Черчилль. Молодой титан - Майкл Шелден

Со своей виллы на Лазурном Берегу, расположенной в местечке Кап-Ферра, где весна выступала во всей своей красе, она писала Уинстону, что с надеждой ожидает того дня, когда он и Элен Бота нанесут ей визит. Она даже добавила, что ждет на вилле не только его и «мисс Бота», но и «всех маленьких ботатят, которые смогут побегать по саду». Черчилль привык к насмешкам Мюриел, возможно, он и улыбнулся, читая ее письмо, но это стало еще одним уколом, еще одной занозой в сердце.

Наконец, Элен Бота уехала в таинственную и непонятную Южную Африку, но ее отец сделал королю эффектный подарок, который Черчилль счел символом полного взаимопонимания, достигнутого между бурами и британцами. С полного согласия своего парламента, Бота преподнес на день рождения короля, которому исполнялось шестьдесят шесть лет, необработанный алмаз «Куллинан («Звезда Африки»), считающийся самым большим в мире. Его масса составляла 3106,75 карата (621,35 грамма). Этот алмаз случайно нашли в шахте Южной Африки в 1905 году, и он оценивался почти в 500 000 фунтов. Тори отнеслись к подарку с презрением, явно недооценив его, им чудилось, что за этим стоят какие-то подозрительные мотивы. Черчилль выразился по этому поводу: «Они фыркали и фукали от огорчения». Но подарок вызвал сомнения и у многих либералов. Они сомневались, стоит ли принимать столь дорогой камень. Черчилля возмущал такой вялый отклик, и он выступал в числе тех, кто ратовал за то, чтобы подарок приняли.

Выступая в палате общин, Уинстон назвал этот подарок «поразительным событием», и добавил: «Вполне возможно, драгоценный камень сотни лет будет напоминать о значимости того законопроекта, что был нами подготовлен и принят, хотя наши имена будут забыты».

Правительство еще колебалось. «Верьте мне, — настаивал Черчилль, убеждая короля принять камень, — это подлинное, бескорыстное выражение верности короне, оно идет от самого сердца этих странных, непокорных и упрямых людей».

Король согласился принять бриллиант. Кабинет медленно и постепенно пришел к тому же самому решению. 9 ноября 1907 года, в день рождения монарха, представитель министерства по делам колоний под усиленной охраной доставил камень Эдуарду VII. Позже алмаз пришлось разрезать, поскольку внутри камня имелись трещины, и сделали из него два необычайной величины бриллианта, пополнившие королевскую сокровищницу. «Первая звезда Африки» увенчала собой монарший скипетр (этот бриллиант и по сей день остается самым большим в мире), а «Вторая звезда Африки» украсила корону Британской империи. В качестве памятного сувенира Черчиллю подарили стеклянную копию необработанного алмаза, послужившего для изготовления двух знаменитых бриллиантов.

Через год, во время долгого ланча у него в доме, Черчилль решил похвастаться копией алмаза, и распорядился принести ее. Когда после довольно долгих поисков огромный бесцветный камень вынесли на подносе, один из гостей, мельком взглянув на него, принял копию за затвердевшее желе и отрицательно покачал голой, отказываясь от угощения: «Нет, благодарю вас!»

Осенью 1907 года Черчилль снова сделал передышку, он поехал во Францию и Италию, чтобы повидаться с друзьями и расслабиться. В Венецию он тоже намеревался заехать — там как раз оказалась Мюриэль Уилсон со своей весьма состоятельной подругой Элен Винсент, которой принадлежал необычайной красоты палаццо Джустиниан на Большом канале. В 1904 году американский художник Джон Сингер Сарджент — один из наиболее успешных живописцев «прекрасной эпохи»[25]— написал портрет Элен в Венеции, на котором она с соблазнительным видом опиралась на стену рядом со своим балконом.

Декольте открывало ее белые плечи, цвет которых подчеркивал черный шелк платья, отделанного золотом. Элен выглядела так, словно только что сошла с портретов эдвардианских времен, воплощение мечты и столь же отчужденная и недоступная, как и Мюриэль. И все равно Уинстон был на седьмом небе от радости, когда теплым сентябрьским утром Элен Винсент пригласила его на ланч, а затем они вместе с Мюриэль сели в гондолу, чтобы показать гостю каналы.

«Красавица-блондинка, — писал он Памеле, которая и сама относилась к той же породе, — а я восседал, как паша. Хотелось бы мне быть им».

Ему было мучительно видеть, что и Мюриэль и Элен интересуют другие вещи, но в этот осенний отпуск он запланировал не только отдых, он строил и кое-какие деловые визиты. Ему предстояла двухнедельная поездка на Мальту, с которой он намеревался начать намеченный им длинный вояж по британским колониям на Средиземном море и в Восточной Африке. Путешествие не носило официального характера, это была «частная экспедиция». За это время Уинстон намеревался изучить факты на месте, как если бы это была официальная поездка. Дженни описывала его поездку в таких выражениях, словно ее сын выступал в роли младшего принца, который отправился проверить жизнь подданых своей империи.

До того, как Элгин сообразил, что происходит, Уинстон вызвал в качестве сопровождающего его в морском круизе Эдди Марша и организовал корабль, который должен был доставлять их, куда они захотят.

Корабль Его Величества «Венус» (HMS Venus, то есть «Венера») в четыреста футов длиной, оснащенный одиннадцатью шестидюймовыми пушками, выглядел именно таким судном, на каком должен путешествовать принц со своей свитой[26]. Две каюты были отведены лично для Черчилля, и он имел возможность с капитанского мостика следить за тем, что происходит на корабле и на море. К концу октября, когда они рассекали воды Красного моря, Уинстон хвастался Дженни, что «стал настоящим моряком». (Когда в Лондоне узнали, что адмиралтейство «снабдило» Черчилля кораблем для поездки, один из стариков-тори съязвил: «Надеюсь, адмиралтейство получит его назад».)

Лорд Элгин так и не понял, каким образом Черчилль все это устроил. И затем, много месяцев спустя, он продолжал недоумевать, пытаясь выяснить, каким образом поездка получила официальную поддержку. Как всегда планы Черчилля были грандиозны, и ему не терпелось тотчас воплотить их в жизнь. При любой возможности он отправлял рапорты в Лондон в министерство по делам колоний, объясняя, какие вопросы ему удалось выяснить после пребывания на Кипре или в протекторате Сомалиленд, и предлагал административные реформы.