«Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике - Николас Блейк

Джорджия застыла у изгороди – слабой защиты без летней листвы. Она не сомневалась, что ее ищут, осматривая землю из самолета. Джорджия чувствовала себя громоздкой, как стог сена. Однако, прежде чем свет погас, она успокоилась. Перед ней находился фруктовый сад, а в миле за ним возвышалась освещенная самолетом колокольня. Она должна добраться до колокольни прежде, чем кольцо преследователей сомкнется.

Это было похоже на какую-то бесконечную, безумную игру. В саду Джорджия перебегала от дерева к дереву, останавливаясь у каждого, стремительно бросаясь к следующему, надеясь не быть застигнутой на открытом месте одной из сигнальных ракет, которые периодически пускали с самолета. Она не знала, гонятся ли за ней сидевшие в засаде, потому что рокот самолета заглушал все другие звуки преследования. Приблизившись к деревне, Джорджия сообразила, как повезло ей с этими ракетами. Они не только показали ей колокольню, но и разбудили собак в округе, ставших громко лаять. Ее преследователи не могли полагаться на лай, чтобы определить, в какую сторону она направилась.

Наконец Джорджия добралась до церкви и взлетела на крыльцо, чтобы перевести дух. Еще одна сигнальная ракета осветила окрестности. Напротив, на скотном дворе, взбудораженный этой чередой фальшивых рассветов недовольно кукарекал петух. Джорджия усмехнулась: бедный петух, он так никогда и не оправится от этого нервного потрясения. В свете ракеты она увидела кладбище, железные ворота, сразу за ними – увитый плющом дом. Без сомнения, дом викария. Когда ты в беде, обратись к викарию. Она вошла в ворота и несколько минут постояла в тени стены, лихорадочно сочиняя убедительную историю.

Сигнальных ракет больше не пускали. Шум самолета стих в небе, и из окна донесся голос:

– Зимняя гроза, дорогая. Любопытный феномен. Напомни мне завтра, чтобы я написал в «Таймс». Небывалая яркость. Теперь, думаю, мы можем вернуться в постель.

– Но я уверена, что это были не молнии, дорогой, – возразил женский голос. – Это был самолет. Он пытался приземлиться, неужели не понимаешь?

– Чепуха, Агги. Поблизости нет аэродрома, ты прекрасно знаешь. В это время года феномен молний, не сопровождаемых грозой, необычен, согласен. Однако не беспрецедентен. Нет, уверяю тебя, не беспрецедентен. Прекрасно помню…

– Но это были не молнии, – произнесла Джорджия, отделяясь от стены и выходя из тени. – У меня заглох мотор, и мне пришлось пускать сигнальные ракеты. Мне удалось благополучно сесть на луг в той стороне.

– Господи помилуй! – воскликнул викарий. – Авиаторша!

В темноте белый комбинезон Джорджии вполне мог сойти за летный. Усы она содрала на церковном крыльце, а кепку спрятала под куртку. Супруга викария, любезная женщина, настояла на том, чтобы помочь Джорджии войти в дом, и приготовила для нее чашку питательного напитка, пока ее муж суетился на заднем плане, поглядывая на Джорджию отчасти с недоверием, отчасти с почтением, словно она была ангелом, сошедшим с небес к его порогу.

«На данный момент я в безопасности, – думала она, – но, если только Джо и старший экспедитор не убедят людей “А.Ф.”, что я высадилась в Ившеме, организация прочешет этот район. История о самолете помогла мне найти приют у викария, но мне придет конец, как только она достигнет ушей “А.Ф.”».

