Хроника стрижки овец - Максим Кантор

Дело было в семьдесят седьмом году под Волоколамском – в деревне гуляла свадьба.

Мужики перепились, и двое из них сели на трактор и пустились гонять по грязным картофельным полям. Выехали на какие-то буераки и провалились в овраг – как оказалось, провалились в фашистский склад оружия, не обнаруженный до тех пор.

Пьяные дурни рассматривали шмайсеры и каски.

Потом напялили каски, взяли ржавые автоматы и вернулись в свою деревню, где свадьба еще гуляла.

Мужики в касках ввалились в прадничкый зал и заорали: «Хенде хох!»

Сельчане обалдели.

И в наступившей тишине вперед вышел некий мужичок и сказал: «Давно вас ждем, а вот этот – председатель колхоза!»

Это реальная история, был суд, пьяниц приговорили (тогда это многие обсуждали) к двум годам, а предателя, выдавшего фашистам председателя колхоза, – к пяти годам лишения свободы. Я помню дебаты вокруг этого комичного случая.

Вчера я опубликовал заметку, пародирующую защитную речь на процессе серийного убийцы Чикатило. Сарказм заметки состоял в том, что мнимый защитник оправдывает преступления убийцы тем, что тот боролся с Советской властью. Кстати, реальный сын реального Чикатило так и делает. И так же далают защитники Власова и т. п.

Легко понять, что мне эта точка зрения не близка.

Вообще говоря, я христианин, католик. Также я социалист, и борьбу с социализмом за капитализм – весьма осуждаю. Те, кто читал хоть что-нибудь из написанного мной и видел хоть одну картину, должны были понять, что написанное о Чикатилло – насмешка над эластичной моралью сегодняшнего дня.

Однако иронию поняли далеко не все. Некоторые (примерно треть) решили, что это серьезно: они были уже подготовлены к тому, что оправдание бандита вполне возможно. Некоторые решили, что я впрямь веду разговор об оправдании. Однако глухота к иронии – не порок. К тому же, возможно, я неудачно написал.

Любопытно иное: еще одна треть читателей признала речь выдуманного адвоката – разумной.

За истекшие годы работа с мозгами граждан была проведена основательная.

Отныне оправдание Власова, Чикатило, любой мерзости – тем, что эта мерзость была осуществлена в качестве сопротивления общей морали коллектива, – такое оправдание теперь возможно.

Здесь вот что важно: мораль – существует как вмененное всем, всему коллективу, обществу, людям – единое правило. Мораль – это то, что превращает правило одного – в общечеловеческий закон.

Случается так, что коллектив принимает бесчеловечные законы – например, племя людоедов, нацистское государство или, скажем, ежовский террор или якобинский трибунал могут провоцировать изменение и порчу общей морали. И тогда одиночка обязан возвысить свой голос – чтобы отстоять мораль, существующую в идеале.

Однако то, что он будет отстаивать, это не его личная мораль – это по-прежнему мораль коллективного общежития, мира, где всякий отвечает за каждого, где уважают стариков и защищают детей. Ибо нет, не существует морали – не общей.

Мораль – это общий закон. Мораль – как частный, приватизированный институт самовыражения – не существует. Это нонсенс.

Надо исхитриться, чтобы нарушение правил общества – принять за моральный поступок.

Но мы уже переучились. Мы столько раз предавали себе подобных – ради денег, карьеры, успеха, прогресса, – что речь адвоката Чикатило показалась многим убедительной.

Так что, если бы сегодня пьяные дураки въехали в село со шмайсерами, то фашистам бы выдали не только председателя колхоза, но и всех сочувствующих колхозному строительству.

Вот, написано премьер-министром:

«Прогрессирующее имущественное расслоение, которое, может быть, было менее рельефным в условиях экономического роста, на фоне кризиса приводит к открытым конфликтам между обеспеченными и бедными людьми. И во многих регионах мира возрождаются вполне, на мой взгляд, экстремистские учения о классовой борьбе, происходят уличные беспорядки и террористические акты», – это цитата из Медведева.

Автор фразы «свобода лучше, чем несвобода» говорит, что, хотя классы и есть (имущественное расслоение обозначает классовое расслоение) – тем не менее надо считать классы яко небывшими.

То есть, классы есть, но их как бы и нет. Классы не надо признавать за таковые.

На первый взгляд это слова безумца.

Однако, скорее всего, данное пожелание будет принято к сведению обывателями: сознание обывателя расшатано настолько, что обыватель готов признать, что в его сегодняшней судьбе виноват Маркс, придумавший классовую борьбу; что Ленин костлявой рукой из гроба уворовал его пенсию, что Россия – это Европа, что цивилизация на свете одна, что зима – это лето, классов не существует, а если Абрамович богаче нас – это потому, что он открыл Северный полюс и получает премию от академии наук.

Некогда Пушкин написал, что мы все глядим в Наполеоны, но это неправда: никто из нас не хочет придумать кодекс законов, да и не способен. Когда выходим на митинг, мы первым делом сообщаем, что программы у нас нет – а вышли мы просто так, для необременительного самовыражения.

Законов придумать не можем – но вот опровергнуть закон, сказать, что явления природы нет, хотя оно есть, – это бывает.

Чернышевский поправил пушкинскую формулировку, сказав, что в каждом русском сидит не Наполеон, а маленький Батый. Но и это неправда: в либеральные батыи идут особо одаренные, а рядовые граждане довольствуются небольшими размерами уворованного. Батыю надо сражаться.

Нынешний баскак знает только процент прибыли.

В каждом сидит не Батый, и тем более не Наполеон, – в каждом российском гражданине сидит маленький Сердюков. И не потому, что бывший министр обороны (что пока не доказано) потворствовал мздоимству.

А потому, что министром обороны, премьер-министром, писателем, политиком, общественным деятелем – сегодня может стать любой. Сердюков есть доказательство высокой гражданской проходимости.

Набор убеждений и взглядов до того прост, что его можно освоить за пятнадцать минут.

На экране компьютера имеется опция «корзина» – туда валят все плохое. И в мозгу обывателя сделали соответствующий резервуар, куда поместили все зло мира. Зло называется «тоталитаризм», его воплощал коммунизм.

У русской интеллигенции имеется история борьбы с диктатурой. Однажды российскому интеллигенту потребовалось сделать умственное и нравственное усилие, чтобы понять: советская власть лицемерна, скрывает правду о терроре и лагерях. Это было героическим умственным процессом – интеллигент сформировал свое сознание вопреки идеологии.

Обвинение советской власти справедливо – но, как и всякое суждение, и данное суждение требует уточнений, обдумывания, дополнений.