Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! - Майкл Иннес

– Профессор Эмпсон именно таким образом звонил тем вечером, когда убили ректора?

– Да, сэр, – ответил Тэнтрипп несколько смущенно, но довольно охотно, – именно так. Он звонил через коммутатор около десяти вечера.

– Вы помните, что он сказал?

– Он сказал: «Тэнтрипп, соедините меня, пожалуйста, с ректором».

– Но он мог позвонить по автомату?

– Разумеется. Ему надо было набрать 01. Но он из тех, кто никогда не пользуется автоматом.

– Вы уверены, что это был профессор Эмпсон? Вы уверены, что звонок делался из его апартаментов?

Лицо Тэнтриппа выразило растерянность.

– Ну, сэр, полагаю, что из его комнат. Я бы сразу это определил по лампочкам на панели, если бы взглянул на нее. Однако обычно я занят лишь соединением. Голос принадлежал профессору Эмпсону, но, если вдуматься, он мог звонить откуда угодно. То есть откуда угодно с территории колледжа. Это точно был он, поскольку позже я упомянул о звонке в разговоре с ним.

– Упомянули о звонке?

– Да, сэр. Его посылка пролежала здесь весь вечер, и когда он зашел за ней без четверти одиннадцать, я вдруг подумал, что надо было ему сказать, когда он звонил чуть раньше. Так вот, я извинился, что не уведомил его о посылке, когда он звонил ректору.

– И что он ответил?

– Он просто махнул рукой и сказал: «Ничего страшного, Тэнтрипп». Или что-то в этом роде, после чего ушел.

– Вы не припомните, какие еще звонки проходили через коммутатор тем вечером?

– Только два, сэр. Ректор звонил по внешней линии. Разумеется, я не знаю, кому именно, я просто соединил его с городской станцией.

– Во сколько это было, вы можете сказать точно?

– Чуть раньше половины одиннадцатого.

– А второй звонок?

– Звонил декан касательно одного джентльмена, лишенного права покидать колледж. Я помню, что он закончил свой разговор со мной, когда часы показывали без пяти одиннадцать.

Несколько минут Эплби допрашивал Тэнтриппа касательно его собственных перемещений. Готт оказался прав насчет алиби привратника: Тэнтриппу не составит труда доказать, что во время совершения убийства он находился на месте службы. Декан же теперь исключался окончательно. Однако Эплби не оставляли мысли об Эмпсоне, и он продолжал думать о нем, когда несколько минут спустя шел по темным дворикам. Стало более чем ясно, почему Эмпсон не смог отрицать, что звонил ректору. Он не только воспользовался ручным коммутатором и его мог узнать привратник, но и машинально подтвердил факт звонка, когда Тэнтрипп при случае упомянул его. И все же некую долю секунды Эмпсон раздумывал, стоит ли отрицать звонок, отрицать то, что неизбежно откроется. При всем том он обладал не тем складом ума, чтобы даже долю секунды размышлять над очевидной глупостью. Возможно ли, что за всем этим скрывалось нечто мрачное? Если да, то почему бы не воспользоваться автоматическим коммутатором? Эплби не мог отделаться от предчувствия, что расследование вступает в критическую фазу…

Был уже двенадцатый час, и Эплби машинально свернул в сторону своих апартаментов, чтобы завершить день, второй день своего пребывания в колледже. Думая о теплой комнате, он вспомнил Готта с его полушутливой рекомендацией не терять время и поскорее отсеять прислугу. Старший привратник теперь не в счет… Эплби снова проскользнул через западную калитку в Садовый сквер.

«Взломанные» окна кабинета ректора были заперты на висячий замок, ключ от которого лежал у него в кармане. Инспектор проник в кабинет, задернул шторы и включил свет. Мрачная комната с разбросанными костями, холодным пеплом в камине и нарисованными мелом символами смерти выглядела устрашающе и уныло, но совсем не зловеще. В ней все застыло и замерло. Казалось, здесь все еще царит атмосфера тайны. Эплби не терял времени. Он включил верхний свет и настольную лампу, сел в кресло Амплби и позвонил. Через полминуты появился Слотуайнер, невозмутимый и спокойный, словно его хозяин был жив и вызвал его. Но на сей раз он поклонился Эплби так, как кланяются тому, чей статус в колледже является общепризнанным. Эплби подумал, что перед ним хладнокровный субъект, которого не вывести из равновесия звонком из кабинета покойника. Эплби решил с порога «опрокинуть» его.

– Слотуайнер, – начал он, – мы вынуждены рассматривать вас как подозреваемого.

– Вы должны рассматривать все версии, сэр.

– Стало очевидно, что выстрел, слышанный мистером Титлоу и вами, был отвлекающим.

– Да, сэр. Я никогда не исключал эту возможность.

– В самом деле? В таком случае вы, возможно, представляете себе причину, по которой он был произведен?

– Я представляю себе более чем одну причину, сэр. Но одна из них обеспечит алиби мистеру Титлоу или мне, если исходить из виновности одного из нас. Полагаю, все дело сведется к поминутному выяснению обстоятельств.

Слотуайнер, если не обращать внимания на в высокой степени книжный стиль его речей, довольно достойно «отбивал подачи». Эплби решил действовать напрямую.

– Если ректор не был убит выстрелом, который слышали вы с мистером Титлоу, его, очевидно, убили не в кабинете, а в Садовом сквере, где шум машин мог заглушить звук выстрела. Исходя из этого, мне нужно просчитать временные интервалы. Вы можете сообщить что-то в свою пользу?

Слотуайнер задумался.

– Я понимаю, о чем вы, сэр. И считаю, что у меня есть, по крайней мере, частичное алиби. Позволю себе предположить, что для того, чтобы проследовать с ректором из кабинета в сквер, а затем вернуться с… с телом и костями, потребовалось бы семь-восемь минут, не так ли?

Эплби согласился. На самом деле он знал, что на это требовалось гораздо больше времени с учетом возвращения к профессорским апартаментам с креслом для мытья.

– Знаете, сэр, мне кажется, что я недолго находился в одиночестве в период с половины одиннадцатого. Миссис Хагг, кухарка, как выяснилось, занималась на кухне разгадыванием кроссворда. И она несколько раз поднималась ко мне в кладовку, чтобы посоветоваться. Хищник на букву «П» из четырех букв и все такое, сэр. Полагаю, вам следует ее подробно расспросить. Касательно периода до половины одиннадцатого (предположительно ректора уже не было в живых в то время, когда я обычно приносил ему напитки), боюсь, я ничего не могу сказать в свое оправдание.

– Не волнуйтесь, – тихо произнес Эплби. Он начинал верить в то, что Слотуайнер говорит правду. – Не беспокойтесь. Мне известно, что около половины одиннадцатого ректор был жив: он звонил по телефону. Вы ничего такого не слышали?

Слотуайнер немного расслабился.

– У меня, если можно так выразиться, сэр, от сердца отлегло. Однако мне ничего не известно о телефонном звонке: у ректора имелся параллельный аппарат, и он мог позвонить так, что я об этом понятия не имел. Ректор всегда говорил по телефону очень тихо, и из своей кладовки в конце коридора я бы не услышал ни звука. Когда я там работаю, я часто не обращаю внимания на разговоры в этой комнате. Однако я должен рассказать вам о том, что я действительно слышал. Я вспомнил об этом после нашего предыдущего разговора. По-моему, я слышал стук костей.