Птица солнца - Уилбур Смит

Год спустя Рамуз вернулся с семьюдесятью солдатами – остальные погибли в краю чумных болот и гнилостных лихорадок. Однако он добрался до восточного моря и там обнаружил город торговцев и мореплавателей, «смуглых людей, бородатых, одетых в красивые ткани и закрывающих лбы тем же материалом». Они приплыли из-за восточного моря. Рамуза наградили двадцатью пальцами золота и двадцатью рабами. Люди из Опета установили первый контакт с арабами, известными им под именем «дравы», которые колонизировали берег Софала.

Мы узнали об отчаянных поисках новых источников рабов, которые вел Великий Лев. На все копи были разосланы приказы как можно дольше продлевать жизнь рабов. Был увеличен отпуск мяса и зерна. Это повысило стоимость продукции, но увеличило продолжительность жизни рабов. Рабовладельцам предписывалось регулярно оплодотворять рабынь; прекратилась практика пожалования поместий. Экспедиции за рабами уходили все дальше и дальше, повсюду охотились за юе. По описанию этого желтокожего народа мы догадались, что юе – предки готтентотов.

Неожиданно Великий Лев получает радостное сообщение о возвращении с севера экспедиции с пятьюстами «дикими нубийцами, высокими и сильными», и руководитель этой экспедиции получает десять пальцев золота. Этот успех все более забывается на протяжении следующих ста лет, когда севернее большой реки появляются обширные массы черных народов. Началась грандиозная миграция банту, и теперь Великий Лев озабочен тем, чтобы преградить путь движущемуся на юг потоку, его легионы постоянно патрулируют северные границы.

Записи позволяли нам заглянуть в прошлое, но все они были лишь сухим перечислением фактов. Как нам не хватало пунического Плиния или Ливия, чтобы вдохнуть жизнь в эти аккуратные перечни накопленных богатств.

Каждый факт ставил перед нами сотни неразрешимых вопросов. Самыми насущными были следующие: «Откуда пришли люди Опета и когда? Куда ушли и почему?» Мы надеялись, что где-то в многочисленных записях скрываются ответы и на них, а тем временем отвечали на другие, менее важные.

Сравнительно легко оказалось установить местности, упоминаемые в свитках. Зимбао и Пунт – это южные и северные территории современной Родезии, большая река – Замбези, озера исчезли, сады Зенга, очевидно, – сотни тысяч акров террас на холмах в районе Иньюнга в Восточной Родезии, холмы Тия – богатая медью местность севернее Синои; шаг за шагом мы устанавливали присутствие людей Опета почти во всех древних поселениях. В то же время складывалась картина постоянного накопления огромных сокровищ. Хотя определенная их доля отсылалась «за пределы», но очень часто упоминалась «десятая часть Великому Льву».

Где хранились эти сокровища и что с ними стало? Погибли вместе с городом или по-прежнему лежат в какой-нибудь тайной кладовой, вырубленной в Кровавых холмах?

В качестве «умственной гимнастики» я попытался приблизительно определить количество этих сокровищ. Предположив, что «палец золота» – это те похожие на пальцы слитки драгоценного металла, которые изредка попадались в раскопках, я подсчитал общий приход золота за двадцать случайно выбранных лет, начиная с 345-го и кончая 501-м годом. И обнаружил, что предыдущие оценки были безнадежно неточны. Вместо 750 тонн золота общее поступление из древних шахт не могло быть меньше 4 000 тонн, и десятая часть была долей Великого Льва.

Допустим, половину из этих 400 тонн истратили на содержание армии, на строительство храмов и другие общественные работы, но остаток был огромен – где-то в городе могло быть спрятано 200 тонн золота, а это целое состояние, 80 миллионов фунтов.

В следующее появление Лорена на раскопках я показал ему свои прикидки и увидел в его голубых глазах алчный блеск. Он взял у меня листок с расчетами и, когда на следующее утро садился в «лир», чтобы лететь в Йоханнесбург, небрежно заметил:

– Знаешь, Бен, я бы хотел, чтобы вы с Ралом больше времени занимались раскопками у подножия холмов, а не торчали все время в архиве.

