Тайна могильного креста - Юрий Торубаров

Топорок назвал место.

— Да мы соседи с тобой! — радостно воскликнул старший. — Твой хозяин — хан Бердибек, а мой Кавгадый. Пойдем в мою десятку, все равно у меня двоих нет. Твоему сотскому пришлю арзы побольше, рад будет. Скажу своим батырам, помогут тебе юрты перетащить.

— Нет у меня их, — Топорок насупился, входя в роль. — Половцы…

— Вот собаки! Мало мы их резали! Сколь наших семей погубили! Не горюй, найдем тебе жену, поможем с юртой…

Они навязали огромные тюки сена, кожаными ремнями приторочили к седлам, вскочили на лошадей. Десятник хлестнул коня, остальные поскакали следом.

Лагерь встречал Топорка знакомой жизнью. Время двигалось к обеду. Со всех сторон доносился запах жареного мяса.

— Наш аил вон там, — десятник показал на группу юрт, стоявших у высокой густой сосны, одиноко растущей на вершине небольшого холма. — Скоро идти на город, наша очередь. Пойдешь с нами.

Топорок понял, что отступать нельзя, и согласно кивнул.

— А теперь поставим тебе юрту. У меня есть немного войлока, хотел сына отселить, да пусть подождет. А возьмем Москву, наберешь все, что надо. Отдашь долю хану — остальное твое. Живи и радуйся, — десятник почесал под мышкой.

Пообедали у десятника, и отряд двинулся к городу.

Москва открылась вскоре, когда они, обогнув холм, выехали на ровное место. Издали ее стены напомнили Топорку далекий Козельск, жену, детей. Ему вдруг отчаянно захотелось все бросить и вернуться…

— Эй, о чем замечтался? — раздался над самым ухом голос десятника. — Слезай с коня, будем тащить в город вон ту машину.

Тащили громадину, постоянно обстреливая урусов. По мере приближения полетели и ответные стрелы. Одна воткнулась рядом, глубоко войдя в дерево, вторая, скользнув, отлетела в снег. Монголы остановились, но откуда ни возьмись на них налетел всадник и, не обращая внимания на свист стрел, начал хлестать их плеткой.

— Собаки ленивые, песьи дети, а ну тащи!..

— Хан, хан Хайдар, — послышалось вокруг.

Досталось и Топорку. Несмотря на овчину, удар жег тело.

Казалось, время застыло, и Топорок уже не чаял добраться живым до своего нового жилища, когда вдруг горловым криком десятский приказал отходить.

Придя к себе, Топорок разложил костер, вытянулся на шкурах и закрыл глаза. Когда проснулся, в юрте было темно, холодно. Костер почти погас, только несколько угольев еще слабо светились в темноте. Долго лежал с открытыми глазами. В голове вертелась одна мысль: «Где Аскольд? Что с ним?»

Аскольд в это время продолжал свой опасный путь. А Кузьма, простившись с ним, поехал к лесу. Сделав несколько шагов, вдруг спрыгнул с коня, побежал к убитым татарам. Вмиг раздел убитого и, вскочив на коня, бросился вслед Аскольду.

«Надумал вместе!» — радостно подумал юноша, услышав приближающиеся позади шаги. — Ну что? — он повернул коня.

— На-ка, держи, — и Кузьма бросил в руки Аскольда тяжелый сверток. — Это одежда тех монголов. Может, сгодится.

— Тьфу, — сплюнул в сердцах юноша. — Не буду ей поганиться, я не Топорок.

— К врагам идешь, об этом думай, — укоризненно сказал Кузьма. — В твоей шубе они тут же схватят тебя. Бери. Ну, с Богом! Авось, свидимся. — И он поехал назад, виновато понурив голову.

Юноша, стиснув зубы, переоделся. Одежда оказалась на удивление удобной и теплой, а малахай с длинными шерстяными прядями, которые постоянно падали на глаза, скрывал лицо. Но Аскольд, не надеясь на это, продвигался осторожно, стараясь придерживаться лесков и низин. Вскоре донесся запах дыма.

