Забудь дорогу назад - Сергей Зверев

Мы покинули деревню и двинулись на юг. Через час мы вышли на дорогу. Самую настоящую дорогу – мощенную щебнем, предназначенную для автомобильного транспорта. Это было первое знаменательное событие. «Голосовать», впрочем, было бессмысленно – машины не ездили. Мы пересекли проезжую часть и отправились дальше – благо лес был разреженный, в нем хорошо дышалось и приятно пахло. Второе знаменательное событие! Корович, перешедший в разряд отстающих, внезапно с шумом выпустил воздух, согнулся, хлопнул себя по коленям, а когда распрямился, взор у него был ясен, а речь адекватна.

– Фууу… – сказал он. – Отпустило, вот же едрить-копать…

Демону наскучило держать Коровича за горло, и он покинул надоевшее тело. Новость была воспринята с ликованием. Анюта бросилась Коровичу на шею.

– С возвращением, Николай Федорович, – прочувствованно сказал я. – Безумно рады видеть тебя в наших рядах. Отныне никаких косяков, верно?

– Но ведь было что-то, не могло нам присниться? – посмотрел он на меня как-то виновато. – Ладно, запретная тема, больше к ней не возвращаемся.

Он глянул на меня свысока и размашисто зашагал вперед – к просвету, за которым просматривалась поляна. Мы с Анютой пожали плечами и зашагали за ним. Он вышел на поляну и словно споткнулся. Постоял, затем попятился, побежал, стараясь не шуметь, обратно. В глазах Коровича застыл испуг.

– Михаил Андреевич, там леший сидит на пеньке. Настоящий леший…

– Отпустило, говоришь? – заметил я с сомнением.

Корович вспыхнул:

– Да голову даю на отсечение, сам посмотри…

Что-то было в его словах – задевающее чувствительные струны. Мы оставили Анюту охранять тылы, а сами стали подкрадываться. На одиноком пеньке посреди живописной цветочной поляны спиной к нам сидело маленькое существо. Расписные лохмотья укутывали тщедушное тельце. Оно сидело неподвижно. Существо при этом не было манекеном или пугалом – о чем свидетельствовала мерно вздымающаяся спина. Существо дышало. Я выразительно посмотрел на Коровича. Корович сделал отсутствующее лицо – дескать, сам разбирайся, мы теперь в мистику не верим.

– Может, не стоит бередить лихо? – прошептала в затылок Анюта, которой, в общем-то, не разрешали подходить.

Я показал ей кулак. Ага, сейчас все бросим, на цыпочках обойдем это чудо, дабы не тревожить его покой. Если откровенно, с некоторых пор меня нешуточно донимал вопрос: существуют ли в природе НАСТОЯЩИЕ лешие? Я покосился под ноги – никакого оружия. Ладно, сойдет и кулак. Набрался храбрости, вышел на поляну.

– Эй, приятель…

«Дух» из русского фольклора буквально рухнул с пенька! Засуетился, завозился, наступил на свои же лохмотья, упал. Покатился колобком, да, видно, разглядел меня, поскольку прекратил совершать нелепые движения и уставился на меня сверкающими глазами. Свалился с головы импровизированный капюшон с заплетенными в ткань веточками побегов. Засиял на солнце глянцевый череп коротышки. Это, видимо, и было третье знаменательное событие.

– Степан… – отвесил я челюсть от изумления.

Уже подбегали остальные, не зная, что и сказать, а коротышка внезапно рухнул на колени, поднял ручки, сжатые в замок, благоговейно воззрился в небо.

– Я знал, о Боже, что ты прислушаешься к моей молитве. Спасибо тебе огромное… Ну, пока, до встречи… Всевышнему я молился перед вашим появлением, – объяснил он свой неординарный поступок. – Просил, чтобы не оставил меня одного. Так он вас прислал…

– Никто нас не присылал, – покосился зачем-то через плечо Корович. А Степан безудержно взвыл, бросился мне на шею. Повисел, спрыгнул, перескочил на Коровича. С Коровича на Анюту, облобызал ее в зардевшиеся щеки, слетел на свой пенек и сразу стал смиренным паинькой.

