Забудь дорогу назад - Сергей Зверев

– Минуточку, минуточку, – перебил я. – Ты хочешь нас уверить, что безнаказанно прошел через ущелье Айгарач и даже ухом не повел?

– А в чем проблема? – не понял Степан и как-то засмущался, когда все трое сцепили брови и пристально на него уставились. – Дырка как дырка. Ну, померещились мне там пару раз какие-то крики, с кем не бывает…

– Чудеса, – развел руками Корович. – Наш новый друг невосприимчив к магии.

– К какой еще магии? – удивилась Анюта. – Магии не существует.

– А кто видел двух ангелов? – рассмеялся я.

– Так то ангелы, – растерялась она. – Но не магия же…

– Ты видела ангелов? – насторожился Корович. – А ну-ка поподробнее с этого места…

– Воистину, Николай Федорович, – сказал я за Анюту. – Пролетала парочка. Мы тебе когда-нибудь расскажем, но только не сегодня…

– А у вас тут клиника, – изучив наши сложные лица, обнаружил Степан. – А я-то думал, что это только меня переклинило на позывах к Всевышнему… Кстати, господа, вы не станете возражать, если я вольюсь в ваш утомленный коллектив? Осточертело, ей-богу, шарахаться одному. И кушать хочется, не могу уже смотреть на эти лекарственные корешки…

Всю оставшуюся дорогу Анюта ворчала, что она точно видела зеленое яблоко, и пусть ее не держат тут за набитую дуру. Мы прошли несколько верст, углубляясь в лесной массив. Дважды переходили грунтовые дороги. Большая деревня осталась на востоке. С некоторых пор я стал внимательно прислушиваться к интуиции. Последняя долго думала и неуверенно сообщила, что на моем месте не стала бы заходить в деревню. Анюта, уже однажды обжегшаяся, деликатно помалкивала, Корович, лишенный интуиции, призывал немедленно отправиться к людям. Степан высказывал противоречивые идеи. Но все замолкли, когда ветер с юго-востока принес звуки отдаленного боя. Помрачнели, лежали – слушали. Трещали автоматы, прозвучали несколько глухих разрывов. Это было что-то новенькое. А не слишком ли мы спешим воссоединиться с местной цивилизацией? – красноречиво говорили взгляды людей. Из деревни выехали несколько машин (одна определенно была грузовая), взобрались на косогор и исчезли в восточном лесу. Недобрые мысли шевелились в черепе. Мы двигались дальше со всеми мерами предосторожности и вскоре выбрались к большому ромашковому полю. Дорога слева, дорога справа – перпендикулярно первой. Возможно, это была одна дорога, огибающая поле. На юге лес – до него не меньше километра. Выходить на открытое пространство мы посчитали неразумным и решили обойти поле с востока, не сильно отдаляясь от опушки. Но все текущие планы сорвали звуки автомобильных моторов. По дороге с юга нам навстречу кто-то ехал! Принимать решение нужно было срочно. Мы оставили в лесу оробевших Анюту и Степана, дав последнему «лицензию» на применение физического воздействия, если Анюту куда-то понесет, а сами с Коровичем бросились к дороге и залегли в канаве, заросшей репейником. Намечалось четвертое знаменательное событие…

По дороге в нашу сторону, подпрыгивая на ухабах, катили три джипа. Явно не «паркетники» – суровый таежный вариант с полуметровым клиренсом и мощными кенгуринами. Водители спешили. До колонны оставалось метров шестьсот, когда раздался дребезжащий стрекот, и над южным лесом зависла черная точка. Она росла, дребезжание делалось настырнее – и вскоре превратилась в стальную стрекозу, типичного представителя «малой авиации». Вертолет уверенно шел на цель. Отчетливо выделялась яйцеобразная черная кабина, сверкали на солнце полозья. «Ка-26», определил я по контурам. Маневренный, быстрый. Используется где угодно – от опыления полей до разгона несанкционированных демонстраций. Hoodlum, «хулиган» – по классификации НАТО. Кажется, в Улан-Удэ производили эти штуки. Зашевелилось тело в кабине, пришла в движение выносная консоль. Поравнявшись с колонной, пилот направил машину вниз. Забился в припадке крупнокалиберный пулемет!

– Эй, вы что! – орала из леса Анюта. – Жить надоело? Возвращайтесь!

– И впрямь, мужчины! – взывал Степан. – Ну ее на хрен, эту войну!

– Действительно, Михаил Андреевич, – тянул меня за рукав Корович. – Не наша это война. Отступим, пока не поздно?

