Звезды царской эстрады - Коллектив авторов

Умелая режиссура охватывала все стороны деятельности. Так, приглашения на открытие ресторана «Казбек» на авеню Клиши были разосланы на екатерининских ассигнациях достоинством в 100 рублей. По рассказам знаменитой певицы Аллы Баяновой, ресторан был оформлен как духан, вдоль стен стояли диваны, обложенные разноцветными подушками; по стенам развешаны ковры, к ним приделаны полки, сплошь уставленные серебряными кубками, чашами и блюдами, которые, по словам хозяина, некогда принадлежали владетельным князьям Кавказа. Столики со стеклянными столешницами и ювелирные изделия на полках так искусно подсвечивались изнутри, что вокруг них был разлит серебряный нимб. Официанты разносили шашлыки, держа наподобие раскрытого веера по шесть-семь шампуров, на концах которых синевато горели куски ваты. Даже гурьевская каша, и та, облитая спиртом, полыхала синим огнем. Выступления артистов часто происходили не на сцене, а в зале, среди посетителей, обостряя ощущение включенности в сценическое действие.

Другой бар-ресторан, где также выступала Баянова, – “Казанова” – располагался у подножия монмартрского кладбища. Несмотря на мрачное соседство, это было самое гедонистическое заведение. Название было позаимствовано у одноименного фильма 1926 года режиссера Александра Волкова с великим актером немого кино Иваном Мозжухиным в главной роли. Интерьер заведения был оформлен в венецианском стиле: стеллажи по стенам были заставлены тонким венецианским стеклом, светящимися аквариумами…По части устройства “тысячи и одной ночи развлечений” учредителям “Казановы” не было равных. Когда постоянный гость входил в ресторан, по взмаху дирижерской палочки оркестр исполнял его любимую мелодию. В этом ресторане, как вспоминал французский ресторатор, “никто не помнил, какой нынче день, который час, но там всегда был шашлык, шампанское, все мыслимые водки, громкая музыка, а для гурманов – сырники, которые умеют готовить только русские”. В “Казанове” выступали лучшие оркестровые коллективы и лучшие певцы…

А вот еще одно заведение – “Шехерезада”. Название было связано, с одной стороны, с балетом, триумфально прошедшим на подмостках французских театров во второй “русский сезон” в Париже в 1910 году, а с другой – с русской экранизацией этого волшебного сюжета. Гости приезжали не только отведать изысканную кухню, потанцевать, но и послушать лучшие голоса – Нюру Массальскую, Ганну Мархаленко, Володю Полякова и звезду цыганско-русского романса Настю Полякову».

«…До войны в Париже был настоящий “золотой век” художественных кабаре, – с грустью в голосе рассказывала певица Анна Марли. – Таких кабаре больше не существует во Франции.

Это было как сон. Люди элегантно одевались, выступали прекрасные артисты. В “Шехерезаду” ходило много знатных англичан. Часто бывал Чемберлен, не расстававшийся со своим зонтиком. Постоянно бывал принц Уэльский Эдуард, впоследствии отказавшийся от своего королевства. С ним было связано много анекдотов.

…Знатная публика прямо-таки валила туда, а французские аристократы дневали у нас и ночевали.

Многие французы сильно подпали под русский дух и русские таланты и стали покровительствовать молодым артистам. Жозеф Кессель пропадал с цыганами ночами, пил шампанское и закусывал бокалом! Не знаю, глотал ли он стекло, но оно всегда исчезало. Довоенный Париж был смесью роскоши и тяжелой жизни. Но для нас, артистов, было большое поле деятельности в то время. Турне по Европе, балканским странам, Алжир, Лондон.

При случае, если мы хотели хорошо поужинать, то шли в ресторан “Кормилов”, еще был “Золотой колокол”, куда мы приходили после концерта, в 4–5 утра. Там собирались все русские певцы и цыгане, и начинался полный разгул. Пели мы “Замело тебя снегом, Россия”, “Калитку”, “Караван”, “Вечерний звон”, “Молись, кунак”, военные марши старой России, “Дорогой дальнею”, “Хризантемы” и все старые романсы. А потом возвращались в свои бедные квартиры – часто за город, утренним поездом, с гримом на лице и с гитарой под полою…» Заслуженную славу снискал «Большой Московский Эрмитаж». Его учредителем и директором был Алексей Рыжиков (до революции возглавлявший ресторан «Эрмитаж» в Москве).

В нем все излучало утонченную роскошь – даже мыло в туалетах было необыкновенным. Русская кухня здесь открывалась иностранцу во всем своем разнообразном великолепии… Здесь пел цыганский хор, в котором солировала все та же незаменимая Настя Полякова, плясали лихие кавказские джигиты и «зажигали» Александр Вертинский и Юрий Морфесси.

Разумеется, гвоздем программ были знаменитые артисты, на которые валом валил даже искушенный парижский зритель. Однако для того, чтобы подобрать созвездие артистов, нужно было умение продюсера, которым овладевали тогдашние мэтры ресторанного бизнеса. К примеру, Рыжиков для своей артистической труппы оборудовал в Эрмитаже специальное общежитие, больше напоминавшее шикарный отель. Артисты ежедневно приглашались на five-o-clock tea. А. Н. Вертинский имел обыкновение не только являться сам, но и приводить на поводке белого бульдога Люсю, которая усаживалась на отдельный стул напротив хозяина. Как видно, ее присутствие здесь никого не раздражало. Кроме того, поздним вечером для артистов накрывался банкетный стол, за которым они коротали время в ожидании своего выхода на сцену, поддерживая таким образом традиции братства людей искусства. Эти заведения были рассчитаны на богатых иностранцев, интересовавшихся «русской темой».

Дивертисмент

Настя Полякова: «Цыганская королева в изгнании»

…Когда она на сцене пела,

Париж в восторге был от ней.

Она соперниц не имела…

Подайте ж милостыню ей!

«Нищая» (Беранже), из репертуара Насти Поляковой

Упомянутая Морфесси Настя Полякова родилась в семье таборных цыган старинной певческой династии[29]. Начинала в хоре ресторана «Яр». Обратила на себя внимание после участия в сборном концерте с выдающимися мастерами жанра. С этого момента началась ее карьера певицы. В 21 год вышла замуж и на несколько лет оставила сцену. Вернуться на концертную эстраду Настю уговорила известная цыганская исполнительница Варя Панина. В 1911 году Настя Полякова выступила в Малом зале Московской консерватории, а в 1912 году – в зале Дворянского собрания в Петербурге. О благотворительном спектакле с Настей Поляковой, состоявшемся в зале Благородного собрания в Москве, вспоминает летописец русской эмиграции Роман Гуль.

«В молодости, в России, я любил цыганщину. Но послушать настоящих цыган живьем довелось только раз. Зато этот “раз” я навек запомнил. Было это, к сожалению, не у “Яра” и не с загулом. А был это чинный большой концерт в Благородном собрании в Москве в 1915 году всего цыганского хора от “Яра” во главе с незабываемой Настей Поляковой. Концерт давали цыгане в пользу раненных на войне солдат и офицеров, лежавших в московских госпиталях.

Как сейчас помню, чудесный зал Благородного собрания – битком. На сцену выходят “яровские” цыгане и цыганки в разноцветных, своеобразных, ярких одеяниях с монистами. А когда этот очень большой хор заполнил эстраду,