Зима в Мадриде - Кристофер Джон Сэнсом

кивнул. — Во время войны многое разрушили, а теперь еще случился неурожай. Люди страдают. Но мы стараемся сделать жизнь лучше. Дорога трудна, но нужно с чего-то начинать.

— Себастьян — член Фаланги, как вы видите, — сказал Сэнди.

Его тон был нейтральным, но он с озорством посмотрел на Гарри. Де Салас улыбнулся, и Гарри улыбнулся в ответ. Сэнди положил ладонь на руку Барбары:

— Бабс, будь добра, посмотри, как там дела у Пилар.

Она кивнула и вышла.

«Послушная домохозяйка», — подумал Гарри.

Его это почему-то задело.

— Сеньор Бретт, — сказал де Салас, — могу я вас кое о чем спросить? Только, боюсь, многие англичане не понимают Фалангу.

— Часто бывает нелегко разобраться в политике других стран, — осторожно ответил Гарри, он не забыл горланившую вокруг посольской машины толпу и обмочившегося юнца.

— В Англии у вас демократия? И за нее вы сражаетесь, за вашу систему.

— Да, — ответил Гарри.

А про себя подумал: «Боже, он попал в самую точку!»

— Прошу вас, не обижайтесь, — улыбнулся де Салас.

— Нет, конечно.

— Демократия хорошо проявила себя в Англии и Америке, но она работает не везде. В Испанию при Республике демократия принесла хаос и кровопролитие. — Он горько усмехнулся. — Не все страны подходят для демократических свобод, некоторые разрывает на части. Иногда оказывается, что авторитарный путь — единственно возможный.

Гарри кивнул, вспоминая совет по возможности избегать разговоров о политике.

— Я это понимаю. Только, полагаю, можно задаться вопросом: кто призывает правителей к ответу?

— О сеньор, это делает народ, — со смехом развел руками Себастьян. — А народ представлен одной партией. В этом красота нашей системы. Послушайте, вам известно, почему Фаланга носит синие рубашки?

— Не говорите, будто оттого, что все остальные цвета разобраны, — с улыбкой вставил Сэнди.

— Потому что синий — цвет рабочих комбинезонов. Мы представляем всех в Испании. Фаланга — это срединный путь между социализмом и капитализмом. В Италии такой подход сработал. Мы понимаем, как тяжела сейчас жизнь в Испании, но поступим по справедливости с каждым. Дайте срок. — Он произнес свою тираду с глубокой убежденностью и улыбнулся.

— Надеюсь, — отозвался Гарри и внимательно посмотрел на де Саласа: выражение его лица было открытое и искреннее.

«Он действительно верит в свои слова», — подумал Гарри.

— Можно идти, — вернувшись, сказала Барбара.

Сэнди встал между Гарри и Себастьяном и положил руки им на плечи:

— Продолжим этот разговор в другой раз. А сейчас давайте сменим тему… э-э-э… из уважения к дамам.

Он одарил их отеческой улыбкой, и Гарри в очередной раз удивился, отчего Сэнди стал выглядеть настолько старше своих лет. Бывший приятель и раньше вызывал у него жалость, но сейчас стал казаться слегка отталкивающим.

В столовой были накрыты холодные закуски. Все наполнили себе тарелки и сели за дубовый стол. Сэнди откупорил новую бутылку вина. Дженни принесла с собой джин.

— Сэнди, нужно было пригласить какую-нибудь сеньориту для сеньора Бретта, — сказал де Салас.

— Да, Сэнди, у нас не хватает одного человека, — согласилась Дженни. — Форма нарушена.

— Не было времени.

— Ничего, — вмешался Гарри, — я познакомлюсь со множеством сеньорит в четверг. Меня ждет первый испанский прием.

— И где же? — спросил Себастьян.

— В доме генерала Маэстре. Его дочери исполняется восемнадцать.

Де Салас взглянул на Гарри с новым интересом:

— Маэстре?

— Да. Я переводил на его встрече с одним нашим дипломатом.

