Львиное сердце - Анна Акимова

Она доставала фотографии отца и смотрела ему в глаза. Он любил ее, он ее прощал… Но сама она простить себя не могла…

Каждую ночь ей снился один и тот же кошмар – черное чудовище вставало перед ней, она снова цепенела и немела, черные чернила заливали изнутри ее мозг, ее память. Чудовище снимало маску, страшное, красивое лицо смеялось… Чудовище оставалось победителем, оно всегда побеждало!

…Инга постояла еще немного, глядя, как первые капли дождя кропят оконное стекло, и побрела в гостиную. Дома никого не было, и можно немного походить, не боясь, что кто-нибудь привяжется с расспросами и ненужной заботой. Она чисто физически устала от долгой неподвижности…

Гостиная была одновременно и комнатой Али. Здесь стоял диван, на котором она спала, их любимый большой круглый стол – старинный, из тяжелого дерева, покрытый узорчатой скатертью. На столе лежал ворох легкой цветастой ткани. Слева, ближе к окну, стояла раскрытая швейная машинка, тоже очень старая, но безотказно работающая, доставшаяся Але от ее бабки. На подоконнике лежали иголки, нитки и Алины любимые портновские ножницы с острыми концами…

Край материи сполз со стола и почти лег на пол. Инга машинально подобрала его и пристроила на столе. Бедная Аля, она наконец-то взялась за новые шторы, материал для которых был куплен давно, но до шитья руки не доходили. Шить Аля очень любила, к тому же это занятие служило ей лучшим средством от плохого настроения. А настроение у Али в последнее время было очень плохим. Из-за нее, Инги… Бедная Аля…

Инга знала, что ее поведение пугает и тревожит Алю. Острое чувство жалости на миг всколыхнулось в ней, но тут же сменилось тупым равнодушием. Да, жаль Алю, но чем она может ей помочь? Ничем…

Инга подошла к балкону. День за окном совсем померк, тяжелые тучи приглушили летние краски, капли превратились в дождевые струи. Тоска…

Что-то негромко стукнуло позади нее. Она рассеянно оглянулась. В дверях гостиной стояла высокая темная фигура…

Из-за своей заторможенности Инга в течение нескольких бесконечных мгновений не могла ничего сообразить. Ей даже показалось, что она ненароком заснула и теперь видит кошмар. Тот самый кошмар, к которому она в последнее время даже привыкла. Она и ее кошмар неподвижно стояли друг против друга, а между ними была комната в сером мареве дождливого дня…

Инга пошевелилась и потрясла головой, стараясь прогнать видение, и фигура в темном дверном проеме тоже зашевелилась. Человек шагнул вперед и негромко засмеялся.

– Ах, Инга, Инга, – произнес знакомый голос. – Вот мы и встретились снова!

Инга вздрогнула. Она поняла, что не спит, этот кошмар наяву, и еще она поняла: сейчас придется умирать… Дикий ужас, как разряд электрического тока, прошил ее с ног до головы, болезненно отозвавшись в висках. И в этот момент с нее разом слетел тот морок, который окружал ее уже много дней. Она словно увидела, как рассыпается призрачная стена, отделяющая ее от жизни. Она снова была живая. И теперь она не хотела умирать…

– Ну что ты оторопела? – продолжал нежданный визитер. – Удивлена? Никак не ожидала, да? Думала, я убежал? И как это я смог проникнуть в твой неприступный терем? О‐хо-хо! Знай, моя милая, что есть в нашем городе много мест, где можно спрятаться и пересидеть трудные времена, и много людей, которые тебе в этом помогут за хорошие деньги! И знай еще, что вскрыть квартиру со стандартным дверным замком – не такая уж сложная задача. Уметь вскрывать замки – очень полезное умение. И вот я здесь, в твоей конурке. Ах, Инга, Инга, ты и представить не можешь, как же ты мне надоела! Пора уже наконец покончить с нашими постоянными встречами! Я не могу уйти, оставив незаконченное дело, я этого не люблю!

