Комфлота Бахирев - Борис Царегородцев

– Иван Семенович, надо заставить замолчать эту батарею, – обратился я к Кузнецову.

– Будет исполнено, ваше превосходительство. Князь Урусов, подавить береговую батарею противника!

«Мария» подошла к берегу на минимально безопасное для нас расстояние, и после того, как получили с «Пантелеймона» данные о дистанции до батареи, открыли огонь. Батарея замолчала после третьего залпа, когда там что-то взорвалось. И сразу же открылся безопасный участок берега, где можно было высаживать десант.

– Передать контр-адмиралу Хоменко: направить на этот участок часть судов с десантом.

Вскоре к берегу стали подходить сразу несколько кораблей, и после того, как они пристали, на берег стали высаживаться солдаты 117-й дивизии. В других местах побережья также успешно проводилась высадка десанта. Однако высадка только началась, а мы уже потеряли транспортное судно, еще три были повреждены, одно из них серьезно. Общие людские потери тоже были значительны, по донесениям – составляли около двухсот человек. Таких потерь на первом этапе высадки не было ни при одной десантной операции, проводимой нами с февраля месяца. Всего же при захвате города и его окрестностей десант потерял убитыми сто шестьдесят три человека и около восьми сотен ранеными.

Несмотря на отчаянное сопротивление турок, наши войска вели бой уже в городе. Что в таком случае оставалось делать простым жителям, когда пули летят со всех сторон? Или прятаться где-то в темных закоулках своих домов, или спешно покинуть город. Но перешеек был занят нашими войсками, и выхода из города не было. Кто не успел просочиться через узкий перешеек, попробовали вырваться из города на лодках через бухту, несмотря на то что там находились наши боевые корабли. Из города потянулись несколько десятков, а возможно, и сотни всевозможных плавсредств, заполненных перепуганными людьми, но были и драпающие защитники города. Через два часа после высадки основного десанта город был в наших руках. В плен попало около трех тысяч турецких солдат и около полусотни человек немецкого контингента – советников и помощников. Нашими боевыми трофеями после захвата всего полуострова стали шесть неповрежденных одиннадцатидюймовых и пять шестидюймовых орудий на береговых батареях. Было еще с дюжину полевых орудий и столько же пулеметов, не считая стрелкового вооружения. Кроме того, наши солдаты освободили три концентрационных лагеря, где содержались не только военнопленные союзников, но были и наши. Еще в одном из лагерей вблизи города содержались мирные жители: армяне, греки, арабы, всего около пятнадцати тысяч.

После того как город был нами полностью захвачен, а порт находился в наших руках, туда вошли суда с военными грузами для десанта и, выгрузив их, приняли раненых и направились к берегам Крыма. После обеда я решил посмотреть город, побывать на береговых батареях. Взяв с собой помимо своего адъютанта еще пару офицеров с линкора и отделение матросов караульного взвода, сошел на берег. Мне уже доложили, что на береговой батарее, которая так нам насолила, расчеты орудий в большинстве состояли из немцев. Да и батареей командовал немец, лейтенант Георг Хопп – он был ранен в этом бою. Нужно отдать им должное, они хорошо стреляли, не чета другим. Немец, он и есть немец, а не турок. Прибыв на батарею, мы убедились, что и наши комендоры стрелять могут. Все вокруг было изрыто огромными воронками от наших снарядов. Из трех орудий одно было уничтожено прямым попаданием, чей снаряд в него попал, наш или с «Пантелеймона», – это не самое важное, главное то, что мы заставили ее замолчать. После осмотра батареи наша процессия направилась в город. Мы старались по городу без нужды не стрелять, так что он практически не пострадал, но вот маленькому разграблению и насилию подвергся. Армянский батальон пронесся по нему, как пираты Карибского моря, я имею в виду не киношных, а тех из XVI века, берущих один из приморских городков на шпагу. Идя по одной из улиц захваченного нами города, мы увидели, как из окна второго этажа одного из домов выбросили турка, и оттуда же слышались вопли женщины, судя по голосу, совсем молодой, возможно девочки. Послал своего адъютанта с двумя матросами выяснить, что там происходит. Через пару минут вопли прекратились, но раздался револьверный выстрел. Мне пришлось послать еще двоих матросов на подмогу. Через пару минут из дома мои ребятки выволокли двух упирающихся армянских добровольцев, а следом лейтенант вывел невысокую женщину, с ног до головы укутанную в темное покрывало, так что определить возраст я не мог.

– Лейтенант, докладывай, что там случилось.

– Ваше превосходительство, пойманы на месте совершения преступления. Это мародеры, убийцы и насильники. Там в доме кроме этого… – Сергей показывает на труп, который выпал из окна, – еще убитые старик со старухой и женщина, а вот ее попытались изнасиловать, а она совсем еще ребенок, лет четырнадцать, а возможно, и того меньше, да мы вовремя пришли.

Два мужика зло поглядывали на меня. В их взгляде не было страха, я знал, что это просто месть с их стороны туркам, кто бы они ни были. Месть за все, содеянное над их народом за последние два года, не считая еще четырехсотлетнего притеснения. Обломали весь кайф мужикам, подумал я.

– Забираем их с собой, поищем какого-либо начальника да сдадим этих типов, пусть разбираются.

Мы направились вдоль улицы в сторону перешейка, надеясь встретить любого офицера. Нам еще не раз по пути попадались мародеры и не только из армянского батальона, но и казаки, и просто солдаты. Каждый что-то тащил из покинутых жителями домов, да и если дома были не покинуты, жители смирились со своей участью. Пусть берут, это право победителей, лишь бы в живых оставили. Увидев нас, вояки пытались быстрей исчезнуть с глаз долой. Больше мы никого не стали задерживать, так как я опасался, что их наберется столько, что нас просто сметут с пути.

Наконец-то мы встретили первого офицера.

– Господин прапорщик, – окликнул лейтенант Никишин вывернувшего из соседнего переулка офицера с двумя солдатами, – подойдите сюда.

Прапор быстро подбежал, придерживая шашку, чтобы не колотила по ноге.

– Прапорщик Протопопов, ваше превосходительство, – представился офицер, вытянувшись перед нами.

– Вот что, прапорщик, вы знаете, где сейчас может находиться генерал-майор Лобачевский или полковник Воробьев?

– Так точно, ваше превосходительство, тут недалече, в десяти минутах вот по этому переулку, как раз в дом местного паши и упретесь. Тот дом генерал под штаб организовал. Так они сейчас там находятся.

– Проводи-ка нас, братец, к нему.

– Ваше превосходительство, я не могу, у меня срочное поручение, но я дам в сопровождение солдата. Мурашов, – позвал прапор одного из своих солдат.

– Я, вашблагородь.

– Проводи его превосходительство до генерал-майора.

– Есть!

Через пятнадцать минут я уже разговаривал с полковником Воробьевым, которого встретил на крыльце весьма приличного в этом времени двухэтажного большого дома. С полковником я познакомился еще в Крыму, на первой стадии подготовки наших морпехов. Из его дивизии были переведены несколько опытных офицеров и почти пять сотен нижних чинов на формирование морской пехоты. Хотя он тогда и возмущался такими несправедливыми, на его взгляд, действиями со стороны высшего начальства, но скрипя зубами был вынужден подчиниться. Мне еще пару раз приходилось встречаться с ним, и он показался тогда вполне компетентным начальником дивизии, что подтвердилось в будущем.