Лес Мифаго. Лавондисс - Роберт Холдсток

Ночь прошла спокойно, только громко и недовольно кричала охотящаяся сова. Бесконечно журчала река, разбиваясь и плеща о камни брода, которые стерегли шамига.

А утром они все исчезли. Хижины опустели. Около могилы двух юных любовников рылась бездомная собака, а может быть, шакал. Костер еще дымился.

– Куда они подевались, черт побери? – прошептал Китон, пока мы стояли у реки и потягивались, вымыв лица. Они оставили нам несколько кусков мяса, аккуратно завернутого в тонкое полотно. Странный неожиданный уход! Деревня казалась домом общины, и некоторые из них должны были остаться. Река поднялась и покрыла камни брода. Китон поглядел на них и сказал:

– Мне кажется, что сегодня камней больше, чем вчера.

Я посмотрел в ту же сторону. Прав ли он? Река распухла от дождей где-нибудь выше по течению, и действительно ли камней стало в три раза больше, чем вчера?

– Чистое воображение, – сказал я, пожав плечами, и вскинул рюкзак на плечи.

– Не уверен, – ответил Китон и вслед за мной пошел по берегу реки в глубь лесной страны.

Через два дня после ухода от шамига мы нашли разрушенную каменную башню, «брох», ту самую, которую сфотографировал Китон со своего самолета. Сильно заросшая мхом и колючим кустарником, она нависала над рекой. Мы затаились в подлеске и через просвет в кустах глядели на величественные серые стены и узкие окна, а также ползучие лозы, густо покрывавшие здание.

– Что ты думаешь? – спросил Китон. – Сторожевая башня? Викторианский каприз?

Верхушки у башни не было. Квадратная дверь, сделанная из тяжелых каменных блоков. Притолока украшена резьбой.

– Понятия не имею.

Мы подошли поближе и только тогда заметили, насколько земля изрыта и утоптана: безусловно, лошади. И еще остатки двух костров. И, самое убедительное, глубокие и широкие следы огромного зверя, поверх более старых.

– Они были здесь! – сказал я с бьющимся сердцем. Наконец-то я нашел материальные следы Кристиана! Он здесь задержался. И, судя по кострам, ушел отсюда дня два назад.

Внутри броха стоял сильный запах гари; здесь банда мародеров перековывала и чинила оружие. Свет из узких окон освещал мрачные стены; листва заменяла отсутствующую крышу. Но я ясно рассмотрел уголок, выделенный для Гуивеннет; здесь, быть может, висел ее плащ, на полу еще оставалась гнилая солома, на которой она спала. На грубых камнях этого варварского места я нашел две длинные блестящие волосинки; я отцепил их и замотал вокруг пальца. И в полутьме долго глядел на них, борясь с внезапной болью, пронзившей мою грудь.

– Ты только посмотри! – внезапно сказал Китон, и я подошел к низкому входу в брох. Переступив через переплетение шиповника и колючих лоз, я увидел, что он расчистил от растений притолоку, обнажив резьбу.

Оказалось, что там вырезана панорамная сцена: лес и огонь. С каждой стороны притолоки были изображены деревья, растущие из одного змееобразного корня, извивавшегося по камням. С корня свисали восемь безглазых человеческих голов. Деревья толпились вокруг центрального огня. Посреди огня стоял обнаженный человек; его тело уже стерлось, но лицо сохранилось. Из бедер торчал непропорционально огромный фаллос, а руки он поднял над головой, сжимая в них щит и меч.

– Геракл, – рискнул предположить Китон. – Как великан в Серн-Эббасе[21]. Ну, ты знаешь, фигура на склоне холма.

Хорошая догадка, не хуже любой другой.

Поначалу я считал, что брох был построен тысячи лет назад, и лес постепенно поглотил его, как и Оук Лодж. Но потом вспомнил, что мы зашли очень далеко в этот странный ландшафт, до опушки леса очень много миль, намного больше, чем физически возможно; как могли руки людей построить брох? Конечно, оставалась возможность, что лес, распространяясь, вызвал искажение времени…

Но тут заговорил Китон, и я понял, что он прав:

– Все это здание – мифаго. И тем не менее для меня эти слова ничего не значат…

Заброшенный брох. Разрушенная каменная башня, запечатлевшаяся в сознании человека, жившего под соломенной крышей в жалкой хижине с плетеными стенами, обмазанными грязью. Единственное возможное объяснение.

И действительно, брох отмечал границу странного призрачного ландшафта из легендарных заброшенных строений.

Лес остался тем же, но, идя по звериным тропам и переваливая через гребни невысоких холмов, мы часто видели стены и сады таких же заброшенных и разрушенных зданий. Мы увидели и затейливый остроконечный дом, с пустыми окнами и провалившейся крышей. Судя по изысканному дизайну, он относился ко времени Тюдоров[22]; его стены покрывал зеленый мох, перекрытия сгнили и обрушились. В саду стояли статуи, похожие на белые мраморные призраки; они глядели на нас лицами, обвитыми плющом и дикими розами, тянули к нам руки и показывали на нас пальцами.

В одном месте лес слегка изменился, стал темнее и глуше. Появились сосны; они сменили лиственные деревья и полностью покрыли склоны холмов.

Воздух стал другим, наполнился острым запахом смолы. Мы подошли к высокому деревянному дому с блестящей черепичной крышей и с окнами, закрытыми ставнями. Огромный волк лежал на поляне перед дверью: пустой сад, никакой травы, только сосновая хвоя, сухая, как кость. Волк учуял нас, вскочил на ноги, поднял морду к небу и оглушительно, по-охотничьи, завыл.

Мы быстро вернулись в сосновый лес и пошли обратно, в лиственный, подальше от старой германской стоянки.

Иногда листва редела и подлесок становился настолько плотным, что двигаться через него становилось невозможно; в таких случаях приходилось обходить непролазный кустарник, стараясь не потерять нужного направления.

В чаще мы нередко видели гниющую солому и плетеные обмазанные стены; иногда из развалин торчали тяжелые столбы или каменные колонны, принадлежавшие непонятной культуре. Мы глядели на хорошо спрятанные поляны и видели под травяным покрывалом остатки костров, кости оленей и овец, целые стоянки в темном лесу, к тому же используемые, судя по острому запаху золы.

Только к концу дня мы вынырнули из леса и увидели самое потрясающее и запоминающееся из этих сооружений-мифаго. Уже издали, через поредевший лес, мы увидели высокие башни и зубчатые стены из темных нависающих камней.

Да, это был замок из самых диких фантазий эльфов, мрачная огромная крепость времен крестоносцев, когда рыцари казались скорее романтичными, чем жестокими. Двенадцатое столетие или, возможно, одиннадцатое. Какая разница. Эта крепость – мифаго крепости – происходила из времен после разграбления великих Замков, когда многие из них были разрушены и некоторые затерялись в самых далеких лесах Европы. Земля вокруг замка была покрыта густой травой, и на ней паслось небольшое стадо костлявых серых овец. Когда мы вышли из леса и пошли к стоячей воде рва, животные разбежались со злым блеянием.