Страна мечты - Влад Савин

Так что есть надежда — в любом случае, здесь СССР останется монолитным, окраины не отпадут. Но что делать с номенклатурой? Даже Никитка живой пока — сначала взглянуть хотелось, кто с ним сговариваться начнет — а сейчас, когда ясно, что никакой он не главарь мятежа, а просто воспользовался моментом, как и мог бы и другой на его месте, судьба его даже особого интереса не вызывает! Хотя привлечь его есть за что — вот уж беда, дурак с инициативой, в Ашхабад назначенный, начал канал копать, из Амударьи а Каспийское море, кучу народа с лопатами согнал, едва не вызвав нового басмаческого восстания. Тогда одернули его — так теперь додумался столицу Туркмении перестраивать, кто ему идею подсказал, сборные щитовые дома на облегченном каркасе, двух, даже трехэтажные, на восемь или двенадцать квартир? Народ из бараков едет охотно — вот только в сорок восьмом, при землетрясении, станут эти «хрущовки» (юмор, что и тут их так прозвали) братскими могилами, ведь сложатся при толчке, как карточные домики! Можно подвести под статью «вредительство» и нецелевой расход государственных средств?

Назначить себе преемника? Даже если не ошибусь (как с Ежовым), и если он будет честно ждать свой срок, а не начнет тотчас же плести интриги против меня, и если не допустит ошибок (как Лаврентий, уже после меня, хотел растащить Союз по национальным квартирам), и если его не сожрут немедленно, как того же Лаврентия — все повторится, когда и ему придет срок уйти, ведь все мы смертны! И все пойдет по тому же пути.

Сталин всегда считал своим идеальным инструментом — Организацию, Партию, «орден меченосцев», со строгой иерархией и четкой дисциплиной. Которая подчиняет себе стихию масс и ведет их в нужном направлении. Именно это в свое время привело к победе партию большевиков — в отличие от всяких там эсеров, меньшевиков и прочей сволочи, погрязшей в мелкобуржуазном болоте. Вождь усмехнулся, вспомнив одну дискуссию, еще революционных времен. Надо вооружать массы — говорили большевики — создавать отряды революционной армии, как писал Ильич еще в 1905 году, добывать оружие, обучать людей. Нет — отвечали эсеры — надо не вооружать народ прямо, а вооружать его сознанием жгучей необходимости вооружаться! Сия витиеватая фраза означала — не заниматься непосредственной оргработой, а лишь вести пропаганду, призывая к оружию, которое массы должны добывать сами, где могут, равно как и разбиваться на отряды и назначать командиров. Идиотизм, что сказать!

И вдруг оказалось — что жесткая иерархия нестабильна! Сначала, прямо по Гумилевской теории, все единомышленники, делают свое дело, курсом к победе. Но вот после, сначала начинается желание каждого сыграть по-своему, разумеется, в интересах дела. Затем откалываются те, кто искал блага, счастья, справедливости лично для себя. После начинается обустройство на занятых местах, и в итоге, иерархия начинает работать уже не на объявленную цель, а лично на свое существование! И никакие репрессии не помогут, поскольку дело вовсе не в конкретной личности конкретного Хрущева — убери его, другой будет не лучше! Как оказались бесплодными и попытки навести порядок там, в восьмидесятых — Азербайджан, и «хлопковое дело» в Средней Азии. Результат в конечном счете был нулевым.

Эх, потомки! Вот принесли информацию, о которой лучше бы не знать. И ведь назад уже не повернуть — помирать буду, под славословие, зная, что после грязью обольют, не только меня лично (мертвому-то что?), но все дело, ради которого себя и других не жалел? И что с этим делать, как жить? Хоть атомную войну развязывай, лет через пятнадцать, если доживу — как Ильич еще завещал, «если нам суждено сойти со сцены, мы сумеем так хлопнуть дверью, что содрогнется весь мир». Чтобы, если не мы победим, так никто! Или выход все же есть?

Когда-то давно Сталин видел, как хороший, надежный товарищ умирает от неизлечимой болезни. Тогда неизлечимой — а впрочем, потомки говорят, что от рака и у них не спасают! Эх, Вано, жить бы тебе еще, ведь не старый был — похоронили тебя со всеми положенными почестями, сейчас я тебя вспомнил, потому что ты мосточек мне кладешь, как через эту пропасть перейти!

Сначала ты не верил, что болен. Ходил по разным врачам, проверял и перепроверял. А затем вообще стал обходить больницы стороной. Пока симптомы уже явно не проявились.

Затем был протест. Гнев, злоба — за что, это не по справедливости! И переносить незаслуженные обиды пришлось твоим близким, родным и друзьям — кто уж точно не был виноват. И ведь пришлось тебя срочно от должности отстранить, принудительно отправить в санаторий — а то наломал бы ты дров, на своем ответственном посту!

После ты стал цепляться за любую соломинку. Докладывали, даже в церковь ходил. Голодал, делал какую-то хитрую гимнастику — искал любой способ как-то продлить, задержаться.

А когда увидел, что не помогло, у тебя опустились руки. Водка — пришлось запретить персоналу ее тебе давать, особым приказом. Но нельзя было лишить тебя дозы морфия, чтобы заглушить боль… и принести забытие и бред. Ты никого не хотел видеть, сидел в своих грезах — и кое-кто из нас, если честно, ждал, скорее бы отмучился.

Но ты сумел преодолеть свою слабость, как и подобает коммунисту! Узнав у врача, сколько тебе осталось времени, и чтобы в полной рабочей форме. И ты упросил позволить тебе вернуться на занимаемый пост — поначалу за тобой приглядывали, но ты трудился, себя не жалея, стараясь если не завершить, то максимально продвинуть все порученные дела, чтобы легче было тем, кто придет после. Ибо коммунизм учит, что нет рая и ада — и одни лишь дела и память остаются потомкам после нас.

А после ты умер, как настоящий коммунист. И был похоронен с должными почестями — и мы, живые, остались продолжать твое дело.

Ему было легче. Когда умирает всего лишь твой организм — а не великое дело, которому ты служишь. Нет, мы еще повоюем! Рано сдаваться!

Сталин усмехнулся, отметив, что пожалуй, он сам изменился, в сравнении с самим собой из той истории. Тот вполне мог бы, сначала стараться не поверить, а затем впасть в бессмысленный гнев, и подобно восточному сатрапу, уничтожить гонцов, донесших дурную весть. Или метаться хватаясь за первое попавшееся. Или махнуть рукой, и прожить остаток лет в свое удовольствие, как том гаденьком фильме, «Валтасаров пир», или тот пасквиль иначе назывался?[28] Изобразили его, всесильным живым божком, и это когда год по сюжету тридцать пятый, Кирова только что убили, никому верить нельзя, Зиновьев с Бухариным козни плетут! Впрочем, что ждать от подлого времени «перестройки»?

Удачно вышло, что сначала прошла информация о контрреволюционном заговоре. По крайней мере тогда, в сорок втором, после первых встреч с потомками, он, Сталин, был убежден, что следует искать тайную контрреволюционную организацию, вроде подпольного троцкистского (простите, хрущевского) центра. И этот мнимый враг, казавшийся понятным, поглотил его злость. А понимание, что дело вовсе не в организации, пришло уже сейчас. И что важно — не от кого-то, а от своих же размышлений. Себя казнить за дурную весть?

Искать частные решения, или опустить руки? Не дождетесь! Я вам не бездарь Николашка! И не Горбачев, кто все просрал, а после за рубеж сбежал, лекции читать!