Королевство на грани нервного срыва - Надежда Первухина

— А теперь не хочет?

— На горизонте замаячила новая любовь.

— Ну и хорошо, а то этот Себастьяно пьяница и бабник.

— Оливия!

— Ну чего тебе еще? Ну что ты меня отвлекаешь?

Поссориться еще и с подругой в один день — это дело лихое. Но я его устроила легко. Сказала Оливии нечто язвительное и вышла из библиотеки злая, гнездо шершней. Тут-то мне и подвернулся поворот в коридор винных погребов. А нализаться банановой настойки было делом техники. Плюс коньячная заначка мессера Софуса. Вот в таком-то виде, вихляясь, как баркентина в шторм, я явилась на танцы. Я уже хотела было ринуться в бой, но тут меня цепко обхватила за корму госпожа Глоссария:

— Куда?! Бесстыдница, так нализаться! Ну-ка, идем ко мне.

Рука у Глоссарии — она же бабка Катарина, она же Бабулька железная.

Она привела меня к себе на веранду и сделала особый, отрезвляющий напиток. И пока я его не выпила и не стала нормально воспринимать реальность, она со мной не разговаривала.

— Ох, — наконец трезво сказала я. — Какой стыд!

— Именно. А теперь рассказывай.

— Маттео меня разлюбил.

— И с какого баньяна ты это взяла?

— Он не захотел сегодня со мной пойти на танцы. И мы не целовались два месяца, почти не виделись!

— Дорогуша, ты дура, если считаешь, что влюбленные только и делают, что сюсюкают, целуются и ходят рука об руку. Нет. Они пашут, или ткут, как ты, ткани, или куют железо. Потому что помимо любви со всеми ее прелестями есть еще и жизнь. Повседневная, где надо есть и мыть посуду, стирать белье и рожать детей.

— Ой, я все поняла, поняла… Бабулька, спасибо. Отдельно — за то, что вытрезвили. Надеюсь, Маттео не заметил моей выходки. И Оливия тоже.

— Она-то здесь при чем?

— Я ей пожаловалась, она не вняла.

— Думаю, что и не внемлет. А теперь иди и потанцуй. Не мешай моей личной жизни. У меня визит.

— Жрец?!

— А что такого?

— Но он же как сушеный опенок!

— Нахалка. У всех свой вкус. Я тоже не королевна какая…

Я пошла на танцы и была потрясена. Среди зрителей мялся мой Маттео с букетиком моих любимых одуванчиков.

— Маттео! — пробилась я к нему. — Ты все-таки пришел!

— Конечно, я так соскучился по тебе.

И, осыпав меня одуванчиками, Маттео заключил меня в объятия.

Ох, как мы танцевали! Я подбавила звездной энергии своим ногам и кружила Маттео над землей, а потом мы вообще решили уединиться у меня в доме. Мы пили легкий травяной чай, кормили друг друга ягодами в сливках и вообще вели себя сладострастно.

— Ты ведь выйдешь за меня, Люция? — спросил Маттео, прижимая голову к моей груди.

— А ты не передумал?

— Нет, никогда. Я вижу тебя перед собой постоянно, и от этого мне легче работается. А еще замечательно, что вы с Оливией перестали брить головы. У тебя такие прекрасные волосы. Тиара с фатой будет на них смотреться просто великолепно.

— А у меня еще нет свадебного платья!

— Но милая, нам отпущено всего три месяца! Пора готовиться к свадьбе! У меня так давно готов парадный костюм. Меня снабдил им мессер Софус.

— Все, тогда я тоже что-нибудь придумаю.

— Не что-нибудь, а лучшее платье во Вселенной.

Лучшее платье во Вселенной! Легко сказать. Раздобудешь, а потом тебе кто-нибудь войну объявит из зависти.

С проблемой свадебного платья я обратилась к Хелене. Она так увлеклась шитьем и рукодельем в своей новой жизни, что уже половина населения нашей колонии ходила в ее роскошных нарядах.

— Хелена, — сказала я ей. — Мне нужно свадебное платье.

— Ну наконец-то, — прикусила нитку Хелена. — Вообще-то не тебе одной. Тут такой романчик намечается.

— Моя сестра и Рутбис?

— Вот-вот. И еще один сюрприз.

— Хелена, я могу на тебя положиться?

— Само собой. Кстати, зайди к кружевнице Хельте — она такие кружева плетет. Закажи у нее штуку валансьенских кружев — это будет на отделку платья.

Я все сделала как велено. И окунулась с головой в предсвадебные хлопоты, от которых просто разрывалась. Обед будет? Будет. Значит, надо меню. Какая карта вин? Где нас будут венчать? И главное — кого приглашать на свадьбу? Конечно, у меня нет врагов, но всю нашу колонию разве посадишь за стол?

Чтобы отдохнуть, я приходила к Оливии. Мы метали дротики в бочку, Оливия читала мне стихи своего отца, мы курили кальян, а однажды…

Оливия прочла мне свое стихотворение.

Повторяю.

Оливия.

Сочинила.

Стихотворение.

Девушка, презиравшая поэзию и поэтов!

— Это потрясающе! — воскликнула я. — Но кому ты посвятила это стихотворение?

— Всему Сущему. В благодарность за то, что живу. Мой отец никогда никого не благодарил за свой талант. Да и взял он его силой. А ко мне — само пришло.

— Значит, ты настоящий поэт!

— Но это не значит, что я буду придумывать вам свадебную оду.

— Я не смею об этом думать. Оливия, это так утомительно — готовиться к свадьбе. Ты знаешь, какой длины плотники сделали стол? Ужас. А у главного повара такое лицо, словно я ему первый враг. Наверно, из-за количества салата оливье, которое ему придется приготовить.

Дни шли, валансьенские кружева пришивались к рукавам и подолу, ткалась легчайшая фата, из золота отлили свадебные короны и однажды утром я проснулась и поняла, что сегодня моя свадьба.

— Ой, — сказала я. — Вот до чего дожила.

Явились Хелена, Оливия и Людмила, принялись кричать, что я совсем не готова, и стали лепить из меня невесту. Они суетились, роняли какие-то шпильки и плечики, пластины для корсажа и флердоранж, но вдруг все стихло и меня подвели к большущему зеркалу:

— Смотри, какая ты у нас невеста!

Я смотрела во все глаза. В этом эфемерном создании, сплошь укутанном фатином и кружевами, я едва узнавала себя. Но это было ужасно красиво.