Инга попятилась назад, оглянулась на окно и снова услышала негромкий смех:

– Браво, ай, браво! Сейчас ты все сделаешь сама, правда? – Торопцев шагнул к столу и поставил на него сумку. – Мне не придется тебя убивать… Давай, прыгай! Седьмой этаж, да? Давай, моя милая, смелей! Это будет красиво и романтично. Давай, лети!

Инга снова замерла. Пути к спасению не было. Даже если она успеет выскочить на балкон и закричать, ее никто не услышит. Седьмой этаж – не докричишься. Соседи тоже не услышат, сейчас все на работе…

Торопцев отодвинул от стола стул, сел и сделал приглашающий жест рукой.

– Иди сюда, садись. Поговорим на прощанье…

Инга сделала еще шаг назад.

– Ну что ж ты? – Торопцев расстегнул «молнию» на сумке и вытащил пистолет.

Тот самый, с длинным глушителем, навинченным на ствол. Она видела этот пистолет в лесу. Она видела его в руках у чудовища без лица, которое убило ее мать. Внутри у Инги все затряслось. Она снова превратилась в маленькую девочку, попавшую в страшную сказку…

– Чего вы хотите? – едва выталкивая из себя слова, спросила она. – Вы пришли убивать, так какие еще разговоры?

– Ну-ну-ну, не строй из себя принцессу. – Пистолет с легким стуком лег на узорчатую скатерть. – Я же вижу, как ты трясешься. Страшно, да? Не бойся, это будет быстро и просто. Вообще к смерти надо относиться проще. Садись, поговорим на дорожку…

Инга в упор смотрела на Торопцева. Она отчетливо видела его лицо в сером свете ненастного дня. Красивое, породистое лицо, лишь чуть-чуть испорченное «неправильным» носом. Сегодня на «дяде Лене» не было ни маски, ни парика, ни растительности на лице. Одет он был просто и буднично – в темные брюки и куртку-ветровку. В руке он вертел очки в грубой пластмассовой оправе – наверное, ими он прикрывал приметную переносицу…

Торопцев тоже смотрел на нее, и на губах его змеилась брезгливая усмешка. На мгновение из глубин так долго спавшей памяти всплыло видение далекого детства, послышался мамин голос:

– Ингуся, а это дядя Леня. Он очень хороший, добрый, у него есть красивый дом, и он купит тебе много-много новых игрушек. Хочешь, чтобы он был твоим папой?

И это же лицо глянуло тогда на маленькую Ингу. Тогда оно было молодое, без морщин, гораздо красивее, чем сейчас, даже тогда, в детстве, она понимала, что этот человек красив, но этот красивый человек смотрел на нее так брезгливо, как будто она была не девочкой, а жабой, и от него веяло холодом, как от Снежной королевы. Папа никогда не смотрел на нее так…

– Не хочу, – громко сказала она и увидела, как огорчилась мама. Но Инга все равно повторила упрямо и громко: – Не хочу!

Это давнее воспоминание все изменило. Куда-то исчез страх и мысли о спасении. Осталась только ненависть и мучивший ее вопрос:

– За что вы убили мою мать?

Выражение лица Торопцева не изменилось. Он так же пристально, не дрогнув ни одним мускулом, смотрел на Ингу. И с той же брезгливой усмешкой сказал:

– Это ты виновата в ее смерти.

Инга молчала. Что он несет? Он просто не хочет отвечать на ее вопрос, вот и все.

Но Торопцев неожиданно продолжил:

– Отец назвал меня Леонидом. Это имя означает «подобный льву». Красиво, да? Лев, могучее животное, главный в звериной иерархии, царь! Мне очень нравилось мое имя, и в детстве я много читал про львов. Знаешь, что делает лев, когда убивает другого льва, своего соперника? Он берет себе его самку, а детенышей убивает… Чтобы самка не выкармливала чужое потомство, а принадлежала только ему! «Мое, и только мое!» – таков девиз настоящего льва!