданы по всему кровавому отрезку сражения, от каменистых холмов до редутов, в совершенно хаотическом порядке. Сковывавшие их железные цепи были разорваны, а сами повозки оказались попросту разбиты наседающим человеческим морем на куски, либо засыпаны кровавыми телами.

– Первый редут пал, – сообщил Гору подбежавший вестовой, но тот даже не обернулся, тщательно выцеливая по насечкам ствола ближайшую плотную толпу пехотинцев. Редутов построено пять, и остальные четыре должны задержать врага достаточно надолго, чтобы он смог сделать хотя бы залп по атакующим терциям пикинеров.

Согнувшись чуть ли не вдвое, Гордиан сосредоточенно вглядывался в мушку заряженного орудия, совмещая специальную прицельную планку с целиком, корректируя дальность и горизонт. Наклон по высоте, обеспечивающий необходимый для успешного выстрела угол, регулировался специальным воротом, управляющим примитивным клином, а направление по горизонту просто поворотом всего орудия. Получалось не слишком удобно, но наконец орудие устремило свое огнедышащее жерло прямо в гущу атакующей толпы. Гордиан оторвался от ствола и взглядом обежал всю только что установленную на левом валу батарею.

Кулеврины и мортиры были готовы, а орудийные наряды ждали только сигнала к открытию бешеного шквального огня. В это же время над пятым редутом, в котором также велась подготовка к огневому бою, взметнулся алый флаг, означавший готовность к стрельбе по противнику. По большому счету, последние тягостные минуты Гор ждал только этого сигнала. Взоры капралов были устремлены на него.