Школы и мастера фехтования. Благородное искусство владения клинком - Эгертон Кастл

Поистине Карранса и Нарваэс всегда оставались источниками знаний и, по свидетельствам последователей, занимали то же положение, какое занимали Джиганти и Капо Ферро в Италии в начале XVII века, а Лианкур и л'Абба во Франции в конце его.

Пока существовала корпорация мастеров – она начала терять влияние только в конце XVII века, – признавались только неизменные догматы старинного рубяще-колющего фехтования на рапирах с его шагами и сложными подготовительными действиями. Для примера можно сослаться на труды Эттенхарда-и-Абарки, одного из самых популярных мастеров фехтования в царствование Карлоса II, ибо они являются типичными образцами испанского трактата той эпохи. В них урокам предпосылается изложение геометрических теорем, «незаменимых для любого, кто желает овладеть подлинным мастерством фехтовальщика»; раз и навсегда устанавливаются углы, под которыми надлежит соединять клинки при всех возможных действиях, – oposición de ángulos у de movimientos; до мелочей определяются шаги и переходы и в подробностях вычерчиваются замысловатые чертежи всяческих кругов, хорд и касательных.

Вследствие приверженности старым принципам размер и форма оружия изменились в Испании меньше, чем в любой другой стране. В середине XVIII века популярная у испанцев espada практически не отличалась от рапиры начала XVII века с заточенными кромками, чашеобразной гардой и крестовиной с длинными концами.

Однако XVIII век произвел совсем немного достойных упоминания мастеров, и в редких трактатах[167]мы больше не находим такой же бескомпромиссной уверенности в неоспоримом совершенстве вычурных и устаревших понятий.

Заносчивые и вспыльчивые драчуны, забияки, фанфароны, смельчаки – эти колоритные задиры, столь живописно нарисованные Квеведо Вильегасом, Белесом де Геварой и его подражателем Лесажем и прочими авторами плутовского романа XVII века, – иными словами, потрепанные, но надменные авантюристы, столь ярко воплотившиеся в фигуре дона Сезара де Базана, сама жизнь которых зависела от виртуозного владения огромными рапирами, по всей видимоети, вымерли к XVIII веку. Тогда же королевские ордонансы, а равно и мода, ограничили ношение оружия, которое каждый испанец считал своим правом и привилегией со времени Карла V, исключительно дворянами, – хотя в Испании, где всякий независимый гражданин называл себя идальго, частое повторение ордонансов не имело такого подавляющего эффекта, как и в других странах.

Когда высшие классы завладели монопольным правом на рапиру, любители боевого мастерства из простолюдинов сменили рапиру на кинжал.

Это, как нам кажется, дало рождение искусству обращения с навахой – длинным испанским ножом, – которое, если дрались навахой в паре с плащом, основывалось на принципах старинного фехтования с мечом и плащом, а если только навахой – то на принципах фехтования на рапирах в формулировке Каррансы. В первом случае дважды обернутую плащом левую руку использовали для защиты, стойку занимали, выставив вперед левую ногу, а наваху держали в правой руке, уперев большой палец в клинок. Во втором случае, где вариантов защиты было мало, кроме возможности схватить противника за запястье, истинное мастерство состояло в том, чтобы заставить противника сделать какое-то движение, которое дало бы шанс нанести останавливающий удар в оппозиции. В обоих случаях удары наносили на шагах.

Для такого боя требовались настоящая отвага и, может быть, даже еще большая любовь к сражениям, чем для математически размеренного и философического фехтования на рапирах. Оплотом профессионалов ножевого боя считалась Севилья. Видимо, его принципы без особых изменений дошли до современных любителей cuchillo[168].

Так как престиж старинной корпорации постепенно сходил на нет, иностранные учителя фехтования приобрели в Испании некоторый авторитет, но в условиях повсеместной приверженности национальной технике им оставалось попытаться сформировать смешанную систему на основе французской, итальянской и испанской школ. Но, как и можно было ожидать, попытки не увенчались успехом и не имели многочисленных сторонников. Поэтому мы видим, что все иностранные авторы, упоминавшие в своих трактатах испанский стиль, например Лианкур, Жирар, Дане и Анджело, неизменно изображали испанцев фехтующими по принципам, заложенным еще Нарваэсом. Рисунок 123, разумеется, карикатурный, о чем излишне говорить, но тем не менее в главных чертах совпадает с иллюстрациями к испанской стойке, встречающимися у вышеупомянутых авторов, и согласуется с описанием испанского боя на рапирах, которое дал Сильвер в 1599 году.

В середине XVIII века наконец-то появилась книга, трактующая фехтование на рапирах и саблях как разные стили. Мы видим, что рапира перестает быть колюще-рубящей и начинает сливаться со шпагой – espadín.

Автор книги дон Хуан Николас Перинат, учитель фехтования в кадисской Академии гардемаринов, может похвастаться тем, что он впервые освоил это новое искусство. Видимо, его трактат – последнее более-менее значительное сочинение по вопросу фехтования, опубликованное на Пиренейском полуострове в XVIII веке. Он в своем роде предсказал постепенное принятие итальянской и французской школы и вымирание исконной испанской, что к нашему времени уже произошло. В отсутствие каких-либо достойных книг в период с конца XVIII века трудно сказать, совпадает ли с действительностью нижеследующий рассказ об испанской системе фехтования, помещенный в позднее издание Анджело (1787 год), или он взял его из книги Жирара, которую действительно во многом скопировал:

«Испанцы фехтуют не так, как все прочие народы; они любят часто наносить удар по голове и сразу же за этим колоть между глазами или в шею. У них почти прямая стойка, выпад очень мал; выходя на дистанцию, они сгибают правое колено и выпрямляют левое и переносят корпус вперед. Отступая, они сгибают левое колено и выпрямляют правое. Они отводят корпус далеко назад на прямой линии с противником и парируют левой рукой или переставляют правую ногу за левую.

Рис. 123. Испанская стойка по Дане, «L'Art des Armes», 1766 год

Оружие у них обоюдоострое, длиной почти пять футов[169]от рукоятки до острия; гарда очень большая и перекрещена небольшой перекладиной, которая примерно на два дюйма[170]выдается с обеих сторон. Она нужна для того, чтобы выкручивать рапиру из руки противника завязыванием или скрещиванием с его клинком, особенно если дерутся против длинной рапиры, но против короткого меча это было бы очень трудно. В стойке у них обычно запястье в терции, а острие – на линии с лицом. Они выполняют аппели, или атаки ногой, а также полууколы в лицо, к противнику не приближаются и делают круг острием клинка налево и, выпрямляя руку, бросают корпус вперед, чтобы нанести удар по голове и тут же вернуться в стойку, довольно прямую, причем острие клинка на прямой линии с лицом противника».