Принцесса в академии. Суженый - Варя Медная

Печальная и подавленная, я еще немного послонялась в переходах и вернулась в башню.

А ведь все так здорово шло…

* * *

Наступила ночь, и накопленное за сутки тепло быстро покидало землю, поэтому они пристроились поближе к костру. На ужин была форель, которую Уинни щедро обмазала глиной и запекла в углях, съедобные корни и ягоды.

Марсий лежал на спине, закинув одну руку за голову и вытянув вторую. На ней лицом к костру примостилась Уинни и наблюдала за отделяющимися от рыжего цветка искорками. Они поднимались в небо, красиво кружа. Ее разморило, и двигаться совсем не хотелось, хотя высохшее платье встало коробом. Щеки горели от жара, и дым запутывался в волосах.

Каратель пристроился по другую сторону костра, ближе к кустам. Вернулся он с мордой, вымазанной чем-то бурым, и с прилипшим к клюву перышком, явно не его. Довольный вид говорил сам за себя. Прошествовав к Марсию, он гордо положил к его ногам задушенного суриката, с трогательно поджатыми лапками, и, получив свою порцию похвалы, вернулся на место и устроился на ночлег. Хоть грифон и лежал с закрытыми глазами, сложив крылья и пристроив голову на лапы, Уинни нет-нет да поглядывала в его сторону. Все казалось, что зверь за ними наблюдает из-под пленок век.

Лежать вот так и ни о чем не думать было очень хорошо.

Ладонь Марсия отбликовывала в неверном свете костра, и Уинни, поудобнее перехватив ее, принялась водить пальцем по линиям.

— У тебя красивые руки, тебе кто-нибудь говорил?

Он шевельнулся и тоже перекатился на бок, обняв ее второй рукой.

— Никто не видел их так близко, — пробормотал он, ткнувшись носом в ее шею.

Странно было ощущать прикосновение ее пальцев. Странно и приятно… И в то же время опасно: он не хотел случайно причинить Уинни вред, поэтому убрал ладонь.

Марсий еще не привык ходить без перчаток, слишком долго он их носил, хотя в последние годы делал это скорее в угоду королю и чтобы ни одна живая душа не догадалась, что его способности уже далеко не так бесконтрольны, как раньше.

Эту традицию он похоронил в тот же день, что и отца. Вернувшись, заперся у себя в покоях, стянул перчатки, ставшие за пять лет второй кожей, и долго рассматривал руки, вертел и так и сяк. И остался недоволен проверкой. До противного мягкие, девчачьи — тренировался-то он всегда тоже в перчатках. Поэтому всю последнюю неделю Марсий без устали исправлял недостаток: брусья, отжимания, упражнения с мечом — все, лишь бы стереть эту отвратительную мягкость и обзавестись мозолями. Теперь результат был, по крайней мере, удовлетворительный, смотреть не так противно. Но чтобы присматриваться к ним? Слишком долго он ненавидел свои руки… И вот кто-то считает их красивыми.

— Что ты делаешь? Щекотно! — хихикнула Уинни.

— Это неправильно…

— Что именно?

— Твои волосы все время закрывают шею, — пояснил он и осторожно отвел их, как делал уже не раз за вечер. — Вот так гораздо лучше.

Сердце Уинни забилось чаще, и стало досадно, что он это чувствует, потому что крепко обнимает ее. Правда его собственное тоже ускорило ритм…

— Как думаешь, он действительно спит? — прошептала она, кивая в сторону зверя. — Говорят, грифоны все слышат даже во сне.

Марсий приподнялся на локте, глянул поверх ее плеча и улегся обратно.

— Понятия не имею. Значит, теперь он? Не Лемурра?

Уинни не хотелось признаваться, что грифон едва не оттяпал ей палец, услышав «Лемурра», поэтому просто пожала плечами и ответила как можно небрежнее:

— Кажется, твой вариант ему больше нравится.

Грифон и впрямь надувался от важности, выпячивал грудь и начинал рыть лапой землю при упоминании Карателя.

Настроение у Марсия было благодушным, поэтому Уинни решила воспользоваться моментом.

— Можно кое-что сказать? Только обещай не злиться…

— Не могу обещать, я же не знаю, что ты скажешь, — возразил он, ловя губами ее пряди.

— Тот свиток…

Он тут же убрал руку и отодвинулся, перекатившись на спину.

— Нет.

Уинни повернулась к нему и приподнялась на локте, вглядываясь в лицо, покрытое лунным светом. Пламя костра осталось за спиной.

— Но почему? Только разок взгляни, там появляется карта.

— Я сказал «нет».

— А на ней помеченная крестом пещера, уверена, там что-то важное, и…

— Мы туда не полетим, и точка.

Уинни захотелось чем-нибудь его треснуть. Как и всякий раз, когда он делал такое вот лицо. А еще этот его тон… Какой же он бывает занозой! Вообще-то он всегда заноза, за исключением тех моментов, когда целует ее.

Она немножко подумала.

— А если я пообещаю остричь волосы?

— Даже не смей! Мне нравятся твои волосы. Лучше буду отодвигать.

Уинни еще немножко подумала, наклонилась и поцеловала его.

Марсий удивленно посмотрел на нее, а потом привлек к себе и поцеловал в ответ — да так, что закружилась голова, и под закрытыми веками вспыхнули звезды.

Когда она отодвинулась, он улыбнулся и погладил ее щеку, стирая след сажи.

— И все равно нет.

Уинни стукнула его и отвернулась к костру. Марсий снова придвинулся и обнял ее.

— Я хочу спать, — буркнула она.

— То есть мне убрать руки?

— Нет, можешь оставить. Только не вздумай их распускать.

— Не собирался, — сонно ответил он, подгребая ее поближе. — Мне хватает объятий. Пока.

Через минуту позади раздалось глубокое дыхание, а Уинни еще долго не могла заснуть, глядя в костер и боясь пропустить хоть одно мгновение из самого счастливого дня в своей жизни.

Еще на подходе к комнате я услышала за стеной взрыв хохота, а когда вошла, немало удивилась, увидев, что там собрались все обитатели замка. Даже Варгар висел снаружи, а Рэймус примостился на полу возле очага.

— А потом я говорю: вынь этого кабана из комода, иначе я за себя не ручаюсь! — Слова Атроса встретили новым залпом смеха. Призрак обернулся на звук шагов. — Принцесса, а вот и ты! Проходи, не стесняйся, садись, присоединяйся. Эй, плесните ей чего-нибудь!

Арахна с сомнением покосилась на свой наперсток с росой, Рэймус явно не решился предложить принцессе пива (драконюх вообще лишался в моем присутствии дара речи), а чай Хоррибла, больше похожий на концентрат варенья, я бы и сама пить не стала.

Данжероза, томно разлегшаяся на картине с пасущимися овцами, покрутила бокал:

— Я бы тебя угостила: Мерло тысяча четыреста пятьдесят третьего года, мм, но люди редко ценят вино, написанное масляными красками. — Она обернулась через плечо к пастуху. — А как насчет тебя, красавчик? Еще добавки?