Война для Господа Бога - Илья Те

Набрав в легкие воздух так, что, казалось, сейчас треснут ребра, он исторг из недр груди крик, дикий и яростный как рык раненого животного.

– Ого-о-нь! – проорал Гордиан, срывая горло.

Две сотни фитилей прикоснулись к винградам.

Две сотни свинцовых жерл с шумом выдохнули пороховой смрад.

И в копоти этого смрада, в дыму и пламени воздух прорезали две сотни злобных чугунных ядер.

Недаром Гор заставил своих бойцов потратить несколько драгоценных минут на тщательное выцеливание: ядра били не в бок атакующим колоннам, а прямо в их гущу. И хотя промахнуться по огромному человеческому морю было попросту невозможно, именно этот исключительно точный удар в центр смешавшихся терций, прямо перед прогнувшейся линией обороны, в одно мгновение решил судьбу этой последней пехотной атаки.

Потерявшие поддержку из глубины, первые шеренги наступающей пехоты тут же дрогнули, смешались и откатились назад, оставив за собой сотни трупов, утопающих в лужах крови.

Попавшие под залп пикинеры сразу ослабили натиск. Урон, нанесенный огнем орудий, был не слишком велик по сравнению со всей их огромной массой, но велика была растерянность.

Палили по ним не с фронта, а с боку и с верху, с позиций, которые лежали вне направления их движения. Если бы стрельба велась с атакуемых позиций, возможно, это только усилило бы натиск на линию обороны, но удар артиллерии был нанесен во фланг.

В отчаянном и великолепном броске, которым стала атака третьего пехотного эшелона, полки и роты смешались в один плотный клубок, распутать который под сосредоточенным огнем артиллерии в эти краткие завершающие мгновения боя было уже невозможно. Гор понял, что для сосредоточенных залпов и скоординированного огня просто нет времени и велел расчетам кулеврин стрелять по ближайшим целям, а мортирным командам – по-прежнему хлестать картечью центр вражеского скопления.

Орудия еще раз отрегулировали направление своего огня, выбрав новые мишени, и с размеренной частотой принялись изрыгать смертоносный огонь по плотной толпе пикинеров. Смешанная толпа, метнувшаяся было в сторону исторгающих пламя редутов, тут же откатилась обратно встреченная ядрами и жестокой картечью.

В принципе такой колоссальной массе войска ничего не стоило дойти под сосредоточенным огнем до укреплений Тринадцатого пророка, но для этого требовалась согласованность действий. Согласованность, которую невозможно придать смешавшимся частям, стоящим под жестоким артиллерийским обстрелом. В атаку бросались лишь беспорядочные группы, стоящие ближе всего к редутам и составленные из бойцов различных полков. Основной порыв пикинеров по-прежнему был направлен вперед, на линию обороны Трэйта.

Гор злобно усмехнулся и продолжил обстрел.

Теперь в центре пикинерской массы творилось просто нечто невообразимое, здесь царил Ад. Мечущиеся в тесноте королевские солдаты стояли так плотно, что ни один свинцовый шарик из картечного подарка не бил мимо, безошибочно находя свою цель и сшибая наземь по два-три человека каждый.

Ряды окончательно смешались. Пикинеры не могли одновременно атаковать в нескольких направлениях, бросались в стороны, а большей частью стояли на месте, топча готовое стать их общей могилой поле. Стояли в том страшном бездействии, которое не допустимо на войне. Бавен терял свою пехоту в огромном, на полполя котле.

Гордиан отошел от перегретого ствола, уступая место штатному бомбардиру, и посмотрел вокруг. Левый фланг удалось отстоять, это ясно. В центре пехотные подразделения Бавена, овладевшие ценой огромных потерь первым редутом, пытались взять второй. Теперь, когда восемьдесят процентов пехоты Бавена истреблены или добиваются артиллерией перед левым флангом Трэйта, за безопасность редутов не стоит беспокоиться. У Бавена просто не хватит пехотинцев, чтобы с такими потерями овладеть всеми пятью земляными ромбами.

Но что происходит с кавалерией? Гордиан развернулся и устремил свой взор на великолепное конное каре, атакующее правый фланг рабской армии.

Сердце его упало – ничего еще не было решено!

Все это время события на правом фланге разворачивались очень стремительно и не слишком удачно.

Сначала тяжелая кавалерия Бавена одновременно с первым эшелоном пикинеров, атаковавших в этот момент левый фланг Трэйта, начала разворачиваться для атаки. Конные жандармы, в полном доспехе и тяжелом плаще, с глухим шлемом-бацинедом, с карабинами в руках и тяжелыми кавалерийскими палашами, висящими на бедрах, медленной рысью приближались к противнику для короткого и несокрушимого броска.

Доспехи жандармов были черны как вороново крыло, а плащи были алыми как кровь.

Огромная кавалерийская масса постепенно заполнила все пространство от атакуемых пехотой редутов до великой реки, превращая зеленое поле травы в черно-красный человеческий океан.

Правый фланг сервов был короток, и здесь также поставили линию вагенбурга, призванную защитить солдат Республики от атаки врага. Линия скованных цепью возов тоже начиналась от редутов, но шла не до вод Кобурна, а до рощи, раскинувшейся вдоль берега.

Флангом командовал бывший лавзейский габелар Крисс. Перед началом королевской атаки он забрался на перевернутую телегу и с тягостным чувством наблюдал за наползающей тучей всадников – лучших всадников континента.

Не желая размениваться на мелочи и надеясь сразу сокрушить оборону сервов, шательены в штабе Бавена (во главе, разумеется, с лордом Хавьером) настояли, что в атаку в первых рядах пойдут не конные рейтары, имеющие более легкое вооружение, а эскадроны жандармов, набираемые исключительно из благородных дворян.

Хавьер видел, что перед линией вагенбурга орудия полностью отсутствуют, к пальбе же мушкетеров он изначально относился с презрением. Не было сомнений, что, несмотря на удивительную фантазию предводителя рабов, этого пресловутого «рабского маршала», догадавшегося перевернуть возы и насыпать валы на поле, королевская тяжелая кавалерия сокрушит сервов-новобранцев как тяжелый молот разбивает хрупкое стекло.

Вагенбург, безусловно, в состоянии замедлить движение жандармов, но остановить его – никогда! Бавен пытался возражать, предлагая двинуть вперед сначала рейтар, чтобы хоть немного подавить мушкетеров огнем карабинов и пистолей, но потом сдался и выдал Хавьеру полный карт-бланш на командование кавалерией.

В принципе, он тоже был уверен, что его лихая конница (неважно рейтары или жандармы-шательены) легко сокрушит ненадежную линию из перевернутых телег и сервов-молокососов, а потому отдать всю конницу в руки Хавьера у него был свой резон. Ведь в случае, если вперед пойдут жандармы с Хавьером во главе, то, даст бог, ублюдка свалит шальная пуля. Тогда и пререкаться в будущем станет не с кем.

Так что генерал со спокойной совестью отдал соответствующее распоряжение своим офицерам, и Хавьер отправился к эскадронам.

То, что предводительствовать в атаке жандармов должен самый знатный из зачисленных в полк господ шательенов, было старой дворянской традицией. Она не распространялась только на самого короля и командующего армией, однако внутри самих гвардейских полков обычай оставался нерушим. Командующий кавалерией всегда шел впереди рыцарского строя и первый врезался во вражеские шеренги.