Шпион на миллиард долларов. История самой дерзкой операции американских спецслужб в Советском Союзе - Дэвид Хоффман

11. LED ZEPPELIN

12. PINK FLOYD

13. GENESIS

14. ALAN PARSONS PROJECT

15. EMERSON, LAKE AND PALMER

16. URIAH HEEP

17. THE WHO

18. THE BEATLES

19. THE YES

10. RICH WAKEMAN

11. NAZARETH

12. ALICE COOPER

Толкачев хотел, чтобы ЦРУ передало записи альбомов рок-музыкантов для его сына Олега. Он скопировал названия от руки, хотя, очевидно, не очень хорошо их знал. “Мой сын, как и многие его ровесники в школе, увлекается западной музыкой, — пояснял Толкачев в записке. — Я и сам, несмотря на мой возраст, люблю слушать эту музыку”. Он писал, что записи доступы на черном рынке, но он не хочет “обращаться на черный рынок, потому что там всегда можно попасть в непредсказуемую ситуацию”. Он также сказал, что список отражает “вкусы сына”, и просил подобрать для него записи “самых популярных музыкальных групп на Западе, включая США”{200}.

Ролф нервничал из-за хлюпающих звуков, которые слышал в наушнике перед встречей. Он понимал, что они с Толкачевым проговорили совсем недолго, но решил закончить встречу. Толкачев не возражал. Они пожали друг другу руки и расстались. Ролф быстро ушел. В этот час на улицах было немного людей. Он вернулся к припаркованному “фольксвагену”, ждавшему его в назначенном месте. Технический директор сам провел короткую операцию по избавлению от хвоста, чтобы убедиться, что их нигде не стережет КГБ. Сев в фургон, Ролф без слов поднял большой палец вверх. Директор нагнулся и достал по бутылке пива — небольшой ритуал в конце каждого задания. Было так холодно, что пиво почти заледенело. Они открыли бутылки, и Ролф, у которого горло пересохло после нескольких часов на улице, смаковал ледяное пиво. Затем он надел бороду и парик, и они поехали назад в посольство. Этот последний штрих в мистификации с перевоплощением был важен: нужно было замкнуть круг, вернуться в посольство неузнанным. Дежурные не обратили на них особого внимания. Ворота открылись, и задание завершилось.

Чуть позднее советские милиционеры в будке отметили, что Дэвид Ролф и его жена вышли с посольской вечеринки и поехали домой.

Толкачеву наконец прислали ампулу с ядом. Она прибыла в московскую резидентуру через несколько недель после октябрьской встречи, с регулярной секретной почтой, в посылке размером с коробку для сигар. Ролф открыл ее. Внутри в гнезде из пенопласта, вырезанном в форме пистолета, лежала перьевая ручка с L-капсулой{201}.

Он опасливо изучил ручку, потом положил ее назад и запер коробку в ящике стола. Вскоре из штаб-квартиры пришла телеграмма с инструкциями на русском языке — как извлечь из ручки хрупкую капсулу и раздавить ее зубами{202}.

В сплоченной московской резидентуре секретов не было. В маленьком кабинете Гербера оперативники вместе обсуждали планы ухода от слежки и новые места для встреч, которые нашли в прошедшие выходные. Иногда мелом чертили на доске схемы или репетировали телефонные разговоры с агентом на русском языке. В преддверии крупной операции в тесную комнату резидентуры приходили и жены оперативников. Они сидели на столах и на полу, вместе с мужьями еще раз проверяли грим и передачи, изучали карты и маршруты.

Когда Ролф рассказал коллегам о просьбе Толкачева насчет музыкальных записей, те понимающе закивали. Они сами видели, как молодые люди в Москве охотятся за западными товарами: кассетами для магнитофонов, журналами, лаком для ногтей и жидкостью для его снятия, фотоаппаратами “Полароид”, скотчем, футболками с английскими надписями, водолазками, кроссовками и бесчисленным множеством других вещей, которые в СССР найти было невозможно{203}.

Толкачев также запросил каталог западной аудиоаппаратуры. Почему бы и нет? Это казалось совершенно незначительной услугой для агента, выдававшего колоссальный объем разведданных. Но Гербер смотрел на вещи трезво и не спешил соглашаться. Что, если сосед заметит Толкачева, ведущего разработчика сверхсекретного советского военного института, с альбомами Uriah Heep? Или если кто-то увидит эти записи в его квартире? Не будет ли это выглядеть подозрительно?

Ролф написал в штаб-квартиру, что “внезапное приобретение” записей может вызвать у окружающих удивление и потребовать “неудобных объяснений”. Он писал: “Мы знаем, что подобные записи иногда доступны в Москве (на черном рынке), но цена их обычно высока. Если бы мы знали, что у его сына уже имеется какая-то коллекция, то появление в ней еще нескольких альбомов (выпущенных европейскими компаниями), вероятно, не навредит. Однако нам не следует быть единственными поставщиками его сына”. Каталог стереоаппаратуры, возможно, будет легче скрыть, отмечал он, но “как его сын справится с таким “негаданным счастьем” — большой вопрос”. Не попросит ли Толкачев вслед за этим еще проигрыватель и динамики? В ЦРУ хорошо помнили борьбу вокруг L-таблетки. Резидентура не хотела отказывать Толкачеву в такой простой просьбе, но они тревожились насчет его безопасности. Они решили повременить, рассказать Толкачеву о своих опасениях в декабре и узнать у него, как он будет управляться с записями и где их хранить. Если ему удастся купить пленочный магнитофон, ЦРУ сможет предоставлять ему пленки с записями. Их будет труднее отследить{204}.

День за днем Толкачев копировал документы, прикрепляя фотоаппарат Pentax к спинке стула. На катушках пленки, которые он передал Ролфу в октябре, содержалось 920 кадров с 817 страницами. Но вскоре штаб-квартира начала требовать от Москвы еще больше, по просьбе своих “клиентов” из разведки, прежде всего из ВВС, ВМФ, Агентства национальной безопасности и разведывательного управления министерства обороны. При встрече с Гилшером в 1979 году Толкачев передал пять печатных плат, относящихся к проекту РЛС РП-23, и чертежи к ним. Чертежи спешно отправили в штаб-квартиру для перевода, а электронику еще куда-то — для изучения и анализа.

Теперь, осенью 1980 года, в штаб-квартире хотели, чтобы Ролф попросил у Толкачева и другие печатные платы или электронные детали. Аппетиты военных растут, думал Ролф. Он беспокоился, что их запросы поставят под угрозу безопасность Толкачева. Ролф был высокого мнения об избранном Толкачевым методе: брать бумаги и в тот же день возвращать их. Комар носа не подточит, раз документы на месте. Но с оборудованием была совсем другая история: если какой-то детали не будет — а ее ведь ничем не подменишь, — почти наверняка начнется внутреннее расследование. Требования электроники и электронных деталей могли провалить всю операцию.