Джорджия решила, что должна рассказать миссис Фортескью часть правды. Необходимо было сломать определенный барьер, поскольку чета Фортескью приехала сюда из городского прихода, и супруга викария была знакома со всеми уловками профессиональных попрошаек, более того, она стала знатоком по разоблачению людей, пытавшихся воспользоваться наивностью и щедростью ее мужа. Поначалу миссис Фортескью просто слушала историю Джорджии. Но скоро ее усталые, добрые глаза загорелись огнем, в ней жила романтика, которую не задушили годы тяжелого монотонного труда и дел благотворительности. Романтика, приключение буквально приземлились на порог ее дома в облике маленькой, кареглазой привлекательной женщины в странной мужской одежде, и миссис Фортескью преобразилась. Она согласилась спрятать Джорджию в их доме, пока они не придумают наилучший способ отправить ее дальше. А пока она убедит мужа никому не сообщать об их полуночной гостье.

– Я только надеюсь, что его никто не спросит, – мягко улыбнулась она. – Герберт совершенно не умеет лгать. Помню, однажды у нас находился епископ, и наш песик изгрыз его подтяжки… Но я не должна тратить время на болтовню. К счастью, служанка у нас приходящая, поэтому никто, кроме нас, не мог вас услышать.

На следующий день Джорджия проснулась поздно, на чердаке, где соорудила ей постель миссис Фортескью. Она проспала появление двух мужчин во время завтрака и поражение, нанесенное им женой викария. Они представились полицейскими в штатском, разыскивающими молодую женщину, которую обвиняют в краже автомобиля и в последний раз видели в этой местности.

– Нет, – сказала миссис Фортескью, не пустив их дальше порога, – уверяю вас, минувшей ночью никто не приходил.

– Эта женщина могла проникнуть к вам, пока вы спали. Полагаю, вы не станете возражать, если мы обыщем дом?

– Разумеется, стану. Если только у вас есть ордер на обыск.

– Ну по правде говоря, мадам…

– Нет? Боюсь, в таком случае…

Мужчины начали угрожать. Миссис Фортескью их не испугалась, лишь только опасалась, как бы на их голоса не вышел из столовой муж, всецело поглощенный сейчас вареным яйцом и церковной газетой.

– Простите, – сказала она, – в дом священника приходит столько попрошаек и нежелательных личностей, что я не могу впустить вас, пока вы не подтвердите подлинность своих намерений. Доброго дня.

Миссис Фортескью пересказала это происшествие Джорджии, когда принесла ей завтрак. Похоже, деревня Низер-Чейп находилась в осаде. Джорджии сложно будет не только выбраться отсюда – она подвергнется опасности, даже попытавшись передать сообщение в Лондон или Оксфорд. Миссис Фортескью боялась оставлять Джорджию одну в доме и в то же время должна была внимательно следить за мужем, чтобы с его уст не слетело ненужное слово в присутствии посторонних.

Взглянув на газету, которую принесла миссис Фортескью, Джорджия заметила бюллетень о состоянии здоровья сэра Джона Стрейнджуэйса: он все еще находился в критическом состоянии, но теперь высказывались надежды на его выздоровление. Что ж, слава Богу, вздохнула Джорджия и задумалась о судьбе двух своих компаньонов по прошлой ночи. Наконец миссис Фортескью прервала ее размышления явно неуместным вопросом:

– Вы что-нибудь знаете об эвритмии, дорогая?

– Об эвритмии? Я занималась ею в школе. По-моему, та ее разновидность теперь уже не в моде. А что?

– Может, «Сияющие девушки» станут решением нашей проблемы, – произнесла миссис Фортескью, глядя на список покупок.

– «Сияющие девушки»? – Джорджия уже ничему не удивлялась.

– Герберт полагает, что все это сильно отдает язычеством. Но я считаю, если нравственность нашей деревни не устоит перед несколькими крепкими молодыми леди в пурпурных трусиках, плохо дело. Кроме того, выступают они бесплатно. А это такая жалость, что мы не можем с большей нагрузкой использовать сцену, которую леди Чейп подарила деревенскому клубу. Хотя вот ужас будет, если они ее сломают… Они ведь прыгают, не так ли?