Мы отползали к лесу, но весь этот кошмар все равно стоял перед глазами. Пули тяжелого калибра вспахали проезжую часть. Водитель головной машины резко вывернул руль. Кто же так делает? На скорости, да еще в неустойчивой к боковым заносам машине… Джип накренился, повалился набок. Бронебойные пули дырявили стальную обшивку. Машина вспыхнула, в считаные мгновения превратилась в пылающий костер. Выбраться из нее никто не успел. Вторая вовремя остановилась. Вертолет завис над горящей колонной, пулеметчик хладнокровно расстреливал бедолаг, попавших в западню. Из замыкающего джипа на ходу выпрыгивали люди в камуфляжном одеянии, но их срезали прицельные очереди. Из четверых ни одному не удалось добежать до леса. Машина съехала в кювет, заглохла. Вертолет по дуге поднялся выше – пулеметчик перезаряжал. Водитель уцелевшего внедорожника врезал по газам! Явная ошибка – им нужно было рвать в лес, кто-нибудь бы добежал… Джип запрыгал по колдобинам, приближаясь к нам. Мы уже сидели в лесу, но вряд ли это служило гарантией безопасности – в случае беспорядочного огня нам могло не поздоровиться. Но джип не успел поравняться с нами. Я видел, как пулеметчик захлопнул патронташную коробку, и «стрекоза» рванулась в бой. Пули со стальным сердечником взорвали обочину, развалили протектор на переднем колесе. Джип вильнул и вывалился в поле. Водителю удалось удержать машину на колесах, но очков ему это не прибавило. Вертолет снижался, похоже, приближалась развязка. На подножку джипа вывалился плотный мужчина, поднял РПК – ручной пулемет Калашникова. Пулемет – одно название, тот же автомат, только магазин вместительнее… Он открыл огонь по винтокрылой машине – за мгновение до того, как открыл огонь пулеметчик. Стрелка снесло с подножки джипа, он взмахнул руками, покатился в траву. Вертолет с ревом прошел над машиной. Сверкнула на солнце кольцевая антенна, смонтированная вокруг фюзеляжа. А ведь попал ныне мертвый стрелок! Из моногондолы на боку фюзеляжа, где находился один из двигателей, заструился черный дымок, уплотнился, превратился в шлейф. Машина закачалась, замедлила ход. Было видно, как пулеметчик ссорится с пилотом. Заскрежетало что-то в моторе. Пилот не рискнул продолжать свои игры. Чадя, как паровоз, вертолет стал удаляться к югу на малой высоте, вышел за границы поля, прошел над деревьями, едва не касаясь их макушек, пропал из вида.

Но радость победы была недолгой. В джипе оставалось только двое – водитель и пассажир. С заднего сиденья вывалился невысокий жилистый мужчина в короткой куртке. Сделал шаг и повалился в борозду. Хотел подняться – закричал от боли. Ногу сломал, а может, подвернул. Водитель, сверкая очками, бросился в обход капота, забрасывая за спину «АК-74». Помог пассажиру встать. Тот обнял его за шею, что-то кричал, показывая на опушку. Но и шага не сделали. Загремели выстрелы. На западной стороне широкого поля показались две машины. Очевидно, и там пролегала дорога. Два внедорожника, внешне похожие на тех, что попали в переплет, но явно приписанные к враждующей партии, катили вдоль далекой опушки. Из них велся плотный огонь. Очкарик повалил пассажира, извернувшись, скинул со спины автомат, хлестнул затвором. Стрелять лежа мешала высокая трава, он вскочил, расставил ноги, ударил длинной очередью. И у этого ума палата – получил свою заслуженную пулю, рухнул мертвецом, сверкнув диоптриями. Стрельба оборвалась. Машины съехали с дороги, взгромоздились на косогор и помчались по кратчайшему расстоянию, давя ромашки. Пассажир, закусив от усердия губу, пытался ползти в нашу сторону. Жирный пот заливал лицо, в широко распахнутых глазах застыла смертная тоска. Я уже видел эти глаза, это лицо, я общался однажды с этим человеком… В короткое мгновение я пережил моральный взлет и падение ниже плинтуса, был удалым молодцом и жалким трусом, перенес тяжелую душевную травму и переосмыслил угрызения совести – в том плане, что моя совесть ни хрена не понимает! Я отдавал себе отчет, что собираюсь убивать людей, которые меня не знают и в данный момент ничего против меня не замышляют, и это убийство, хоть тресни, не оправданное. Я понимал, что шагаю за черту, возврата не будет, отныне я не тот, кем меня привыкли видеть. Мне придется жить в этом дерьме и до конца жизни искать себе оправдание… Я оценил расстояние. Успеем. Как пить дать, успеем. Джипам трудно разогнаться – побьются в бороздах. До человека, на которого велась охота, – не дальний свет, лишь дорогу перебежать.