За сумеречным порогом - Питер Джеймс

Харви встретился глазами с сестрой. Сандра Лок. Он почувствовал возбуждение. Не желая отвлекаться, он посмотрел на больную. Сейчас не время. Потом снова взглянул на Сандру. Она улыбнулась ему.

У нее был вздернутый носик и большой, зовущий рот, черные волосы коротко подстрижены. Красивой ее не назовешь, и кожа у нее грубая, но что-то в ней привлекло Харви. Ей только что исполнилось двадцать. Большие груди, длинные стройные ноги в черных чулках. Он представил, какие они белые, мраморно-белые, когда на них нет чулок.

– Как у твоей мамы, – резко сказал голос ему на ухо.

Харви в испуге заморгал и оглянулся. Позади него никого не было. Сандра снова улыбнулась. Она? Неужели она сказала это? Он услышал ровный шум респиратора. С ним говорили люди. Голоса. Люди говорили о нем. Они делали это намеренно. Но ему было все равно. В школе о нем тоже перешептывались, но он им всем показал.

Однажды он покажет всему миру.

Меха на несколько дюймов выше головы женщины механически сжимались и разжимались, принуждая воздух входить и выходить из ее легких. Клинк-пу-уф, клинк-пу-уф… Флюоресцентные счетчики приборов светились спокойным ярким светом, а чистый профильтрованный воздух бесшумно подавался через решетки в стенах.

– Реагирует? – спросил голос. Это был доктор О'Ферал, анестезиолог, лечащий врач палаты интенсивной терапии.

– Подействовало, – ответил Данс.

О'Ферал бросил взгляд на капельницу, потом на осциллограф.

– Пять кубиков?

– Да.

– Давно?

– Пятнадцать минут.

– Какой пульс?

– Пятьдесят пять, – ответила Сандра Лок.

– Увеличьте до семи с половиной. Нужно помочь мистеру Уэндлу, койка номер семь. – О'Ферал повернулся к Сандре: – Вы можете подойти к нему хотя бы на пять минут?

Сестра пошла вслед за врачом. Данс отрегулировал скорость подачи лекарства в капельнице.

– Семь с половиной, – объявил он.

Доктор О'Ферал вернулся.

– Роланд, ты не мог бы взглянуть на миссис Гаффри? Меня вызывают к больному вниз.

Данс повернулся к Харви:

– Ничего, если я тебя оставлю на минутку?

Харви кивнул.

– Проверяй пульс каждые три минуты. Крикни, если он будет ниже сорока пяти. Она отлично реагирует, никаких проблем не должно быть.

Нежданно-негаданно Харви оказался в одиночестве. Он уставился на женщину, потом на энцефалограф. Пики спадали. Судороги становились слабее. Он замерил пульс. Сорок восемь. Барбитураты замедляли все. Хорошо, что частота сердечных ударов снижалась: метаболизм организма женщины замедлен, и ей не нужно много кислорода.

Запястье ее было холодным, влажным и липким, пульс бился как маленький перепуганный зверек. Однако лицо казалось теперь спокойным и безмятежным. Предупредительный сигнал монитора стал издавать гудящие звуки. Пики на осциллографе превратились почти в прямую линию. Харви нажал на выключатель, и шум прекратился.

Последний пик исчез с экрана, и теперь на нем виднелась прямая зеленая линия. Мозг женщины был полностью блокирован. В нем не существовало совершенно никакой активности. Точно так, как если бы она была мертва. Пульс снизился до сорока пяти. Харви прислушался к шуму аппарата искусственного дыхания, почувствовал застоявшийся, отдающий резиной воздух, сердце его учащенно забилось.

Мозг заснул. В нем не было жизни, никаких мыслей – ничего. Теперь женщина не может ни видеть, ни слышать, ни чувствовать. Пока не закончится действие барбитурата и зеленая линия снова не заострится пиками, она будет просто растением.

Аппарат искусственного дыхания снова зашипел, все тот же застоявшийся запах. Если полностью остановить мозговую деятельность, то сознание тоже исчезнет? Или же оно ускользнет куда-нибудь? Наружу? Например, к потолку операционной?

У Эрнса Мидуэя, кардиологического больного, который сказал ему, что наблюдал за происходящим с потолка операционной, не было остановки мозговой деятельности, его просто накачали лекарствами. Тут, возможно, Данс прав: то могла быть галлюцинация. Вполне вероятно.

А что, если эта женщина осознает все, что сейчас происходит? Осознает, хотя ее мозг в отключке – вот это другое дело. Еще лучше было бы, если б она не дышала совсем, если б ее мозг был мертв, а сердце остановилось и после, когда она придет в себя и проснется, она сумела бы вспомнить, что происходило…

Остановить ее дыхание нетрудно. Переключатель находится в дюйме от его руки, и стоит его выключить… Харви повернулся, прислушался, не идет ли кто, вгляделся в глубину палаты. Поблизости никого, никто на него не смотрит.

Ему нужно всего несколько секунд.

Харви протянул руку и положил ее на выключатель. Он почувствовал выброс адреналина в кровь, под рубашкой потек пот. Послышались шаги, быстрые, взволнованные, они направлялись в его сторону. Шаги остановились у соседней койки – он не видел, кто это был. Занервничав, Харви убрал руку. Откуда-то издали до него донесся визгливый смех Данса. Проклятье! Если душа пациентки находится сейчас под потолком и наблюдает за ним, возможно, впоследствии она об этом вспомнит. Возможно.

Нужно подать знак, подумал он. Сделать что-то такое, что она могла бы запомнить, что доказало бы, что она наблюдала за всем сверху.

Для полной уверенности Харви сделал несколько шагов, чтобы скрыться из ее поля зрения, затем поднял руки над головой и сделал победный салют двумя руками. И когда он это делал, то почувствовал, что за его спиной кто-то стоит.

– Порядок? – спросил Данс.

Харви опустил руки, чувствуя себя в глупом положении.

– Круто, – сказал он.

Данс бросил взгляд на капельницу, потом на энцефалограф.

– Как пульс?

– Сорок пять, – ответил Харви.

– Получил, что хотел?

– Да, спасибо.

– Ты пишешь доклад об эпилепсии?

Харви кивнул, несколько поколебавшись.

– Она встречается гораздо чаще, чем думают, – сказал Данс. – Ею страдает примерно каждый двадцатый. – Он зевнул, как будто бы лошадь открыла пасть. – Я участвую в эксперименте, который тебя непременно заинтересует.

– Правда?

Данс снова зевнул и прикрыл рот сжатым кулаком.

– Прости, на прошлой неделе были ночные дежурства. – Он положил руки в карманы пиджака и уставился на ковер, будто уронил что-то на пол. – Мы проводим лабораторные опыты по лечению эпилепсии большими дозами барбитуратов. Получены довольно интересные результаты на крысах и кошках. Мы слегка перетягиваем артерии у кошек на шее – если угодно, душим их – ровно настолько, чтобы вызвать кислородное голодание мозга, затем одной группе проводим интенсивную терапию барбитуратами, а с другой не делаем ничего и смотрим, у какой группы отмечается большее повреждение мозга. Чрезвычайно впечатляющие результаты. С крысами еще интереснее. У нас есть положительные результаты по лечению эпилепсии у крыс.