Железный человек - Андреас Эшбах

Но даже если так.

– Меня не пришлось принуждать. И меня ничем не соблазняли. Меня не обманывали, чтобы сделать из меня киборга. Правда состоит в том, что я сам рвался к этому.

Он с шумом втянул воздух.

– По документам выходит иначе.

– Об этом я до позавчерашнего вечера ничего не знал. – У меня было такое чувство, что я должен успеть выговориться до того, как он уйдёт. – Железный Человек хоть и был секретным проектом, но слухи всё равно ходили. Постоянно курсировали какие-то безумные истории, и от большинства из них можно было отмахнуться. Но то, что запланировано создание киборга, завораживало меня. Я поддался этим слухам. Я начал расспрашивать. Мне был двадцать один год, и я изъявил добровольное желание перед всеми, кого полагал как-то причастными к этому. Тогда проекту было уже четыре года, но он прошёл лишь основные исследования. Когда дело дошло до практических испытаний, встал вопрос, на ком испытывать – на сухопутных или на морской пехоте. – Я смотрел в сторону. – Позднее кто-то мне рассказал, что решающим стало то, что среди морских пехотинцев уже есть один доброволец. Всё моё вербовочное собеседование состояло в том, что меня в один прекрасный день вызвали в кабинет, где некий майор Рейли пожал мне руку и сказал: «Итак, капрал, собирайте вещи. Вы приняты».

– Но почему, ради всего святого?

– Вы помните фильм «Терминатор»?

Финиан исторг мучительный стон.

– Не может быть.

– Я пришёл из кино и первым делом купил себе куртку. В точности такую куртку. Я коротко остригся и завёл себе такие же тёмные очки. Я ходил по городу и воображал себя таким машино-человеком. К моменту, когда появилась вторая серия, я сам уже был им.

Тут среди облаков размылось светлое пятно, предвестие голубого неба, и на нас пролился слабый солнечный свет. К запахам порта примешалась вонь плохо сгоревшего дизельного топлива. Финиан молчал. Я на миг забыл о нём и говорил только сам с собой:

– «Человека в шесть миллионов долларов» я мог смотреть в детстве бесконечно. Я думаю, это была своего рода компенсация того, что я рос без матери. Я страшно любил этот фильм. Я сидел перед телевизором в благоговении, с каким другие, возможно, преклоняют колени перед алтарём, и имел одно-единственное желание: быть человеком в шесть миллионов долларов. – Я покачал головой. – И вот он я. Разве не по таинственным законам развивается жизнь? Как наши желания формируют её; даже те, которые нам не во благо?

Чайка нагло приземлилась прямо у наших ног, с вызовом посмотрела на нас и, оскорблённая нашим невниманием, гордо зашагала прочь.

– Зачем вы мне это рассказываете? – спросил Финиан.

Я посмотрел на него, хотел объяснить ему это, но когда попытался сформулировать, мне ничего не пришло в голову. А мне в тот момент это было почему-то важно. Но я не мог бы объяснить, почему.

Вот уж это я всегда ненавидел: сидеть дурак дураком, когда от тебя чего-то ждут, а ты не знаешь, что сказать.

– Я приду, – сказал я вместо этого. – В понедельник.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, и мне показалось, что он остался доволен моим ответом. Он коротко кивнул, встал и пошёл прочь, ни разу не оглянувшись.

Что пользы человеку от отпущенных ему восьмидесяти лет, если он растратил их впустую? Он не жил по-настоящему, он лишь пребывал в жизни, и он не умер поздно, а просто очень долго умирал.

Сенека. Нравственные письма

Большинство моих воспоминаний о товарищах по проекту связаны с нашим пребыванием в Лесном лагере. А ведь мы пробыли там всего лишь несколько недель, самое большее три месяца. А при взгляде в прошлое этот период кажется бесконечным. Мы тогда знали в общих чертах, что нас ждёт, уже подписали соответствующие обязательства и так далее, и нас привезли на этот опорный пункт посреди дремучего леса. Мы тренировались, чтобы оставаться в форме, и подвергались всё новым и новым обследованиям, приборами, каких никто из нас до тех пор не видел. Кроме врачей и военных, там было полным-полно очкариков, у которых нагрудные карманы белых рубашек топорщились от калькуляторов и шариковых ручек, с нами они не говорили ни слова, только с врачами. В центре опорного пункта находилась закрытая зона, доступа к которой у нас не было, только у очкариков, и я допускаю, что именно там проходили окончательную шлифовку и доводку технические разработки, которые должны были дать нам дополнительные преимущества.

До нашего сведения доводили время от времени лишь самое необходимое, и против этого правила нам нечего было возразить, поскольку лишь благодаря нашей неосведомлённости мы имели возможность увольнений в город, причём каждый вечер, включая транспорт. Дорога к опорному пункту предназначалась для военных, несколько миль она тянулась по лесу, а потом начинался город, большой, шумный, порочный, полный ярких соблазнов, кинозалов, ресторанов, дискотек, баров и борделей. В кино тогда шли «Человек дождя» и «Крепкий орешек»; в ресторанах подавали рёбрышки такими порциями, которых хватало даже Стивену и Джеку; в дискотеках мы – высокие, сильные, в военной форме – были героями; в барах изголодавшиеся по любви секретарши и кассирши города только того и ждали, что мы их снимем и осчастливим; а бордели… Ну, собственно, без них бы мы вполне обошлись, но ничто не связывает мужскую компанию так крепко, как одна огромная кровать, на которой все по очереди взгромождаются на одну и ту же женщину, распаляемые остальными.

Я думаю, это тоже входило в тайный умысел всего этого предприятия. Мы должны были превратиться в спаянный коллектив, чтобы потом без лишних отвлечений сосредоточиться на тех перегрузках, которые нас ждали.

Ибо когда обследования и обмеры наших богоданных тел подошли к концу, всё переместилось в секретный госпиталь Железного Человека. Вокруг госпиталя были сотни миль пустыни, и отныне нам предписывалось воздержание. Отныне мы были полностью заняты процедурами, которые должны были сделать из нас киборгов. И это были болезненные процедуры.

За это время только один раз застукали Вернона Эдвардса, с медсестрой. У них всё было в полном разгаре, больничная кровать ходила ходуном, скрипела и грохотала так, что, наверное, было слышно в коридоре, однако открывшаяся и затем со стуком захлопнутая дверь не помешала Вернону бурно и энергично довести дело до конца.

Несколько дней после этого в дезинфицированных коридорах царила неприятная тишина. Вернон вернулся к нам в спальный зал, и мы встретили его как героя, а вот провинившаяся медсестра бесследно исчезла.

– Да ведь это же идеальный случай, а? – прокомментировал Вернон. – Ты с ней забавляешься, а потом с тебя снимается проблема, как от неё избавиться. – Я так и вижу его перед собой: он лежит, закинув руки за голову, на лице широкая, довольная ухмылка. – Удовольствие без вины и раскаяния, братцы, что может быть лучше? Настоятельно рекомендую.

Я не могу припомнить, чтобы он хоть раз говорил о женщине хорошо или просто снисходительно. Для него женщина оставалась добычей, которую он пригвоздил, и точка. А когда он получал то, чего добивался, его интересовало только одно: как бы ему поскорее выпроводить женщину из постели.