– Наврал я вам, господа, – признался он покаянным тоном. – Никогда я не был крупным удачливым бизнесменом. И в федерациях никогда не заседал…

– А кем ты был? – расхохотался я. – Сурдопереводчиком в барокамере? Владел лавандовой фермой? Матрасной фабрикой?

Коротышка не обиделся.

– Степан Заболотный! – он презрительно фыркнул и сделал широкий жест короткими руками. – Артист не столь оригинального жанра – получать подзатыльники от похмельных клоунов! Восемь классов образования, отвратительный характер, саркастическое отношение к себе и окружающим. Цирковая семья, папа кроха, мама кроха – ну, и сын… конечно, в папу. Из цирка вылетел в прошлом году, чуть не посадили за драку… Поработал сторожем в зоопарке, но это было так смешно, звери хохотали, как припадочные…

– Ты умеешь драться? – не поверил я.

– Я много чего умею, – с важным видом сообщил коротыш. – Умею фокусы показывать. Вот такой, например… Оп-па! – Коротышка сделал круговое движение руками и показал нам самое настоящее большое и зеленое яблоко. – А теперь вот так. – Повторил круговерть в другую сторону, и яблоко пропало. Голые по локоть руки, и больше ничего.

– Минуточку, – насторожилась успевшая проголодаться Анюта. – Откуда у тебя яблоко?

– Вот же глупая женщина, – рассердился карлик. – Нет у меня никакого яблока. Откуда оно возьмется? Это фокус, понимаешь?

– Да было яблоко! – возмутилась она. – Ты жулик! Давай делиться!

– Ну, вот Матрена неверующая… – Коротышка стащил с себя лохмотья, оставшись в собственной изодранной до дыр одежде, и потряс «маскарадное» облачение. Никакого яблока оттуда не вывалилось. – Повторяю для необразованных – это фокус. Такими яблоками, знаешь ли, дорогая, сыт не будешь.

– Подождите со своими фокусами, – поморщился Корович. – Объясни нам популярно, Степан, какого хрена ты здесь, а не на том свете?

Рассказ Степана много времени не отнял. Одним из немеркнущих его достоинств было умение надолго задерживать дыхание в воде. Рухнув в озеро, он камнем пошел на дно и уже на дне обнаружил, что ни одна пуля его не задела. Он решил и дальше придерживаться того же. Сообразил, что кем бы ни были те демоны, выбежав на берег, они начнут стрелять по воде. Он начал перемещаться, хватаясь за коряги, устилающие дно. За спиной стреляли, пули рисовали забавные черточки в толще воды, но Степана там уже не было. Он вынырнул в стороне, в зарослях камыша. Округа сотрясалась от автоматных очередей (это мы с Коровичем давали жару), а Степан такой далекий от военного дела, да и страшно, когда… страшно, словом, сорвал пустотелую тростинку, ушел под воду, выставив ее на поверхность, и просидел так бог знает сколько времени. Выполз на берег абсолютно без сил и сразу же лишился чувств. Очнулся – темно, жутко, лихорадит. Начал выбираться из прибрежных зарослей, а тут какая-то возня – темные личности, плотоядно урча, чего-то делали (полагаю, это гоблины разделывали труп Дмитрия Сергеевича, но я не стал вставлять свои ремарки). Увлеклись, а рядом валялось какое-то тряпье. Степан продрог настолько, что уже не разбирался в фасонах одежды. Подкрался, схватил и давай чесать, только пятки засверкали. Если и преследовали его, то недолго. Жуткий страх гнал коротышку. Он не заметил никакой сектантской деревни в стороне от кряжа. Бежал по темноте, потом стащил свою одежду, нацепил зловонное тряпье, отплясывал ламбаду, чтобы согреться, нашел какую-то нору, натаскал лапника… Утром натянул просохшую одежду, сверху эти тряпки в качестве камуфляжа и потащился в южном направлении – хоть куда, хоть в рабство, но лишь бы не в этот ужас… Ущелье Айгарач? А что, на нем написано, что ущелье называется Айгарач? Ну, была какая-то дырка в земле, а перед ней деревня, но побоялся коротышка в нее заходить, нырнул в расщелину… Ну, да, припоминает, были какие-то черные деревья, ветерок задувал…