Самоубийство Пушкина. Том первый - Евгений Николаевич Гусляров

того же года комиссия военного суда постановила следующую сентенцию:

“Комиссия военного суда находит виновными: писаря Дубовцова — в намерении отречься от Бога и православной веры, в посягательстве уже на исполнение этого преступления и в пьянстве; а рядового Седельникова в склонении Дубовцова к такому преступлению, в чем он изобличается письменными наставлениями, по коим Дубовцов намеревался учинить отречение, и в пьянстве, но как из обстоятельств видно, что означенное преступление учинено ими в первый раз из легкомыслия и более от пьянства, то военно-судная комиссия приговорила: прогнать их сквозь строй каждого через пятьсот человек по три раза”.

Управляющий с. — петербургскою комиссариятскою комиссией во мнении своём полагал: “Дубовцова лишить унтер-офицерского звания, обоих прогнать сквозь строй через пятьсот человек по одному разу, и как неблагонадежных к комиссариятской службе выписать в другое ведомство”.

Генерал кригс-комиссар, генерал-майор Храпчев, в мнении своем полагал: “Так как преступление Дубовцова обнаруживает отсутствие рассудка от пьянства, а вина Седельникова, за несознанием его, недостаточно доказана, то Дубовцова наказать розгами 200 ударов и, разжаловав в рядовые, отправить в арестантские роты на один год; Седельникова наказать 100 ударами розог и тоже отправить в арестантские роты на один год”.

10 января 1841 года генерал-аудиториат решил:

1) Писаря Дубовцова за означенное его преступление, лишив писарского звания, наказать розгами 200 ударов и отослать к духовному начальству для поступления с ним по церковным правилам, а потом обратить его на службу во фронт, по распоряжению инспекторского департамента.

2) Суждение о рядовом Седельникове, подозреваемом в наущении Дубовцова к отступлению от Бога и православной веры, за смертью Седельникова, оставить».

* * *

…Жеманный кот, на печке сидя,

Мурлыча, лапкой рыльце мыл.

То несомненный знак ей был,

Что едут гости.

Так в «Евгении Онегине» заявлено об одной из «кошачьих примет». К сожалению, Пушкин не сообщил, какого цвета был кот у Татьяны. Если он был чёрный, то хозяйка, несомненно, выбрасывала его за порог своего дома во время грозы, поскольку молниями небесные стрелки целят в дьявола, прикинувшегося этой симпатичной животиной, и, промахнувшись, могут спалить жильё, или нечаянно причинить какой другой вред человеку. Татьяна могла знать и то, что нельзя возить чёрную кошку на лошади, чтобы та не околела; что, если кошка чихнет и это услышит невеста в день свадьбы, то быть доброй семейной жизни, а если кошка чихнёт в любой день помимо свадьбы — зубы заболят…

…Свист — дело разбойничье. И даже когда человек насвистывает ради забавы и от скуки, это воспринимается как примета недобрая. Пушкин и это знал. Разбойничий посвист всегда означал угрозу кошельку. Так и стоят в суеверном знании нашем свист и убытки рядом:

«Приезжий не спрашивал себе ни чаю, ни кофию, поглядывал в окно и посвистывал к великому неудовольствию смотрительши, сидевшей за перегородкою.

— Вот Бог послал свистуна, — говорила она вполголоса. — Эк насвистывает, чтоб он лопнул, окаянный: басурман.

— А что? — сказал смотритель, — что за беда, пусть себе свищет.

— Что за беда? — возразила сердитая супруга. — А разве не знаешь приметы?

— Какой приметы? что свист деньгу выживает? И, Пахомовна, у нас что свисти, что нет: а денег всё нет как нет».

Так растолкована эта примета в «Дубровском».

…Было одно верное средство у русского человека от коварного действия разнообразных зловещих примет, от козней нечистой силы. Перекрестится христианская душа — и отступают наваждения, злые предвестия теряют силу.

«…Он (Пугачев) взял стакан, перекрестился и выпил одним духом».

Всякий, не осенённый крестом, сосуд и даже стакан с водкой считался нечистым. Причину того объясняет старая христианская притча, рождённая в Поволжье… Святой человек Андрей Блаженный встретил как-то беса, замурзанного и до непотребства выпачканного.

— Ты бы хоть в реке искупался, — посоветовал святой, — и вольно тебе в такой мерзости обретаться?

— К реке меня ангел не пускает, а велит мне искать хозяйку, у которой кадка, ведро аль стакан непокрытый и крестом не огражденный стоят, там и обмываться. Вот и ищу…

И вот какая выходит из того малого символа значительная вещь. Человек, осенивший себя крестом животворным, верил в нерасторжимую связь свою с какими-то вечными началами. Это вера представляется мне величественной. Она возвышала человека до понимания себя как части этого бесконечного мира, заставляла жить его теми моральными законами, без которых гармония этого мира была бы невозможна. Как бы ни называлась эта вера, замечательна она тем уже, что убеждала — от соблюдения её каждым отдельным человеком, от его жизненного, уклада зависит здоровье целого мира. Как нам не хватает этого сегодня… И человек вёл себя соответственно. Был совестлив и честен в высшем, вселенском значении этого понятия. Он ощущал себя существом, находящимся под неусыпным наблюдением всевидящего ока, принадлежащего вечному и беспредельному разуму. Старался наладить в собственной душе и в отношениях с окружающим миром, с соседом, наконец, ту стройность и порядок, которые интуитивно угадывал в законах и строении всего необозримого мира. И если мы вспомним, что крест — это далеко не изобретение христианства, что он вечно сопровождал славянина, будучи языческим рисованным синонимом солнца — того самого всевидящего ока природы, что в понятиях самых отдалённых наших предков он был другим поименованием вечности, бессмертия, чистоты, был даже символом мужского начала и достоинства, откуда и перешёл в современную генетику как графическое изображение сильного пола и живого семени будущих поколений, то мы должны будем согласиться, что существовавшая ещё недавно воинственная наша неприязнь к этому знаку никак не согласуется ни с историей предков, ни с развитием нашей души.

Колоссальное количество важных поводов перекреститься было, например, ещё у моего деда, уже пережившего и коллективизацию, и сталинский коммунизм.

Повесивши мне в пятилетнем возрасте на шею маленький латунный крестик на гайтане, он обязательно заставлял, например, креститься при грозе. Какие удивительные по буйству грозы обрушивались тогда на нашу деревеньку. Видно, много бесов скопилось у нас, поскольку дед объяснял, что Илья Пророк или Михаил Архангел молниями истребляют именно их. И те, спасаясь, прячутся за человека, и тогда по неловкости эти гневные святые могут убить и безвинного, забывшего оградить себя крестом от беды. Но не спасал тогда и крест, особенно от земных архангелов, объявивших невиданный поход против народа и в каждом видевших того, непереносимого для себя, беса…

Как утверждают, Пушкин религиозность свою не подчёркивал строгим соблюдением обрядности. Может быть, потому и слыл чуть ли не до самой смерти своей язычником. Но крестное знамение наверняка и для него было делом важным. И особенно потому, что оно разрушало и приостанавливало действие примет и наваждений, которые так часто руководили