Шуры-муры на Калининском - Екатерина Рождественская

— Пава, я все понимаю, но уже ночь на дворе! Завтра встанешь пораньше и поедешь, куда ты сейчас? — Лида вообще не понимала эту болезненную озабоченность котом, ну да, кот, ну да, любимый, все понятно, но так подстраивать свою жизнь под него? В общем, вся жизнь коту под хвост — это в прямом смысле про ее дорогую подругу.

Пава все тыркала и тыркала молнию, сжимая объемную икру ноги, чтобы застегнуть наконец несчастный сапог.

— Лидок, я решила. Мне так спокойнее. Сейчас пройдусь не спеша до станции, подышу, еще не так поздно, а там от вокзала вообще рукой подать, не о чем говорить.

— Аллусь, образумь хоть ты ее! — Лида обратилась к последней инстанции — Пава Аллусю слушалась.

Из кухни, вытирая руки о фартук, на зов пришла Алла.

— Что за шум, а драки нет? Павочка, куда это ты намылилась?

Пава все кряхтела и кряхтела над молнией.

— Нужно, девочка моя, у меня непреодолимые обстоятельства!

— Это какие такие? Что-то случилось? — Алла щелкнула зажигалкой.

— Соседка на дачу уехала, а обещала Масю покормить. Вот он у меня и голодает. Поеду задам животине корма.

— А если ты его завтра утром покормишь, что от этого изменится? С его жирами точно несколько часов погоды не сделают. Не дури, мать. Вот, миру не быть или тебе чаю не пить!

— Нет, решила уже, поеду, — Павочка была непреклонна. В сапоги она уже втиснулась и теперь наматывала на шею оренбургский платок, который весь состоял из дырочек, но грел неимоверно. На голову, а точнее, на парик, не надела ничего, парик был и так жаркий. Потом сняла с вешалки тяжеленную каракулевую шубу и вделась в нее, словно напялила на себя шкаф. — Фух, ну все, девочки, спасибо вам, любимые мои, пошла. С Новым годом, дорогие! Чтоб только в плюс, а не в минус! И морально, и материально!

— Расстраиваешь меня. Хотя бы такси вызови, что за глупость такая — ночами ходить! Давай я позвоню в парк! — Алена совсем не понимала эту блажь.

— Ладно вам, девки, не хотела бы пройтись, вызвала бы такси, хотя оно хрен сюда доедет. Прогуляюсь до станции, протрясусь немного, первый раз в новом году — красота! А то накормили как на убой, вон, еле оделась! — и Пава хохотнула.

— Тогда подожди, попрошу Севу тебя проводить! — Аллуся пошла к валенкам, которые стоя стоять не умели, а вечно куда-то прислонялись.

— Так! Прекрати суетиться! Он рано ложится, спит уже давно! Ты еще Робочку попроси! Все, хватит! Чего вы на меня насели? Как приеду — позвоню!

— Дай хотя бы еды соберу, чтоб дома ничего не готовила! Столько осталось! Надо доедать! И без возражений! — Лидка тоже умела охолонуть, когда хотела. Она быстро, пока Пава ходила за вещами, сложила в маленькие мисочки салат оливье, два серьезных ломтя фаршированной рыбы в желе, селедку под шубой, штук пять вареных картофелин и огромный кусок торта, прямо чуть ли не половину. Сумка получилась объемной, но Пава решила больше не пререкаться. Она облобызала Лиду с Аленой и шагнула за порог. Лидка накинула платок и шубу и пошла проводить до калитки.

Вечер был тихий и какой-то праздничный, во всяком случае, именно так Пава чувствовала. Дорога слегка скользила, песком ее посыпать еще не успели, и Пава старалась идти по самой обочине, где наледи было меньше, тем более с сумками не очень-то поскользишь, а сразу рухнешь, если что. Снег падал и падал, добавляя сказки. Дорога шла в горку, потом резко сворачивала вправо, к железной дороге. Дач здесь почти не было, вернее, были, но только боковыми заборами, без ворот и калиток, сплошные скучные доски в ряд. Где-то перелаивались далекие собаки, загрохотав, в конце длинного темного переулка проехал поезд. На мгновение стало очень громко и даже чуть страшно, Пава почувствовала, что земля затряслась у нее под ногами. Но состав промчался мимо, и снова навалилась тишина. Только слышался скрип шагов по свежему снежку. Павочка на минуту остановилась, чтобы переложить сумку с мисками в другую руку: Лида напихала от души, на неделю хватит. Встала, посмотрела на падающий у дальнего фонаря снег и поставила сумку. Что-то ее смутило. Прислушалась к себе. И просто прислушалась. Она все равно слышала шаги. Сначала даже не поняла, как это так — она слышит шаги, хотя стоит на месте. Но потом обернулась и увидела невдалеке черную фигуру — даже, скорее, догадалась, что кто-то идет следом, потому что разглядеть что-то в такой темноте было невозможно.

«Ну идет и идет, — решила Пава, — может, тоже на электричку». Подняла сумки и тяжело пошла дальше…

В положенное время Пава не отзвонилась. Лида накинула еще час на то, что прогулка до станции заняла не полчаса, а сорок минут — медленней уж некуда, еще полчаса на ожидание электрички, хотя ходили они намного чаще, а в Москве и накидывать было нечего — метро прямо на Киевском, вышел из поезда — вошел в метро. Да и потом тоже всего ничего, пять минут — и дома. Тем более вечер поздний, все закрыто, заходить никуда она вроде не планировала, да и сумки в обеих руках. Лида несколько раз звонила ей домой. Гудки были долгими и сиротливыми, она прямо почувствовала, как они раздаются в темной пустой квартире.

— Аллуся, я волнуюсь. Пава еще не позвонила, а она всегда в этом отношении очень аккуратна, — Лида задумчиво глядела на телефон в надежде, что он с минуты на минуту зазвонит.

Алла посмотрела на часы, был уже первый час ночи. Действительно, давно пора было приехать.

— И соседка уехала, позвонить некому, чтоб проверили.

— Не волнуйся, объявится. Куда она может деться? Станция рядом, ничего такого никогда не случалось, в электричке народа полно даже к ночи, все в Москву едут, а в городе уже все просто, по накатанной, — попыталась Алла успокоить мать, но занервничала и сама.

— А вдруг где-нибудь сердце прихватило, у нее ж бывают приступы. Редко, но случаются. — Лида зачем-то и сама приложила руку к сердцу, машинально, чтобы проверить, на месте ли. — Может, позвонить куда?

— А куда ты сейчас позвонишь? В милицию, что пропал человек и два часа не выходит на связь? Глупо. Что это за пропажа такая — два часа? Обзванивать неотложки? Тоже странное занятие. Подмосковные или московские? И что мы будем спрашивать? Не попадала ли к ним женщина шестидесяти пяти лет? Ясно, что попадала, и не одна. И как мы выберем, куда ехать? — Алена пожала плечами. — Можем только ждать. Ну и время от времени ей позванивать. Вдруг телефон у нее сломался и она просто не может нас набрать?

— Но я не в состоянии так сидеть, сложа руки, я очень за нее волнуюсь!

— А что делать-то? — Алла действительно не понимала, как действовать и чем успокоить мать. — Хочешь, давай пройдемся до станции. Но это бессмысленно, записки она там нигде нам не оставила.

— Да, давай, это все, что мы можем сделать! Надо было, конечно, Севу попросить, чтобы он ее проводил. — Лида пошла одеваться.

— Ну тоже, знаешь, человека будить. Ей же прямо приспичило, так ведь нельзя — схватилась и покатилась на ночь глядя!