Крестный папа - Галина Владимировна Романова

— Как где? Так его же твой папаша самолично, говорят, расстрелял…

Больше ничего толкового от нее добиться не удалось. Где и когда свела знакомство с Витей Серым, она не помнила. Откуда узнала о кончине Серого, тоже подзабыла. То ли последние остатки разума у нее исчезли под дулом пистолета, то ли действительно с памятью была напряженка, но за ответами, как всегда, Игорь помчался к отцу.

Стоял прохладный сентябрьский вечер. Небо было покрыто разорванными клочьями облаков, гонимых без конца неистовыми ветрами. Листва с берез и тополей сыпалась золотистым дождем, а вода в лужах покрывалась холодноватой серебристой рябью.

Ильдар сидел в гостиной у камина и безмятежно поглаживал по спине огромную черную кошку. Рядом на столике стояла медная турка с дымящимся кофе, тарелка с печеньем и марципанами. Пара развернутых газет и очки поверх них. На первый взгляд — идиллический вечер обеспеченного, довольного жизнью пенсионера. Постороннему человеку и в голову не пришло бы, что этот седовласый мужчина в домашних туфлях и халате — грозный владыка империи с многомиллионным оборотным капиталом.

— А-а, сынок! — обрадованно протянул Ильдар и, столкнув с коленей сытую кошку, протянул ему руку. — А я уже соскучиться успел. Что-то, думаю, сын все в делах и в делах. Ни вопросов мне не задает, ни ответов не ждет…

— Ну, отец, ты даешь! Просто ясновидящий какой-то! — пожал Игорь протянутую руку и опустился в кресло напротив отца. — Я только рот собираюсь открыть, а ты уже знаешь, о чем я спрошу…

— Спрашивай, — тот потянулся к турке с кофе и предложил: — Выпьешь? Сам варил.

— Конечно, — кивнул Игорь, зная, насколько творчески подходит отец к процессу приготовления этого напитка. — С чего начать… Ага, вот… Та последняя сцена в кабинете… Ты сказал тогда, что Серафим запутал тебя. Что ты имел в виду?!

— Догадался, значит, сам, молодец, — довольно пробормотал Ильдар и отхлебнул из чашки. — У-у, великолепно… Так вот, когда мне сообщили о том, как тебя кинули и что за всем этим делом стоит некий Серафим, я начал собирать о нем сведения и почти тут же зашел в тупик. Ни тебе прошлого, ни тебе прежних связей порочащих. Складывалось такое ощущение, что человек начал лепить свою биографию, появившись в том городе. Но ты же в нашем деле не новичок, понимаешь, что подобное невозможно. Чтобы пробиться наверх, надо начать с низов и минимум одну-две судимости иметь за плечами. Мне вот, например, последнего дела избежать удалось. Так тут опять национальный вопрос роль сыграл. Прыгал из республики в республику, пока здесь не осел. Так слава-то за мной следом бежала, а в случае с ним — ничего. И тут еще мне доложили, что под меня усиленно роет некто Витя Серый. Видели его пару раз в забегаловке, где ты вчера вечером разборки чинил…

— И это ты знаешь?! — Игорь так и застыл с чашкой у рта.

— Не знал бы, не сидел бы сейчас перед тобой, юноша, — назидательно поднял кверху указательный палец его отец. — К тому времени я уже знал, что Аська плетет паутину вокруг меня и что с этим Витей она якобы в сговоре. Все вроде бы понятно, тогда при чем здесь Серафим? Эти два человека мне все никак не давали покоя, пока я не сумел разобраться.

— И как тебе это удалось?

— Элементарно. Мои люди отследили маршруты первого, а затем второго. В результате получилось, что они в точности совпадают по времени и месту. Попросил ребят из архива сбросить на факс фотографию. Сличили — одно и то же лицо. Все было расставлено по своим местам. Все было готово к тому, чтобы взять его, как он вдруг исчезает. Это потом уже оказалось, что он вернулся в город банкира, узнав, что одна женщина в катастрофе не погибла. Увидев ее, обомлел. Он же не знал, что сестры — близнецы…

— Как не мог и подозревать о том, что они его дочери, — горестно покачал головой Игорь, мысленно ужаснувшись трагизму ситуации.

— Думаю, это его не остановило бы, — жестко парировал отец. — Ведь это он сдал свою женщину ментам, когда она в порыве ревности исполосовала ему ножом живот. Надо было так довести бедную студентку!

— Она умерла на зоне…

— Знаю, сын. Я все знаю…

— Почему она не сказала в суде, что беременна?! Ей бы наверняка скостили срок!

— Думаю, боялась, что ее принудят к тому, чтобы она избавилась от ребенка. Вот и молчала до последнего…

Долгие полчаса комнату оглашал лишь треск березовых поленьев. Кофе давно остыл. За окном окончательно стемнело, и в разрывах облаков засверкали первые звезды. Но ни отец, ни сын не спешили нарушать тишину. Так бы они и сидели, погруженные в свои мысли, если бы дверь гостиной не распахнулась и в комнату не вошла мать.

Похудевшая килограммов на десять, она смотрелась бы много моложе и свежее отца, если бы не горестная складка между бровями.

— Что-то раньше я ее у тебя не замечал, — потрогал нежно ее лоб Игорь, когда мать наклонилась к нему для поцелуя. — Чем ты так встревожена?

— Пустое, — казалось бы, беспечно отмахнулась она, но от него не укрылся тяжелый вздох, вырвавшийся из ее груди. — Отец уже рассказал тебе?

— О чем?

— Об этом человеке.

— Да… Страшно это…

— Еще бы! — вырвалось у нее с полувсхлипом. — Отец убивает родную дочь, чудом не успевает убить вторую. Сестра убивает родную сестру. Господи, ответь мне, как это называется?!

Она отвернулась от них, и по ее вздрагивающим плечам они поняли, что она плачет.

— Ну полно, дорогая, — мягко пробормотал супруг и, поднявшись, обнял ее за плечи. — Сколько можно убиваться?.. Пора бы уже начать успокаиваться…

— Грех это!!! — прошептала она сдавленно, не переставая плакать. — Еще какой грех!!! Смертный грех!!!

— Ну-у, давай-ка попробуем назвать это по-другому, — Он легонько улыбнулся и развернул ее к себе. — Вытрем слезки. Подумаем. И назовем это, скажем…

— Как?! — она с возрастающей надеждой уставилась на мужа.

— Семейным беспределом! А?! — Он хитровато щурился, не переставая гладить плечи жены. — Чем не в духе времени?! Ну так как, дорогая?

Она смотрела в его глаза и впервые за долгие годы с особой остротой вдруг осознала, насколько сильно любит его. Любит грешного, порочного, жестокого и такого… нежного. За него она была готова кровь по капле отдать и тридцать лет назад, да и сейчас. И то, что она сделала, было продиктовано лишь одной этой любовью, меры которой она и сама не знала.

— Пусть будет так, — вырвалось у нее со вздохом облегчения. — Пусть это будет всего лишь «семейным беспределом»…

Целый месяц ушел у Ларисы на то, чтобы привести в порядок свое жилище. Она без устали скребла, мыла, сдирала обои, клеила новые. Передвигала с места на место мебель, чтобы стереть из памяти ужасные события последнего времени. Покупала новые портьеры, картины, вазы и горшки для цветов. Короче, весь не очень большой запас финансовых средств она к концу месяца своих великих трудов полностью исчерпала. На книжке у нее имелась небольшая заначка, но чтобы получить ее, необходимо было вновь превращаться из Ольги Николаевны в Ларису Николаевну.