Юноша слез с лошади и, подстегнув ее, заставил идти вперед. Сам же, перебегая от куста к кусту, крался следом. В очередной раз подстегнув коня, он присел за кустом, с которого еще не опала листва, и прислушался. Вдалеке послышался конский топот и визг монгольских всадников. Это был патруль. Увидев оседланного коня, враги загалдели — вероятно, пытались решить, кому он будет принадлежать. Воспользовавшись перебранкой, Аскольд обошел их справа, придерживаясь ложка, и оказался перед лагерем противника, освещенным многочисленными кострами.

Из рассказов Топорка юноша знал, что монголы пешком ходить не любят. Пеший мог сразу вызвать подозрение. Но где взять коня? Поблизости табунов не было. Пришлось добираться до стойбища, крадучись, как волк за добычей. Около одного аила у костра грелось несколько человек, невдалеке были привязаны лошади.

С великими предосторожностями подкравшись к коновязи, которой служили кусты, Аскольд отвязал крайнего коня и тихонько повел за собой. К его удивлению и радости, животное шло за ним спокойно. Отойдя на безопасное расстояние, он оседлал коня и уже смелее двинулся в сторону Москвы. Стали попадаться всадники. Увидев, что, обремененные своими тяготами, они не обращают на него никакого внимания, юноша осмелел. Приблизившись к осажденному городу, взобрался на ближайший холм, засел в густых ветвях елей и стал наблюдать с высоты за происходящим.

Высокие крепостные стены были окружены строениями, по которым муравьями лезли полчища татар. Враг изматывал урусов беспрерывным штурмом, бросая все новые и новые силы.

Вскоре характер штурма несколько изменился. Теперь на фоне черного холодного небосвода описывали полукруги бесчисленные огоньки, исчезая за крепостными стенами. Это татарские лучники посылали свои горящие подарки. От этого город внутри пылал все сильнее, словно кто-то подсыпал в гигантский костер сухих дров. Горожане делали отчаянные попытки потушить пожарища — огромные черные клубы дыма порой вырывались кверху, затмевая все вокруг. Невольно вспомнилась крепость магистра — такую не подожжешь, камень не горит. А у них в Козельске крытые соломой крыши, которые легко станут источником пожаров. Прав батька, им надо заново строить оборону города. Только времени нет. Надо хотя бы обложить крыши пластами земли…

Наблюдая за татарской военной силой, Аскольд сделал вывод: враг уверен в своем превосходстве и не ожидает нападения с тыла. Немногочисленные сторожевые посты можно легко устранить, и тогда… Но мысль перекинулась на чудовищную машину, о которой рассказывал половец. С такого расстояния не увидишь ее разрушительную способность. Аскольд решился на риск.

Он спустился с холма, осторожно выглянул из зарослей, окаймляющих подножье горы. Не заметив ничего опасного, отвязал лошадь и вывел ее из лесу. Вскоре он уже скакал по дороге, ведущей в Москву. Она была пустынной, и от этого казалась таинственной и зловещей. Неожиданно откуда-то сбоку раздался гул. Удар кнутом — и юноша смешался с густым придорожным подлеском. На дороге показался отряд. «А что, если прибиться к задним рядам?» — пришла шальная мысль.

Никто не обратил на нового всадника внимания. Волнение, овладевшее было юношей, прошло. Татары скакали отрешенно, не чувствовалось никакого возбуждения от предстоящей схватки. Так они, наверное, гнали на пастбище свою скотину.

Когда до крепостных стен осталось совсем немного, раздалась какая-то команда. Все разом остановились. Аскольд чуть не сбил ехавшего впереди татарина, но тот, даже не взглянув на юношу, соскочил с коня. Аскольд последовал его примеру и на удивление быстро оказался около машины, которую видел издалека. Один человек нажимал на длинный рычаг, и вперед с силой выбрасывалась окованная железом болванка. Она глухо ударяла о стену, земля сотрясалась от сильного удара, и воздух наполнялся громким треском дерева. Машина крошила стену с невероятной силой. Вскоре рухнули последние бревна, открывая дорогу в город.