Страна мечты - Влад Савин

Штабным в Найроби хватило ума не ставить нас в пехотный строй, а сформировать из нас отряд рейнджеров, батальон «Виктория» (не знаю, в честь королевы, или озера) для дальней разведки, набегов и диверсий. Нас посадили на джипы с ручными пулеметами «брен», выдали винтовки, каски, рюкзаки — все, что положено иметь солдату — но мы обычно предпочитали пользоваться своим, привычным оружием и снаряжением. Единственно, американские джипы были — вот это вещь, куда быстрее и проходимее моего старого пикапа (ну и конечно, казенный, не так жалко, если сгорит в бою). А вот пулеметы, укрепленные на кузовах, оказались не слишком эффективным оружием — очень быстро выяснилось, что попасть куда-то при стрельбе из кузова джипа при езде по бездорожью можно лишь случайно, и с огромным расходом патронов! Хотя я из своей винтовки уверенно поражаю ростовую мишень в пятистах ярдах — может быть, мы к автоматическому оружию просто не были привычны? Так же мы не сумели освоить минометы (две штуки, системы Стокс-Бранда). Зато винтовки с оптикой — это наше дело!

Мы были осами, вьющимися около итальянского медведя, и больно кусающими его в загривок! Римляне очень неуверенно чувствовали себя в вельде, не умели маскироваться, читать следы, находить воду — они и ориентироваться-то здесь могли плохо! После первых наших нападений не придумали ничего лучше, как увеличить численность своих патрулей, и охраны колонн снабжения! В итоге, мы всегда первыми обнаруживали врага, определяли куда он движется, в каком месте пройдет — и успевали подготовить встречу! При особенной удаче, когда итальяшек было не очень много, и первым залпом у нас получалось нанести им большой урон — мы добивали всех, и забирали трофеи. Но чаще — внезапным обстрелом нанеся потери, мы стремились тотчас скрыться, пока враг не успевал опомниться и оказать сопротивление, а затем и преследование. Это позволяло нам бить римлян, самим почти не теряя людей.

— Славная охота, отец — однажды сказал мне Алан, мой старшенький — убивать итальянцев легче, чем антилоп! Смотри — я делаю пятьдесят первую насечку на прикладе!

— Пока ты думаешь так, никогда не станешь охотником — ответил я — никогда не забывай, что побеждает тот, кто умнее! Когда ты сумеешь выбрать место засады, рассчитать момент когда надо стрелять, а когда отходить — тогда лишь сможешь охотиться сам. Человек всегда умнее зверя — и подумай заранее, что будет, когда у итальянцев появятся такие как мы, егеря, охотники уже за нами!

Про Вождя Авеколо мне рассказывал дружок, из регулярных. Будто бы тот, кто после стал «черным фюрером Африки» еще осенью сорок третьего был всего лишь капралом колониальных войск, старшим над носильщиками. В сезон дождей здесь застревают в грязи даже джипы — а кроме того, бензина всегда меньше, чем хотелось бы, и оттого и мы, и итальянцы, кроме автомобилей использовали множество негров-носильщиков. Мне говорили, что когда британской дивизии пришлось отступить, по тактическим соображениям, перед превосходящими силами итальянцев, то не было времени вывести еще и носильщиков с грузом, а оттого тылы просто бросили, и списали. Но и римляне как-то не наткнулись на толпу негров с нашим оружием и снаряжением — зато капрал Авеколо счел себя свободным от присяги и ушел в partizano, так кажется называли русских рейнджеров итальянцы? И он, поначалу имея пятьсот винтовок с патронами, подчинил себе всех окрестных чернокожих, и воевал с итальянцами, в нашей же манере, нападая на отставших и тыловых, а больше всего, на такие же колонны носильщиков с грузами. Хотя уже тогда ходили слухи, что он не только с итальянцами воюет. Но также говорили, что наши из разведки имеют с Авеколо какие-то отношения, я сам однажды провожал на ту сторону каких-то засекреченных двоих, не знаю правда, куда и зачем они шли.

