Королева праха и боли - Лив Зандер

– Ш-ш-ш… Уже почти все. Сделай два глубоких вдоха. Один для себя. Один для нашего малыша.

– Для нашего малыша, – повторила она и вдохнула.

Потом еще раз.

Кивнула.

– Подожди, – сказал я Эйламу, когда тот шагнул ближе, и одной рукой обнял Аду за талию, а другую бережно прижал к ее щеке. – Сейчас ты покинешь тюрьму своей смерти. Я уже не буду ни стражем, ни хозяином, ни наказанием, ни отпущением грехов. Только твоим мужем, который очень любит тебя. Вопрос в том, кем будешь ты? Я хочу услышать ответ.

Скажи, что ты любишь меня.

Несколько секунд Ада лишь молча смотрела на меня, но, когда понимание осенило ее, она зеркалом повторила мой жест, тоже коснувшись моей щеки.

– А если я не отвечу, ты продолжишь держать меня в темнице смерти?

Я заставил себя улыбнуться:

– Если я в этот самый миг теряю тебя, то… почему бы и нет.

Моя маленькая тоже улыбнулась и потрепала меня по щеке, водя большим пальцем по щетине на подбородке, как делала частенько, – и, кажется, ей это нравилось.

– Если это правда, то ты вообще не заслуживаешь ответа… сейчас.

Я ухмыльнулся болезненной правде ее слов. Нет, один раз я уже испортил наши отношения, истерзав всех старым недоверием, и не стану рисковать снова. Я поверю, что она нашла в своем сердце каплю любви ко мне. Что моя маленькая вернется. Вернется ко мне навеки. И будет возвращаться всегда.

А если нет… Что ж…

…Я всегда могу снова надеть на нее ошейник.

Я кивнул:

– Упрямая, строптивая, прекрасная женщина.

– Надменный, жестокий, раздражающе красивый бог.

Я поцеловал ее в уста, пытаясь уловить вкус данных ею когда-то клятв и той самоотверженности, с которой она когда-то произносила их.

– Я спрошу еще раз, когда твое сердце снова забьется само.

Эйлам чуть подался вперед; губы его оказались так близко к ее губам, что я невольно стиснул зубы. Тончайшая прослойка воздуха, разделявшая их, вдруг заледенела, и в ней взвихрилось белое облачко дыхания моей жены. Глаза Эйлама сделались совсем черными, словно обернувшись расплавленным дегтем.

Я наблюдал за ним с искренним восхищением, потому что никогда еще не видел, как мой брат дает или отнимает жизнь.

Но только до того мига, как тело Ады обмякло, разом лишившись всех сил, словно их высосали из нее, словно она была марионеткой, у которой вдруг перерезали нити, и даже я не смог удержать ее на ногах.

С неистово колотящимся сердцем я подхватил жену на руки и прижал к себе.

– Ада! Ада, что? – Никакой реакции. Она даже не моргнула. – Что ты с ней сделал?

– Я никогда раньше не пробовал возвращать дыхание, Енош. – Эйлам, хмурясь, смотрел на мою жену, и я не находил на его лице, непривычном к сокрытию эмоций, никакой злобы. – Полагаю, ей требуется больше жизни, чем я обычно дарую. Жизнь ее так сильна, что оболочка просто не выдерживает, когда та входит в нее. Ты должен… как-то помочь ей.

– Если жизнь настолько сильна, что угрожает оболочке, она может угрожать и душе, а значит, нужно позвать бога Шепота, – сказал я и бросил в пространство, чтобы слышали и Ада, и тот смертный мужчина: – Ярин, брат, ты нам нужен.

Ничего.

Никакого Ярина.

Выпалив с десяток ругательств, я попробовал еще раз, поэнергичнее:

– Дядюшка Ярин, ты нам нужен.

– Все что угодно для моей маленькой племянницы или племянника. Ада, разве не так вы, смертные… – Он застыл, еще не до конца приняв облик: из одежды на нем были лишь штаны да один башмак. – Ой-ой-ой… Кажется, я пропустил все самое интересное. Почему душа твоей жены вертится?

– Ты должен позаботиться о сохранности связи души с телом, пока Эйлам отдает ей дыхание. Оно слишком сильное. – Моя маленькая шевельнулась у меня в объятиях, и я накрыл ладонью ее щеку. – Ничего, это всего лишь обморок. Мы попробуем еще разок, да?

Она тяжело сглотнула, но слабо кивнула:

– Я готова.

Ярин подошел, поднес ладонь к ее груди и, прищурившись, сосредоточился.

– Давайте побыстрее закончим. У меня там еще остались… дела.

Когда воздух вновь заледенел, а глаза Эйлама почернели, мне пришлось поднапрячься, чтобы устоять, выдержать яростную мощь его дыхания. Оно закружилось вокруг нас, холодное, колючее, высасывая все силы из плоти, приводя в беспорядок мысли с той же легкостью, с какой взъерошило наши волосы. Длилось это всего лишь миг, но в это мгновение само время, казалось, застыло, и мы замерли вместе с ним.

Потом Ада глубоко вдохнула, лицо ее обрело краски, щеки вспыхнули, загоревшиеся глаза лихорадочно метались между Эйламом, Ярином и мной:

– Вы сделали это?

Я сглотнул, мысленно потянулся к ней – и оцепенел, потрясенный.

– Не могу сказать.

Мы определенно сделали что-то.

Потому что я больше не чувствовал ее костей.

И не чувствовал ее плоти.

Глава 24

Ада

Три бога смотрели на меня, как на впервые в жизни увиденную молнию. А прилив энергии тем временем выгонял холод из моих костей. Кончики пальцев покалывало. И корни волос. И кожу под ногтями. Что происходит?

– Госпожа.

Меня пробрала дрожь. Я услышала шепот. Голос был женским – и совершенно незнакомым.

– Кто это сказал?

Енош удивленно приподнял брови:

– Кто что сказал?

– Госпожа, моя госпожа, – зазвучало со всех сторон, точно сотни разных людей шептали в унисон. – Госпожа. Позволь прийти к тебе, моя госпожа.

– Госпожа. – Мужчина.

– Госпожа. – Девушка.

– Госпожа. Госпожа. Госпожа.

– О мой бог. – Я сглотнула скопившуюся под языком слюну и задергалась в руках Еноша, чувствуя, как лоб покрывается испариной. – Что-то… Что-то не так…

Миллионы мыслей проносились в моей голове. Я видела незнакомые земли, ловила слова, произнесенные на языках, которых никогда не слышала прежде и тем не менее понимала их, наблюдала, как танцуют в небесах, стремительно сменяя друг друга, луна и солнце… От этого обилия картинок, звуков, образов у меня застучало в висках.

Но хуже всего была нарастающая паника.

Совсем не моя.

Ну, по крайней мере… Я так не думала, потому что исходила она не от меня – а от смертного мужчины. Пульсация крови в его венах сотрясала пространство между нами, каждое изменение у него в теле было языком, который я понимала.

Закупоренный сосуд на левой ноге. Венозные сеточки. Приподнявшиеся дыбом волоски на затылке – растущие, тянущиеся, меняющиеся. Я чувствовала все, и мозг мой переворачивался внутри черепа, не находя объяснений творящемуся безумию.

Я переводила взгляд с одного бога на другого.

Они молча