Пингвины зовут - Хейзел Прайор

злость. Она придает мне энергию и силу, которые не дают мне окончательно увязнуть в своем горе.

Сэр Роберт, замечу, даже не попытался убедить меня остаться. Похоже, он принял мою отставку с покладистой отстраненностью и продолжает работу над проектом с вдвое большим усердием, чем прежде. Со вчерашнего дня я его практически не видела. И пусть слова, брошенные мной в его адрес, содержали в себе, возможно, чрезмерную критику, но мне досадно, если не сказать обидно, видеть его безразличие.

Дейзи дуется и не хочет со мной разговаривать. Она демонстративно обходит меня стороной и садится за другой стол во время трапез.

Ни одна живая душа не догадывается о терзающем меня смятении. Бет, должно быть, уже прочитала письмо Патрика и знает об ужасной тайне нашей семьи. Она не подает виду… Впрочем, она ведь думает, что мне об этом ничего не известно.

Патрику, в свою очередь, невдомек, что девушка, которую он оставил в Антарктиде, сейчас беременна его ребенком.

Съемочная группа с самого утра куда-то запропастилась – вероятно, хотят наверстать упущенное вчера из-за меня время. Выйдя из комнаты, я обнаруживаю, что во всем доме остался только Кит. Он подметает пол в холле огромной метлой.

– Здрасьте, миссис Маккриди! – окликает он. – Сегодня не на съемках?

– Нет.

Как же он отстал от жизни. Что ж, чем скорее я выберусь из этой богадельни, тем лучше. Нужно срочно отправить Эйлин электронное письмо. Кажется, я пока не забыла, как это делается. Я направляюсь к офису. Там тихо, и компьютер безмолвно стоит на столе, словно ожидая меня. Я включаю его. С большой осторожностью нажимаю на закладку, которая предназначена мне, а не кому-либо другому. У меня перед глазами всплывает список входящих сообщений.

Среди них ждет письмо от Эйлин.

Дорогая миссис Маккриди,

Надеюсь, что с вами, сэром Робертом, Дейзи и пингвинами все хорошо. Я все еще ужасно сожалею о той истории с журналистами и никогда себе этого не прощу. В Баллахеях все спокойно, а подснежники просто прелестны.

Я получила ваши инструкции касательно поездки Терри к вам на Фолклендские острова, и кажется, у меня получилось! Сначала я долго висела на линии, но милая дама из туристического бюро в Килмарноке оказала неоценимую помощь. Детали всех рейсов и номера билетов я отправила по электронной почте напрямую Терри, как вы и велели. Как здорово, что вы, она и Патрик снова будете вместе среди пингвинов! Не далее как сегодня утром я рассказывала Дагу, как я за всех вас рада, а потом еще раз повторила то же самое мистеру Перкинсу, который принес дрова. Возможно, у Терри тоже получится принять участие в съемках, она ведь так хорошо она ладит с пингвинами. К тому же, она невозможно хорошенькая.

В церковном хоре тоже все благополучно, мы разучиваем новую песню. Очень приставучая мелодия. Без конца напеваю ее себе под нос.

Всего наилучшего, Эйлин

Ну, что ж, похоже, Терри скоро будет здесь и сможет, наконец, поговорить с Патриком. Я, с другой стороны, к этому времени уже вернусь в Шотландию. На мгновение я задумываюсь, не подождать ли, пока они оба приедут на остров, прежде чем улетать самой – вдруг я смогу им чем-нибудь помочь. Я была бы рада снова увидеть Терри, тем более что, возможно, другого такого шанса мне еще долго не представится.

И все же, теперь, когда члены съемочной группа считают меня предательницей, мое дальнейшее пребывание здесь рисуется мне крайне дискомфортным. С тяжелым сердцем я печатаю Эйлин ответ, спрашивая, может ли она забронировать мне билет на следующий рейс до Британии. Я нажимаю на синий прямоугольник «Отправить».

Дело сделано, и чувство облегчения тонкой струйкой разбавляет водоворот моих страданий. Вот вернусь в Баллахеи, и буду купаться в чае и одиночестве, пока снова не начну походить на респектабельного человека.

У меня возникает желание выйти на улицу и спокойно подышать свежим воздухом. Но прежде – и я не могу побороть этот тяжелый импульс – я решаю еще раз взглянуть на жизнь моего сына. Все письма, отправленные мне Патриком и распечатанные Бет, хранятся в комоде в моей спальне. Я вынимаю их на божий свет и раскладываю на кровати, обводя взглядом фотографии его вещей, его истории, его лица.

Когда Энцо был маленьким мальчиком, более прелестного ребенка трудно было сыскать… Но люди меняются, и я вынуждена признать, что он не оправдал моих ожиданий. Совсем наоборот. Я думаю о бедняге, брошенном умирать на дороге, думаю о моем дорогом Патрике, выросшем сиротой, о его искалеченной жизни. Ярость закипает во мне и бушует в крови, требуя действий. Я припадаю к фотографиям и голыми руками рву их на части, одну за другой. Я разрываю их на тысячу клочков – кусочек руки, обрывок брови, часть колена, ступни, глаза. Покончив с этим, я сжимаю клочки в кулаках так, что они превращаются в комочки мятой бумаги.

Будь здесь огонь, я бы бросил их в пламя. Нет, так нет: значит, пойду и швырну их в море. Я не чувствую никаких угрызений совести по этому поводу: бумага – биоразлагаемый материал, а чернила для принтера вряд ли способны нанести какой-либо вред окружающей среде. Это символический акт, в котором я сейчас очень сильно нуждаюсь.

Я натягиваю прогулочные ботинки, запихиваю пригоршню рваной бумаги во внутренний карман сумочки, беру свою палку и выхожу. На тропинке, ведущей к берегу, кроме меня никого нет. Виски болезненно пульсируют, и кости ломит, как будто весь мой организм решил проявить солидарность с чувствами моего сердца. В который раз я потеряла все, что было мне дорого: свою работу, свое достоинство, своих друзей. И даже самые трепетные мои воспоминания безвозвратно отравлены. Почему жизнь продолжает наказывать меня? Чем я это заслужила?

Я замечаю неподалеку колонию папуанских пингвинов, и их гомон, донесенный до меня ветром, кажется пронзительным воплем отчаяния.

Я выхожу на берег и некоторое время просто стою, наблюдая за мелкими волнами в белых кружевах и бирюзовых рюшах, мелкой рябью копошащимися на поверхности моря. За ними набегают более крупные волны, они набухают, вздымаются и загибаются дугой, прежде чем разбиться. А еще дальше – только водная гладь, простирающаяся, насколько хватает глаз. Океан широк, глубок и полон удивительных существ, которые зарываются в донный песок, липнут к камням или дрейфуют с течениями. Какое невероятное многообразие скрыто от наших глаз! Земля и океаны буквально кишат жизнью… и все же я чувствую