– А что нам искать, Ло? – как будто не понял я.

– Ну, эти парни в старину наловчились прятать свое добро. Это самый скрытный народ в истории, и мы до сих пор не нашли их кладбище.

– Значит, ты хочешь, чтобы мы стали грабителями могил, – улыбнулся я, и он рассмеялся.

– Конечно, Бен, если ты натолкнешься на сокровища, я не стану тебя за это ненавидеть. В конце концов, восемьдесят лимонов – неплохая добыча.

Мы уже переместили в хранилище 261 кувшин, обеспечив Элдриджа с Салли работой на несколько месяцев, поэтому я решил исполнить желание Лорена, прекратить работу в архиве и предпринять новые тщательные поиски на территории города. Мой расчет оказался безупречен. Рал трудился всего в пяти футах от того места, где в темном углу стояли небольшие кувшины, запечатанные изображением птицы солнца. Они были вдвое меньше остальных и потому полностью скрывались за ними. Мы не включили их в первоначальный подсчет. Рал постоянно продвигался в их сторону, еще три дня – и он их обнаружил бы, но я снял его с этой работы для поисков в холмах.

Стоял ноябрь, месяц, который мы в Африке называем «самоубийственным». Солнце било как молот, земля стала наковальней, но мы, несмотря на это, работали в холмах. Отдыхали всего два часа, в середине дня, в совсем уж убийственный зной, когда зеленые прохладные воды бассейна манили неудержимо.

Теперь мы представляли себе хитрости и уловки древних обитателей Опета. На собственном горьком опыте узнав, как они умеют замести следы и как искусно их каменщики прячут стыки плит, я вернулся к тем местам, которые мы уже обследовали, использовал собственные уловки, чтобы перехитрить древних. Мы с Ралом перефотографировали каждый дюйм пещеры, на этот раз на чувствительную к инфракрасному излучению пленку. Но больше не нашли скрытых проходов.

Оттуда мы перешли наружу. Каждый день я намечал трехсотфутовый участок, и мы тщательно прочесывали его. Не довольствуясь просмотром, мы все прощупывали. Отыскивали путь, как слепцы.

Каждый день сопровождался происшествиями; однажды за мной погналась черная гадюка – восемь футов раздражительности и внезапной смерти, с глазами, как стеклянные бусины, и мелькающим черным языком; ее возмутило то, что я обшариваю углубление, которое было ее домом и крепостью. Рал, изумленный тем, какую скорость я развил на пересеченной местности, предложил мне перейти в профессионалы.

Через неделю я сумел отплатить насмешнику той же монетой, заметив, что двадцать диких пчел значительно усовершенствовали его внешность. Лицо бедняги стало походить на волосатую тыкву, а глаза превратились в щелочки в воспаленной плоти. Пять дней Рал был для меня бесполезен.

Минул ноябрь, а в середине декабря прошел небольшой дождь, что для этой части Африки вполне нормально. Он около часа сбрызгивал пыль, и на этом сезон дождей завершился. Я предположил, что в древности озеро Опет вызывало более регулярные и сильные дожди в этом районе. Открытая водная поверхность способствует дождю и испарением, и охлаждением воздуха, благодаря чему и происходит выпадение осадков.

Мы с Ралом работали как будто бы впустую, но это не уменьшало нашей решимости и энтузиазма. Несмотря на дневную утомительную работу под палящим солнцем, большую часть вечеров мы проводили над картой фундаментов города. Путем догадок, дедукции и исключений мы пытались определить, где древние разместили свое кладбище. К этому времени я очень привязался к Ралу Дэвидсону и видел в этом рослом, нескладном, неутомимом юноше одного из будущих корифеев в нашей области. Как только раскопки закончатся, его ждет постоянная должность в нашем Институте, я позабочусь об этом.