Врата небесные - Эрик-Эмманюэль Шмитт

нот какого-то гимна. Она не увиливала от ответа: будучи охотницей, она была начеку и ждала точного момента, чтобы выпустить свою стрелу:

– От Нуры.

Стрела попала в цель. Я отступил на несколько шагов. Довольная, Кубаба спокойно повторила:

– От Нуры.

С этими словами она развернулась и ушла в глубину комнаты. Обретя дар речи, я, пока она не исчезла, быстро спросил:

– Так ты знакома с Нурой? Где она?

Кубаба остановилась на пороге и обернулась ко мне:

– Если ты сразу узнаешь об этом, то не поможешь мне.

Она поднесла свою худую, изуродованную артритом руку к бесцветным губам и послала мне воздушный поцелуй:

– Царица не сумасшедшая! До встречи, Нарам-Син.

После чего нырнула во тьму соседней комнаты, бормоча кому-то невидимому:

– Иду, дорогуши мои, иду.

* * *

Город терзал меня. Если не считать нескольких приятных сюрпризов, пребывание в Бавеле и Кише приносило мне только огорчения: я постоянно ощущал недостаток информации. Люди знали обо мне больше, чем я о них; в Бавеле архитектор Гунгунум призвал меня к своему ложу в качестве целителя, хотя я представлялся торговцем, здесь, в Кише, царица упомянула Нуру! Все вокруг затуманивалось, зато я словно становился прозрачным. Хождение по улицам превращалось в сущее испытание: со всех сторон на меня пялились, я сутулился и прятал глаза, чтобы скрыть свои чувства. Я взвешивал каждое слово, опасаясь, как бы молчание не разоблачило мои мысли. Мало того, что посторонние наблюдали за мной, я сам постоянно контролировал себя. Я раздваивался, становясь одновременно узником и его надзирателем.

В лесу за нами внимательно следит множество животных, птиц, насекомых, косуль, зайцев, белок и змей – но мы едва замечаем их наблюдение: они мимоходом рассматривают нас, оценивают нашу опасность и либо сворачивают в сторону, либо продолжают свой путь. Город же кишит множеством соглядатаев со смутными намерениями: одни шпионят для себя, другие для своих соседей, третьи во имя царя или же его врага – и доносят, искажают, привлекают внимание и преувеличивают.

Теперь скромняга Киш казался мне менее симпатичным. А что, если цветочное изобилие таит заговоры, кинжалы и злые чары? А в этом спокойном канале водятся оголодавшие крокодилы? Не кроется ли обман в этом нарочитом отсутствии характерных признаков? Киш был подобием своей царицы: с одной стороны, Кубаба предстала мне веселой и жизнелюбивой, казалось, она желала, чтобы ее город жил в таком же довольстве, как и она сама; с другой – она явила свою холодность, расчетливость, свободу от сомнений, она манипулировала людьми согласно имевшимся у нее сведениям о каждом. Уж не был ли Киш замаскированным Бавелем?

Однажды утром ко мне неожиданно заявился главный распорядитель. Окинув беглым взглядом наш домишко, он с явным презрением обратился ко мне:

– Наши лазутчики выкрали служащего Нимроду отравителя.

– Ваши лазутчики?

– Не один Нимрод использует осведомителей. И вот результат.

Он потряс в воздухе заткнутым пробкой и запечатанным воском глиняным сосудом.

– Это яд, который Нимрод собирается применить. Тебе знаком этот состав?

Я откупорил сосуд и с осторожностью поднес его к носу.

– Нет.

– У тебя есть месяц, чтобы в нем разобраться.

С этими словами главный распорядитель развернулся и оставил меня.

Да что он вообразил? Что я найду неизвестное противоядие от неизвестного яда? Его поведение возмутило меня. Однако причиной моего недовольства мог быть и недостаток у меня знаний…

Взбешенный, я в обществе своего пса покинул постоялый двор. Едва меня охватывало беспокойство, я испытывал необходимость пройтись. Завидев, что я собираюсь прогуляться, Нура насмехалась надо мной: «А, да ты хочешь подумать ногами!» Она была права: нет проблемы, которую не разрешила бы хорошая ходьба.

Мы с Роко прошли через ворота со скульптурами грифонов, обогнули крепостные стены с рядами дышавших пылью гранатовых и фиговых деревьев. Солнце палило нещадно; исходящий от земли жар терзал Роко, обжигая подушечки его лап, и он раскачивался из стороны в сторону. Мы миновали ряд тутовых деревьев и по каменистой тропинке, избегая колючек и ослиного помета, дошли до оставленных половодьем лужиц, где Роко, не обращая внимания на запах тины и разбегающихся во все стороны лягушек, смог напиться и остудить свои лапы.

Возле водоема, в окружении ребятни с разбитыми коленками, сидел на корточках какой-то человек. Его действия вызывали постоянные, как прибой, восторженные крики. Заинтересовавшись, я остановился: он черпал плошкой грязную воду, проливал ее сквозь темное сито и собирал в стоящую внизу миску чистую воду, которую предлагал детям, чтобы они утолили жажду. Процесс выглядел настоящим чудом: в несколько мгновений мутная вода становилась прозрачной. Вдобавок инструмент этого очищения, фильтр, состоящий из угольной крошки, был черным!

И тут же меня посетило воспоминание о давних временах, когда, сидя возле своего очага, Тибор открыл мне секрет: «Когда твое тело страдает от того, что ты съел, промой его. Питье помогает, но недостаточно. Для очистки огонь более эффективен, чем вода. Он горит у тебя внутри, и это тебя донимает. Прибегни к углю, Ноам. К многократно обожженному углю. К совершенному углю. К углю, который сохранил Дух огня. Он уничтожит незваного гостя».

Я в сопровождении неугомонного, игривого и бодрого Роко, который решил, что мы затеяли забег, поспешно воротился на постоялый двор.

– За работу!

Я набрал деревяшек и кокосовой скорлупы и загрузил все в небольшую кирпичную печь, занимавшую угол двора. После каждого сжигания я вытаскивал головешки и подвергал их новому сожжению. Под конец дня я получил необычайно черный растительный уголь, рафинированный и безупречный.

Назавтра я пестиком измельчил кусочки в ступке. Когда они превратились в порошок, я собрал его и приступил к опытам.

А вечером с облегчением отправил во дворец табличку с просьбой о встрече.

На рассвете они меня приняли. Вытянувшись в струнку, главный распорядитель стоял на приступке возле трона. Утомленная, белая как мел Кубаба опиралась на подлокотники своего кресла, чтобы не соскользнуть. Не удостоив меня взглядом, она невнятно проговорила:

– Ненавижу рано просыпаться. В твоих интересах не будить меня по пустякам.

Я уверенно встал перед ней:

– Твой главный распорядитель передал мне яд Нимрода.

При имени тирана Кубаба приподняла веки. Я протянул Хуннуве флакон:

– Узнаёшь? Этот запах?

Заткнув нос и скривившись, он кивнул. Я властно произнес:

– Смотрите на меня внимательно.

Вырвав флакон из рук Хуннувы, я поднес его к губам. Кубаба воскликнула:

– О нет! Только не это!

Сделав вид, что не расслышал, я проглотил содержимое флакона и бросил его на пол. После чего, склонив голову и скрестив руки, предался молитве и вверил себя власти Богов и Духов.

Царица и ее главный распорядитель в оцепенении