Корректировщики - Светлана Прокопчик

На перекуре Митрич о чем-то спорил с Царевым, Павел уловил только конец реплики:

— …вот ты сам спроси у Илюхи — он тебе подтвердит.

— А и спрошу! — завелся слегка поддатый Царев, потянув из кармана телефон.

— Царев, имей совесть! — осадил его Лоханыч. — Тебе ж ясно сказали: Илюха сегодня с девушкой. Оставь парня в покое.

— Да он уже дома, наверное, — сказал Сашка. — Часа два прошло, успел доехать-то.

— Ну и что? — воззрился Царев.

— Ничего. Девушку проводил и уже свободен.

— Ага, проводил, — скептически заметил Царев. — Ты не смотри, что Илюха таким скромником выглядит. Он своего не упустит. Это ты его просто не знаешь, потому иллюзии питаешь на его счет.

— А мне не надо знать его, — парировал Сашка. — Достаточно знать эту девушку. А девушка — очень строгих правил.

— Да? — с явным сомнением спросил Царев. — Это кто такая?

— Из нашей группы. Ольга Пацанчик.

— Кто?! — в один голос спросили Царев, Лоханыч и Павел.

Павлу показалось, что его ударили. Илюха Моравлин — и Оля?! Ему даже в голову не могло прийти, что такое возможно… И почему-то сразу поверил, что Сашка не приврал, и это не совпадение — мало ли кто с кем в метро идет? Тем более, Оля и Моравлин живут рядом. Нет, тут он нутром почуял, что вместе они были вовсе не потому, что им так жилье распределили. Вот, значит, почему Оля в последнее время так изменилась. Резко. Он-то, дурак, думал, что после удаления антикорректора в лице Риты. А оказывается, там Моравлин постарался.

Царев внезапно зашелся не слишком трезвым смехом. Хохотал до слез, Павел неодобрительно на него посматривал, не сумев распознать причину веселья.

— Сейчас… — сказал Царев. Отсмеялся, вытер выступившие слезы. — Слушайте, это ж натуральный безопаснический анекдот! Короче, дело было так. Сидит у меня дома Моравлин. Веселый такой. Мне звонят из Московья, так и так, человек к нам переводом идет. Моравлин мне и говорит: не один, а двое, парень и девчонка, девчонку зовут Ольгой. На следующий день я узнаю — все в точности совпадает. А мне из-за этих москвичей ректор чуть голову не оторвал. И тут мне на глаза Моравлин попадается и заявляет, что он, типа, пошутил! Я психанул и говорю, что я тоже шутить умею, а посему возиться ему с этой Ольгой! Нет, и что получается?! Возится!

— А я тебе сейчас вторую часть этого анекдота расскажу, — негромко сказал Лоханыч. — Стоим мы вот на этом самом месте с Илюхой, он мне и говорит, что у него глюки: показалось, что на подоконнике “Ольга” красиво написано. Дело было весной, а осенью приходит ко мне и давится от смеха: мол, Цареву этот глюк в измененном виде пересказал, а тот возьми да сбудься!

Павел только прикрыл глаза. Значит, его надеждам сбыться не суждено. С такими знаками не поспоришь…

— Я не знал, — посерьезнел Царев. — Слушай, так что, получается, Оля какую-то роль играет? Если насчет ее появления Поле предупредило?

— Трудно сказать, — уклончиво ответил Лоханыч. — Тут мы втроем стояли. Гошка переживал из-за Вещего, Семенова и Скилдина — это третьего марта было, в прошлом году, — я волновался, как бы Гошка не начудил, а Илюха личную драму переваривал. Может, Поле ему и подсказало таким образом, что рыдать-то из-за Сердюковой не стоит.

— А знаешь, у меня еще одна мысль появилась, — с сомнением сказал Царев. — Еретическая, сразу говорю. Если это третьего марта было…

— Пойдем, — перебил его Лоханыч. — Потом поговорим. А то нас женщины выпотрошат. И будут правы, потому что сегодня их день, а не Вещего Олега.

Павел осторожно придержал Сашку, чтоб тот задержался, тихо спросил:

— И давно они так? Я имею в виду, Оля с Моравлиным.

Сашка отвел глаза:

— Давно. Помнишь случай с комбайном? Оля ж со свидания такая расстроенная бежала. И Моравлин совершенно не в себе был, хоть и притворялся, что все нормально. Они поссорились, по-моему. Я не сразу понял, только когда Оля разговаривать с ним по телефону не стала.

Ч— черт… Ужасно то, что именно такая схема событий и примерещилась Павлу в тот вечер. Тогда списал на самовнушение и ревность.

— Почему раньше не сказал?

Сашка отвернулся. Долго молчал.

— Не знаю. Веришь? Просто не знаю, почему. Не хотелось.

Праздник был испорчен безнадежно. Павел вернулся в офис, кому-то механически улыбался, пил тосты, делал все, что от него требовалось. На белый танец его вытащила Машка Голикова. Которая, между прочим, училась в одной группе с Моравлиным. Павел подавил зверское желание немедленно выпытать у нее все сведения о вероятном противнике. Машка почувствовала:

— Паш, держи себя в руках. Я знаю, это тяжело. Но тебе с ним еще работать.

— Но почему?! — не выдержал Павел. — Почему? Я знаю ее два года, она никогда в жизни вот так быстро ни с кем не сходилась! Всего-то два месяца прошло! И она никогда не держала себя с парнем свободно. Чтоб вот так, на глазах у всех, чтоб все видели, что она уехала с ним…

Машка вздохнула:

— Я понимаю. Не знаю, успокоит тебя или нет… Так решило Поле.

— Ага, — саркастически заметил Павел, — а Моравлин — корректировщик. Так что не Поле так решило, а Моравлин.

— Ты только ей этого не говори, что он корректировщик, — испугалась Машка. — Подумает черт знает что… И ничего он не решал. Не мог. Корректировщик может так подправить, что два человека встретятся или не встретятся, но он не может задать те эмоции, которые люди испытают при встрече.

— Да все это ерунда! До сих пор никто не знает, что такое Поле и как они его корректируют! Они сами не могут сказать, что они делают и как! Каждый отсебятину несет! Может, мы выдумали это Поле, а на самом деле тот снимок, который сделал Алтуфьев, к нашему Полю никакого отношения не имеет! Может, корректировщики совсем другим занимаются, а мы уж придумали объяснение. Неправильное, зато понятное всем нам. А они над нами смеются!

Машка погладила его по плечу. Ласково, участливо, матерински.

— Паш, тебе, наверное, лучше сейчас пойти домой. Или не домой, а посидеть где-нибудь с надежным другом. Или, хочешь, я попрошу Лоханыча с тобой поговорить? Будет легче.

— Мне не нужно легче. Я не институтка какая-то, чтоб жаловаться и утешения искать. Сам разберусь, — буркнул Павел.

Но все-таки оставил веселую компанию. Добрались с Сашкой до ближайшего частного кафе, Сашка взял пива, а Павел — водки. По старой испытанной технологии решил горе залить.

Почти ни о чем не говорили. Павел погрузился в свои мысли, а Сашка просто составлял фон. Или отгораживал его от мира. Неважно. Важно, что его присутствие было нужным.

Потом Павел позвонил Рите и сказал, что сейчас приедет. Сашка от комментариев воздержался и в компанию не набивался.