Медальон льва и солнца - Екатерина Лесина

– Вполне.

– Марта, ты… ты… ты что, не врубаешься, насколько это опасно?

– Врубаюсь.

– Тогда какого хрена ты…

– Не ругайся.

– А ты не перебивай! – Он вскочил и, запутавшись в мягких складках пледа, едва не упал. Разозлившись еще больше, Жуков скомкал плед, швырнул его за диван и, подскочив ко мне, схватил за плечи. Сжал.

– Больно!

– Ничего, потерпишь. – Но хватку ослабил. – Марта, ты же взрослая, умная, как мне казалось, а говоришь сейчас ерунду. Ну? А если у тебя опять, как вчера?.. Если скрутит так, что не встанешь?

– Не скрутит. Садись. Смотри, два трупа у них уже есть, верно? И третий им совершенно ни к чему. Значит, пока здесь безопасно. Что бы они тут ни делали, к мгновенной смерти это не приведет. Я вот о чем сегодня думала. Когда я обратилась в центр, мне посоветовали витаминный комплекс, на травах.

– И после этого у тебя начала болеть голова?

– Не сразу, но если вычислять логически, то да, и в схему вписывается. Я витамины пила долго, где-то месяц или два, а потом начались мигрени, и Викентий Павлович назначил комплексное обследование… а дальше я оказалась здесь. Теперь, в случае моей скоропостижной кончины, подозрения если и возникнут, то сойдут на нет. И дело не в том, что имеется диагноз, карточку изменить несложно, а в том, что при мне обнаружат таблетки без маркировки, которые я принимала. И готова спорить, там совсем не витаминный комплекс. Зачем принимала? А модно сейчас – диеты, очищение организма, травяные сборы… это я к тому, что дополнительно меня травить незачем.

Я говорила и сама удивлялась тому, насколько все просто получалось. Желтые витамины в коробочке – экспериментальная разработка, исключительно из уважения к вам, поразительный результат… розовые таблетки обезболивающего, спасительная вязкая сладость на языке, блаженный покой. А Викентий Павлович еще несколько раз повторял, что нельзя бросать пить витамины, что сейчас организму, как никогда, нужна помощь.

Какая же я…

– Идиотка, – высказался Никита. – Ты даже не понимаешь, во что ввязываешься!

Можно подумать, он понимает. Нет уж, отступать я не привыкла, поэтому, стараясь держаться как можно более независимо, поинтересовалась:

– И какие у нас на сегодня планы?

Пожалуй, только теперь я начинаю понимать, как много сделали для меня и Елена Павловна, приютившая до родов в своей квартире, а после еще и помогавшая с ребенком, и Зоя Михайловна с ее тяжеловесным ворчанием и золотыми руками, и Вера Андреевна, сумевшая сделать воистину невозможное – подарить мне дом.

Мне отчего-то хочется думать, что дом от нее, не от Костика и его семьи.

Две высокие березы во дворе растут рядышком, переплелись ветвями, будто не в силах расстаться друг с другом, а яблонька, наоборот, низенькая, перекрученная, корявая, с сине-серебристыми пятнами лишайника и пушистыми мягкими листочками. Цветы уже облетели.

Людочка, вцепившись ручонками в скамейку, стоит неверно, покачиваясь, готовая в любой момент плюхнуться на попку. Белое платьице в синий горох, синие банты в желтеньких волосах, синие любопытные глазенки.

– Дай! – требовательно произнесла Людочка и насупилась. – Дай, дай, дай!

Срываю лист, сую в ладошку. Нет, есть нельзя. Забавная, сейчас все-все в рот тянет. Елена Павловна говорит, что в этом возрасте это нормально. Говорила. Правильно теперь в прошедшем времени, и темная обида – снова бросили – комком подкатывает к горлу, черная-черная, едкая-едкая, от такой не откупиться мыслями о придуманной стране.

– Ня! – Людочка все-таки садится, хорошо, лавка широкая, и, скривившись, кричит.

– Ой, а кто это тут плачет? А кто это тут такой красивый… драсьте, я Нинка, Мотвина, соседка, значит. Вот, думаю, зайду, поздоровкаюсь. Ух ты какие сердитые… идет коза рогатая за малыми ребятами… – Женщина сделала «козу», и Людка замолчала, уставилась настороженными круглыми глазенками. – Так вы, значится, тута жить станете?

– Да. – Немного страшно, впервые я одна. И пыльный дом уже не кажется дружелюбным. Я же ничего не умею, совершенно ничего.

– Незамужняя? – Соседка покачала головой. – Вот ведь…

Не понятно, кого она осуждала, меня или Костика, о существовании которого вряд ли догадывалась. Но осуждение осуждением, а в гости Нина напросилась, отказать я не смогла. Вечером пили чай, Людочка дремала, укрытая теплым овчинным тулупом, устала за день, набегалась, да и я, признаться, охотно прикорнула бы рядом.

– А работать, значит, в библиотеку? – Нинка сидела, подперев подбородок ладонью, а Сара Марковна, соседка из дому напротив, разливала чай по стаканам.

– Да.

Это место – последний подарок от Веры Андреевны, умудрившейся какими-то одной ей известными путями добиться, чтоб меня приняли, без опыта работы, без трудовой книжки, с ребенком… Вера Андреевна сказала, что мне как матери-одиночке положены льготы и, значит, грех не воспользоваться.

– Ну, в библиотеке, оно, конечно, нетяжко, эт тебе не ферма, там другое.

– Кому что. – Сара Марковна подвинула мне стакан и сахарницу. – Одним ферма, другим библиотека.

– От вы снова за свое! От ни минуты помолчать, чтоб не переиначить, не возмогете!

– Тише, дитя разбудишь.

– А ниче, пусть привыкает, тута не в городе, тута нежностей не будет.

Сара Марковна расправила кружевной воротник. Интересная она: крохотная, высохшая, но не дряхлая, как полагалось бы старухе ее лет, скорее уж изящно-хрупкая, словно старинная карточка, вроде той, которую храню в шкатулке.

– Вы, Берточка, пейте чай, пейте, варенье попробуйте, Ниночка у нас делает потрясающее яблочное повидло.

Пробую. И вправду вкусно. И Нина зарозовела от удовольствия, принялась объяснять:

– А что, тута секретов нету, берешь яблоков, чистишь аккуратненько…

Сара Марковна слушает, кивает, я же смотрю на нее, на седые, аккуратно подстриженные волосы, на строгое платье в пол, на брошь-камею.

– А старуха-то – ведьма! – шепнула Нинка, выходя из дома. – Гляди осторожнее, а то сглазит!

Марта увязалась следом. Марта не желала слушать о том, что поход может быть опасным, что после вчерашнего приступа ей лучше отдыхать, а еще лучше – находиться где-нибудь в другом месте, подальше от «Колдовских снов». Марта обозвала его мнительным идиотом и пригрозила, что позвонит Семену и расскажет о планах Жукова.

В общем, Жуков на Марту обиделся. Вернее, разозлился и поэтому решил не разговаривать и игнорировать.