Когда в Европе кончилась война, нас не разоружали. Мы стали кем-то вроде волонтеров-пограничников: жили по домам, но готовы были по первому сигналу собраться и выступить, и должны были ежедневно высылать патруль вдоль границы. В тот день ездил Боумен с сыновьями — но первым весть принес не он. Милях в десяти от нас была католическая миссия, там всем распоряжался отец Игнасио, было при нем еще двое «братьев», имен которых я так и не удосужился узнать, и еще сестра Сара — похоже, у нее с Игнасио отношения были не только платонические, а впрочем тут, на краю земли, на многие вещи смотрят проще, чем в Европе. Я в миссии мало бывал, лишь когда врач или лекарство нужны, ну и конечно, венчались там мы с Лорой — а сыновей своих грамоте я сам учил. Еще непривычно было смотреть, что для отца Игнасио казалось, вообще различия в цвете кожи не существовало — нет, я, в Африке всю жизнь прожив, хорошо знаю, что и среди негров встречаются те, кто достоин искреннего уважения, по умственным и моральным качествам нам не уступая, но все же граница должна быть? Ради самих же черных — ведь если ты себе цену знаешь и достоинство имеешь, неважно, какого ты цвета кожи, то и места в жизни себе потребуешь соответствующего, а таковых куда меньше, чем грязной и тяжелой работы, революцию получим! А при любой революции, как я в книжках читал, речь уже не о справедливости идет, а будешь ли ты после живой?

Оружия в миссии считай что и не было — пара старых ружей, против голодного зверья. И не крепость — там даже ограды не было вокруг. Церковь, жилой дом, хозяйственные постройки, и все. Кроме названных мной четверых, жили там еще с десяток чернокожих прислужников, и еще столько же пленных итальяшек. Мы все-таки не нацисты, как о них пишут, чтобы пленных убивать — ну, можно еще заставить на ферме свою кормежку отработать, и все. А так, в миссию их и отправляли, не концлагерь же нам для них строить? Еще в миссии был старый грузовичок-пикап, его-то я и увидел в тот день, пылящим к моей ферме напрямик, без дороги. Вот он влетел в мой двор… а кузов-то в двух местах явно пулями пробит, и дырки свежие совсем! И вываливаются оттуда двое итальянцев. Я по-ихнему плохо понимаю, особенно когда они говорят по-своему быстро — но старший немного и по-английски мог, так что сумели объясниться.

— Черные, утром напали. Человек двести, все с винтовками. Пришли в миссию, и сказали, что черная раса высшая, поскольку больше Христа страдала, а белые божью волю утаили. Хотели сломать алтарь и разрушить церковь, отец Игнасио стал перед ними с распятием — тогда его приколотили гвоздями к стене, как Христа, и подожгли церковь, крича, если ваш Бог так силен, то пусть тебя спасет! И стали убивать всех — святых братьев, итальянцев, даже своих же негров, что при миссии служили. Лишь мы вдвоем в сарае успели спрятаться, тут черные сестру Сару из дома вытащили и набросились на нее всей толпой, она кричала страшно. А мы, поскольку все негры туда сбежались, смогли в машину вскочить, слава господу, завелась легко!

Нас было на ферме — я, Лора, мои дети — Алан, Макс, Лотта. Еще заехавший к нам Томми Боумен с сыновьями, итого восемь белых людей, с итальяшками десять. Еще негры-работники, тринадцать голов, в верности которых я сомневался. Оружие, один ручной пулемет, к нему сотни три патронов, винтовок и ружей семнадцать штук, по полусотне патронов на ствол! А наших негров уже не тринадцать, а девять осталось?

— Хозяин, те из народа ако, и Авекола ако, они убежали припасть к его ногам. А мы тоса, Авекола нас убьет. Дай нам ружья, мы будем сражаться.