— Нет, Себастьян, сегодня никаких разговоров о делах! — вдруг резко оборвал их Сэнди.

Де Салас кивнул и повернулся к Барбаре:

— А как ваши планы работать с сиротами, сеньора? Маркиза помогла?

— Да, спасибо. Она собирается как-то все устроить.

— Прекрасно. Вас радует, что вы снова будете медсестрой?

— Мне хочется быть полезной. Я чувствую, что это мой долг, правда.

— Дженни — медсестра, как и Барбара, — сказал де Салас Гарри. — Я познакомился с ней во время войны, когда она пришла помочь.

— Что? — Дженни подняла голову, лицо у нее раскраснелось, и Гарри понял, что она пьяна. — Я не расслышала. Почему я как Барбара?

— Я говорил, что ты была медсестрой.

— О да! Да! — Она засмеялась. — Хотя я не настоящая медсестра. Никогда этому не училась. Но как только пришла, меня сразу поставили помогать в операционной. После битвы при Хараме. Хорошо, что я не брезглива.

Барбара склонилась над тарелкой. Сэнди заботливо взглянул на нее и сказал:

— Гарри, попробуй это отличное красное. Пришлось выложить за него уйму денег. Просто жуть!

— Надеюсь, у посольства есть свои каналы снабжения. — Де Салас улыбнулся Гарри.

— Мы получаем пайки. Они неплохие.

Себастьян кивнул:

— Правда, что в Англии сейчас трудности? Продукты по карточкам?

— Да. Но всем хватает.

— Вот как? Здесь пишут другое. — Испанец подался вперед, искренне заинтересованный. — Но скажите, пожалуйста, почему вы все еще воюете? Вы проиграли во Франции, разве не лучше сдаться?

Гарри не готов был оставить это без ответа. Он взглянул на Барбару.

— Так думают все испанцы, — сказала она.

— Гитлер предложил вам мир, — наседал Себастьян. — В Испании столько погибших. Мне хотелось бы, чтобы смертоубийство в Европе прекратилось.

— В его словах есть смысл, — подался вперед Сэнди. — Лучше бы Англия сдалась, пока ей предлагают хорошие условия. Это не отсутствие патриотизма с моей стороны, Гарри, я просто хочу, чтобы моя страна соблюдала свои интересы. Я не был дома почти четыре года, и иногда с расстояния ситуация видится яснее. К тому же Англия не может победить.

— Люди настроены решительно.

— Защищать демократию? — Де Салас печально улыбнулся.

— Да.

— Предположим, Гитлер позволит нам сохранить демократию, — принялся рассуждать Сэнди. — В обмен на выход из войны.

— Гитлер не слишком преуспел в вопросах сохранения демократии, — заметил Гарри, вдруг разозлившись.

Он-то на самом деле бился с немцами, пока Сэнди сидел здесь и делал деньги. Сэнди, может, и возил людей по полям былых сражений, но Гарри побывал на поле боя.

— В Англии с демократией так себе, насколько я слышала, — громко встряла в разговор Дженни. — Освальда Мосли[37] посадили в тюрьму только за то, что он возглавил не ту партию.

Барбара бросила на нее злой взгляд.

— Кажется, мы немного разгорячились, — кашлянув, сказал де Салас.

Вечеринка не затянулась. Вскоре де Салас сказал, что им пора, и увел спотыкающуюся Дженни.

— Не приглашай ее больше, прошу тебя, Сэнди! — взмолилась Барбара, когда они ушли.

Тот, раскуривая сигару, вскинул брови и посмотрел на Гарри:

— Дженни всю Гражданскую работала медсестрой, а до того была довольно буйной. Сбежала из частной школы. Кажется, не может привыкнуть к этому миру, все время напивается. Себастьян подумывает расстаться с ней.

— Она противная, — сказала Барбара и повернулась к Гарри. — Простите, я сегодня не слишком дружелюбна.

— Дон Себастьян, кажется, вполне культурный человек, — отозвался Гарри. — В своем роде.

— Да, — кивнул Сэнди. — Испанский фашизм отличается от нацизма, Гарри, тебе следует это