Портрет - Александра Плен

Ссора набирала обороты. Не знаю, как так получилось, что прекрасный светлый кабинет превратился в поле боя. А все так хорошо начиналось…

— Тебе чем-то не нравится мой дом? — парировал Джордж.

— Мне не нравится быть пленницей, — рыкнула я, — слишком долго я была ею раньше.

— Хорошо, — тут же успокоился Олдридж, — куда ты хочешь отправиться? В Америку? В Бразилию? Японию? Выбирай, я сегодня же куплю нам билеты на самолет.

— Нам? — переспросила я. — Ты что, летишь с нами?

— Конечно, лечу. Я не оставлю вас одних.

— Зачем? — вспыхнула я. — Почему? Почему ты так о нас заботишься?

Джордж замялся. Я сама удивляюсь, что это со мной случилось. Раньше я никогда не повышала голос, никогда не кричала. Возможно, мне надоело во всем подчиняться?

— Я чувствую ответственность перед тобой, — в конце концов произнес он, — я беспокоюсь о вас.

Вот, значит, как. Ответственность. Беспокойство. Как же больно.

— Как же я устала от всего этого… — горько произнесла я, в горле стоял комок, но голос пока мне подчинялся. — Все меня опекают, думают, что я совершенно не способна сама принимать решения?!

Еще немного и я расплачусь. На что я рассчитывала, приезжая сюда? Уж конечно, не на отеческую заботу.

— Я беспокоюсь о тебе, потому что безумно люблю тебя! — выкрикнул Джордж громко.

Я ошеломленно застыла.

— Ты не можешь меня любить! Ты меня совершенно не знаешь, — не знаю, кого я собиралась уговорить, себя или его. Или просто не могла поверить в его слова. — Мы виделись два раза и сказали друг другу несколько фраз. Ты видишь лишь красивую внешность и все.

— Почему ты думаешь, что я не могу тебя любить? — невозмутимо произнес Джордж, казалось, после признания он расслабился и успокоился. — Да, это ты смотрела на меня месяцами. Да, ты знаешь меня лучше, чем я тебя. Но это не значит, что я люблю тебя меньше. Как только я увидел тебя там, в подвале, еще нарисованную, я уже тогда влюбился. Просто я не знал, что это… Не знал, как это назвать.

Я сжала руки в замок и прижала к груди, словно боялась, что сердце выпрыгнет наружу. Он любит меня! Удивительно! Я такая невзрачная, мне всего год с небольшим, я ничего не умею и не знаю… А он. Красивый, умный, талантливый.

— Любовь разная, — продолжал Джордж, — и совсем не обязательно знать человека хорошо, чтобы влюбиться. Мне не хватит всей жизни, чтобы познать и разгадать тебя. Ты тайна. Загадка. Ты чудо, которое случилось со мной. И ты говоришь, что я не могу любить тебя?

Он замолчал. Я смотрела в пол и тихонько всхлипывала. Все эти слова… Это то самое волшебство, которое он создает. И сейчас эти слова наполнили меня до краев.

— А ты? — я подняла голову, Джордж пристально, со жгучим интересом ждал моего ответа, — я могу узнать, что ты чувствуешь ко мне?

Я протяжно всхлипнула, вытерла слезы и криво улыбнулась дрожащими губами.

— Ну за мои чувства можешь не беспокоиться. Ты единственный человек, ради которого мне захотелось ожить. Ради которого я проделала весь этот путь. Так что будь спокоен. Кроме тебя мне никто не нужен. Ты единственный человек, которого я буду любить в своей жизни. Ты же оживил меня.

Художник позвонил и пообещал, что приедет через час. Я положила трубку и рассеяно уставилась в окно. Год назад я сказала себе, что больше ничего никогда не нарисую на картине. Джордж даже посоветовал ее сжечь, но я побоялась. Неизвестно как отреагирует мой сын. Теперь он к ней привязан, как когда-то была привязана я. Сейчас полотно лежит в бронированном сейфе, а когда мы куда-то уезжаем с Жоржем, приходиться брать его с собой. Не очень удобно, но что делать…

Мы поженились год назад. В маленькой сельской церквушке в Оксфордшире. Лаура Монтиньонес и Джордж Олдридж. А когда приехали его родители, мы уже были мужем и женой. Старший Олдридж внимательно посмотрел на меня и буркнул: «Все ясно». Пожал руку и отправился в свой любимый кабинет, пить виски. Свекровь была более словоохотлива.

— Боже мой! Моя невестка Лаура Симпсон — сама красивая женщина в мире! Да все мои подружки от зависти умрут!

— Мама, давай не сейчас, — оборвал ее Джордж, — Лаура, как бы это сказать… Скрывается. Если узнают, что она здесь, завтра же дом будут осаждать сотни папарацци. Тебе это нужно?

— Ладно-ладно! А когда будет можно? — подняла брови Карлотта.

— Мы тебе скажем, — заверил Джордж.

Можно стало лишь через полгода, когда из Франции сообщили, что Лоран погиб, разбившись на своем вертолете. Его смерть, пусть и трагична, означала конец моему заточению. Но к тому времени мне уже не хотелось свободы, обложек журналов и титула самой красивой женщины в мире. Мне было достаточно того, что я работала музой для своего мужа.

В конце концов мы переехали в Испанию. И поселились в замке Пуэрто, в Каталонии. Оказалось, что замок по-прежнему мой, в договоре купли-продажи стояла фамилия Лауры Монтиньонес. Уже тогда Моро выправил мои документы.

Лаура вернулась в свой замок. Какая ирония судьбы.

Сейчас мы втроем живем в современном коттедже, за крепостными стенами. А замок открываем для посещений два раза в неделю. Тогда я надеваю пышное средневековое платье и вожу посетителей по коридорам и залам замка, рассказывая им разные истории. Правдивые и не очень.

— Вы так похожи на портрет девушки в картинной галерее, — один глазастый турист все же заметил сходство.

— Конечно, — улыбнулась я, — она моя дальняя родственница.

— Бывает же такое, — ахнули все, — столько лет прошло, а сходство поразительное.

— Магия…

Маленький Жорж пошел в школу. В Англии мы наняли няню, да и я усилено занималась с ним, обучая чтению, письму. А Джордж взял на себя обязанности учителя физкультуры. Так что здесь, в Каталонии, он почти догнал своих сверстников. Не знаю, когда я расскажу ему правду о его рождении, и расскажу ли ее вообще…

Но когда-нибудь он меня спросит, почему не может находиться далеко от дома. Почему я всегда беспокоюсь и часто звоню, когда он в школе. Почему не разрешаю ему далеко уезжать на экскурсии с классом. Он почти забыл время, когда был в картине. И слава богу, зачем ему эти ужасы.

Джордж сегодня уехал в Мадрид на выставку своих книг. Я всегда езжу с ним, но сегодня почему-то с утра плохо себя чувствую. Тошнит и хочется спать… Непонятно.

— Мадам, — в комнату постучалась Джемма, наша прислуга, — там к вам художник приехал. Я проводила его в кабинет.

— Спасибо, — ответила я, — принеси нам чаю.

Правильно ли я поступаю? Меня до сих пор гложет сомнение. Но у Жоржа впереди вся жизнь, не хочу, чтобы он был связан по рукам и ногам. Не хочу, чтобы он чувствовал себя в плену, как я когда-то…

Художник, которого мне посоветовала Мартин, оказался молодым черноволосым человеком. Живой подвижный, он не стоял на месте, а уже принялся осматривать наши картины, книги на полках…