Блудный сын, или Ойкумена. Двадцать лет спустя. Книга 2. Беглец - Генри Лайон Олди

– Бреслау!

Гюнтер надеялся, что Тиран тоже в кабинете. Что он услышит вопль, транслируемый ему кавалером Сандерсоном, услышит и подчинится.

– Бреслау, не высовывайтесь! Спрячьте комиссара!

На миг Гюнтер почуял Тирана. Их разумы соприкоснулись: возбуждение, нервный тремор рук, кипение адреналина в крови.

– Нет!

Тело медленней рассудка. Гюнтер уже знал, что сейчас сделает Ян Бреслау, и кричал, кричал, кричал, вместо того чтобы перехватить управление двигательными центрами Тирана. Запреты, культивируемые всю сознательную жизнь, намертво въелись в мозг – то, что кавалер Сандерсон без колебаний делал с врагами, он не сумел сделать с человеком, к которому не испытывал вражды, а потом стало поздно.

Тиран выстрелил.

Доспех брамайна лопнул, вспух крохотным ядерным грибом, и смерть хлынула в рот Натху.

Едкая вонь царила на всех этажах, снизу доверху. От запаха паленой изоляции першило в горле, слезились глаза, свербело в носу. Вентиляция не работала. Ничего не работало: компьютеры, связь, системы наблюдения, электронные замки, лифты, освещение… Реактор, сволочь, заглох. Резервные системы питания умерли, не успев включиться. Иссякли в ноль батареи, аккумуляторы, любые другие источники энергии. Персональные коммуникаторы, аварийные фонари, лучевики – все превратилось в бесполезный хлам.

Долго куковать во тьме не пришлось – помощь подоспела быстро. О, счастье! Такое счастье, что удавиться впору. Если Тиран о чем и думал, взбираясь по ступеням, так о крюке, петле и мыле. Он бы застрелился, да ничего не стреляло.

Счастье в составе двух рот спецназа и особой бригады спасателей подняли по тревоге. Это случилось ровно через две минуты после того, как подземный исследовательский центр замолчал, не отвечая на запросы и не подавая признаков жизни. Одиннадцать минут, и все были на месте.

Тирану выдали фонарь. Яркое пятно света подпрыгивало в такт шагам, выхватывало из тьмы лестницу, панели стен. Пластик бликовал, добавляя картине инфернальности. Сверху раздавались голоса спасателей, шарканье подошв, скрежет металла.

– Сюда ставь, к стене. Да, вот так.

– Подсоединяю.

– Под ноги смотри!

Глухой стон.

– Тут живой!

– Медиков на минус третий! Быстро!

– У нас раненый!

Выше по лестнице дробно загрохотали шаги. Тиран вышел на площадку минус третьего, остановился перевести дух. Старею, подумал он. Выключил фонарь: здесь уже установили переносную систему освещения. Стерильно-белый свет резал глаза. От света пахло бедой и тревогой. Как свет может иметь запах, Бреслау не знал, но ощущениям своим доверял.

Из холла перед лифтом буквой «Т» расходились три коридора – как и на всех этажах бункера, кроме самых нижних, технических. Здесь царила деловитая суета. Люди в синих комбинезонах техников ставили оборудование, тянули силовые кабели и волноводы. Люди в черной форме спецназа, вооруженные до зубов, с лицами, скрытыми под забралами шлемов, заканчивали осмотр помещений. Люди в светло-зеленых комбинезонах медиков укладывали раненого на носилки с антиграв-подвеской, готовили инъекцию. Кто-то орал в уником, отдавал распоряжения насчет транспорта. Криминалисты в сером осматривали трупы, делали снимки, замеры. Один присел возле темного пятна в форме человеческой фигуры: брал образцы для анализа.

Все были заняты делом, кроме него, Яна Бреслау. Он свое дело провалил с треском. Последствия разгребут другие. В том, что его отстранят – уже отстранили! – Тиран не сомневался. Что дальше? Обвинение, трибунал, приговор? Что же, дружок, ты это заслужил. Все лучше повторного визита Скорпиона.

