Черный трибунал - Виктор Доценко

На старых авторитетов, настоящих «воров в законе», которых в России оставалось с каждым годом все меньше и меньше, Миллер не обращал внимания, полагая, что их времена уже канули в далекое прошлое. Однако и кризис, и этот загадочный «Черный трибунал» поставили перед Немцем непростые задачи.

Наслыщанный о Коттоне, Немец неожиданно для себя решил разузнать, что обо всем этом скажет бывалый авторитет, навел кое-какие справки и однажды холодным сентябрьским утром прикатил на своем лимузине к Коттону.

Хозяин деревенского домика принял его не очень ласково, отказался от подарков, что поставило Немца в неловкое положение. Через какое-то время Миллер вообще пожалел, что заявился сюда. Коттон начал поучать его, как мальчишку, — его, миллиардера! Убогое убранство домика настолько поразило Миллера, что он задал хозяину глупый вопрос:

— Неужели такой человек, как он, не может особнячок посолидней себе отгрохать?

Коттон же стал говорить о том, что забываются традиции воровского мира, что преуспевающий вор из «новых» уже не торопится подогреть братков, которые чалятся сейчас по тюремным хатам, и все в таком духе.

Немец терпеливо выслушал его, осторожно задал интересующие его вопросы, но старик ничего конкретного ему так и не посоветовал. Встреча эта так ничем и не закончилась — Миллер укатил обратно в Москву, не зная, что о его визите к старому авторитету уже известно Прокурору.

Миллер был раздосадован, разозлен, еще раз убедившись, что обо всем надо думать только самому. Не доверять, никому и никогда; ни у кого не спрашивать совета.

— Тем более, — чертыхнулся он в салоне своего лимузина, — у этих старых урок…

* * *

— Ну что, Савелий, чай или кофе? В этой маленькой кухне конспиративной квартиры на Лесной, из окон которой виднелись грозные башни Бутырской тюрьмы, Богомолов меньше всего походил на генерала одной из самых могущественных спецслужб мира. Человек непосвященный, увидь он теперь Константина Ивановича, наверняка принял бы его за радушного пенсионера, принимающего дорогого гостя: сахарница в левой руке, заварник — в правой, чашки на столе, чайник на плите…

Образ гостеприимного хозяина завершал яркий клеенчатый фартук, надетый поверх делового костюма, и Савелий, взглянув на тесемки, завязанные на талии бантиком, невольно усмехнулся.

— Так что? — еще раз спросил генерал.

— Чай, пожалуй…

Открыв холодильник, Богомолов извлек оттуда лимон.

— Специально для тебя купил. А я, как всегда, кофе. Знаешь, когда приходится спать по пять часов в сутки, иного допинга, чтобы взбодриться, я не представляю.

— По-прежнему много работы?

— И не спрашивай! — ответил со вздохом Константин Иванович. — Так что, Савелий, тут разговаривать будем или в комнату пойдем?

— Да тут, пожалуй… Что ни говори, а разговоры на кухне имеют свои преимущества перед кабинетными. — Усевшись за стол. Бешеный пытливо взглянул на собеседника: мол, что нового?

Богомолов перешел к делу сразу же: выложил на стол несколько фотографий и кивнул: мол, взгляни.

Первый снимок был, очевидно, сделан в изоляторе временного содержания.

Черно-белые изображения лица, снятого анфас и в профиль, неровно набранная по буквам на специальной линейке фамилия внизу фотографии, хищный прищур небольших, глубоко посаженных глаз, мощный квадратный подбородок, широкая шея, невольно воскрешающая полузабытое словцо «бугай».

Вторая фотография, цветная, представляла героя в более выгодном ракурсе: тяжелый банный халат, бирюзовая гладь бассейна за спиной, равнодушно-снисходительная улыбка, две полуобнаженные молоденькие блондинки — по одной на каждом колене мужчины.

На третьей этот же человек, а точней, его труп был запечатлен на цинковом столе в морге. Первое, что бросалось в глаза, — огромная, от уха до уха, резаная рана на бычьей шее — Савелий щелкнул зажигалкой, прикурил и долго, внимательно вглядывался в снимки — несомненно, чтобы запомнить их персонажа навсегда. Наконец, вернув фотографии Богомолову, поинтересовался:

— Кто это?

— Виктор Иванович Лебедевский, уголовная кличка Лебедь, «новый русский вор», — сообщил генерал. — По слухам, купил «коронацию» два года назад за триста тысяч долларов у кавказцев. Позавчера вечером, четырнадцатого октября, в памятном для тебя городе Ялте началась криминальная сходка, а ранним утром следующего дня труп господина Лебедевского был обнаружен на набережной. Воры и бандиты, узнав об убийстве, естественно, сразу разбежались. Последний снимок и оперативная информация о крымских событиях, по нашей просьбе, получена от наших украинских коллег из СБУ.

— Так кто же этого Лебедя… «Черный трибунал»? — догадался Бешеный.

— Совершенно верно. Привычная схема: сперва исполнение, затем и письменный приговор, отправленный по почте неустановленным лицом, с полным перечнем преступлений покойного, фраза о «высшей мере социальной защиты» и никаких следов. У «Черного трибунала» может быть только один приговор — смерть.

Все как обычно, — вздохнул Богомолов.

После этих слов генерала Савелий поймал себя на мысли: даже для Константина Ивановича подобные загадочные убийства стали делом обычным, рутинным…

— Судя по всему, этот самый Лебедевский среди собравшихся был наиболее опасным? — Говори ков вопросительно взглянул на хозяина конспиративной квартиры.

— Думаю, нет. Сходка была инициирована Александром Фридриховичем Миллером, по кличке Немец. Богатый, коварный, расчетливый, властолюбивый, а главное, чрезвычайно умный мерзавец. Если измерять степень опасности, то равных ему в Ялте не было. Мы уже беседовали об этом типе, ты должен помнить…

— Помню:

— подтвердил Савелий. — Бывший подполковник Советской Армии, блестящий офицер-штабист, ныне хозяин охранной фирмы «Центр социальной помощи офицерам „Защитник“…

— …которая, по сути, давно уже является легализованной бандитской бригадой, — закончил Богомолов. — Если верить агентурным сообщениям, с Лебедевским Немец был в приятельских отношениях, а кроме того, их связывал общий бизнес. Фармацевтика, медикаменты, экспорт лекарственных препаратов. Ну, и многое другое.

— Но почему тогда «Черный трибунал» не избрал своей жертвой Немца? — резонно поинтересовался Бешеный.

— Не знаю, не знаю… Может быть, террористы посчитали, что убивать Немца еще рано, может быть, не имели возможности его ликвидировать, может быть, смерть Лебедевского должна была стать для всех, и для Миллера прежде всего, эдаким знаком: мол, помните — над головой каждого из вас висит топор. Но все это пока только предположения, догадки. — Помешав остывающий кофе ложечкой, Богомолов спросил неожиданно:

— Помнишь, Савелий, когда я тебе звонил, ты сказал, что с Андрюшей Вороновым на рыбалку ездил и потому со мной связаться не смог?

— Помню, — ответил Говорков, не понимая, к чему клонит генерал.