Вздохнув глубоко, Бреслау закашлялся. Вонь изоляции никуда не делась. Одно хорошо: она забивала смрад горелой плоти, который должен, просто обязан был тут витать. Уж лучше изоляция…

За спиной раздалось пыхтение усталой бегемотихи. На площадку выбралась адъюнкт-комиссар Рюйсдал – и тоже погасила фонарь. Не говоря ни слова, Линда обвела взглядом безрадостную картину. Казалось, женщина фиксировала происходящее на камеру, для отчета.

– Кавалер Сандерсон не обращался к вам с просьбой? – отдышавшись, спросила Линда. – Я имею в виду, с личной просьбой?

– Какой именно?

– Например, о переводе.

– Что за глупости? Куда бы мы его отсюда перевели?

Прежде чем двинуться наверх, Тиран с комиссаром спустились на минус девятый. К тому времени этаж вдоль и поперек обыскали спасатели. Насмерть перепуганных нянь, техников и врачей эвакуировали. Запертую дверь детской взломали. Внутри обнаружился умеренный беспорядок: игрушки разбросаны по полу, кровать дыбом, на блюде – три огрызка и надкусанное яблоко. Ни живых, ни трупов, ни следов борьбы, огня или взрыва. Угол простыни, свисавшей с кровати, чуточку обгорел, но это не в счет.

Сандерсоны, отец и сын, исчезли.

Тирану представилось невозможное: пока охрана воюет с налетчиками, предприимчивый кавалер Сандерсон под шумок забирает сына и уводит сквозь огонь сражения в безопасное укрытие. Куда? Да куда угодно! К бабушке, например. Лишь бы подальше отсюда.

К бабушке? К чертовой бабушке!

– Я говорю о мальчике, – упорствовала Линда. – Кавалер Сандерсон не просил о переводе сына?

– Куда? С минус девятого на минус шестой?

– Вообще из бункера. В какое-нибудь другое место.

– В оперный театр?

– Ну, не знаю. В специнтернат «Лебедь», например.

– Вы бредите? Что Натху забыл в «Лебеде»?!

– Значит, не просил, – пробормотала комиссар. – Ладно.

И замолчала.

У нее шок, понял Тиран. Женщине трудно пережить такое без последствий. А ведь она еще и сражалась – там, в этом их сраном галлюцинаторном комплексе…

Кашляя, они продолжили подъем.

На выходе из бункера усатый спецназовец без шлема проверял выходящих. Делал он это с дотошностью энтомолога, изучающего редкий вид саранчи. Бреслау и комиссар по очереди приложили ладони к папиллярному идентификатору. Проверяющему этого оказалось мало: усатый отсканировал у обоих сетчатку глаз и взял образцы потожировых следов для экспресс-анализа.

– Помощь нужна? – спросил он, уже дав разрешение на выход.

– Нет.

За забором садились и взлетали аэромобы: выгружали оборудование, высаживали специалистов, забирали пострадавших. Сновали люди в военной форме и цивильных костюмах. Вцепившись в поводки мертвой хваткой, промчалась пара кинологов в линялом камуфляже – поджарые овчарки тянули хозяев к воротам. Следом, пригнувшись к земле, бежал третий кинолог – профильный модификант. Собачий нос на его лице смотрелся клоунской блямбой из каучука. Во дворе разбили пять шатров разной вместимости. Заканчивалась установка еще двух – спасатели будто готовились к праздничной ярмарке. Медицинский шатер, технический, криминалисты, оперативный штаб… Тиран безошибочно считывал цвета, эмблемы и условные обозначения. А это что? Камуфляжная иллюзия? Нет, не иллюзия. Шатер был – надо же! – брезентовый, цвета болотной ряски, без опознавательных знаков. Откинув полог, наружу выбрался техник с черным ящиком в руках и поспешил к штабу. За те полторы секунды, что полог был откинут, Тиран увидел все, что ему требовалось. Сдвоенный стол-трансформер, груда блоков, паутина проводов, кабелей и волноводов. В воздухе парит гроздь голосфер…