Безмолвные узницы - Илана Касой

гостиную и садится на диван. Брандао наполняет высокий стакан льдом и окропляет камни своим любимым виски – Natu Nobilis. Он садится в кресло, менее чем в метре от нее, лицо его выражает усталость.

– Спрашивай, – предлагает он. – Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать.

– Кто эта женщина, Брандао? Твоя первая жертва?

– Это не жертва.

– Тогда кто?

– Моя мама, маленькая пташка, моя мама, – его голос звучит хрипло и тихо, словно у человека, идущего по минному полю. Отвечая, он даже не может смотреть на нее.

– Твоя мама?

– Человек, которого я любил больше всего на свете. И та, которую я ненавидел больше всего.

– У этой женщины – мое лицо, Брандао! Ради бога, почему ты мне ничего не говорил?

– А что я мог сказать? – Брандао засовывает в стакан указательный палец, вращая лед, словно это помогает ему думать. Обсасывает палец и делает большой глоток виски, морщась, когда жидкость стекает в его горло. Между ними повисает молчание, которое становится все более и более невыносимым, так что он продолжает говорить, не дожидаясь ее вопросов:

– Пока она была рядом, она была лучшей мамой в мире. Потом… Она сбежала, удрала, обещала забрать меня и так и не вернулась. Предательница. – В его голосе звучит гнев, рот искривляется в гримасе. Брандао допивает виски и встает, чтобы наполнить стакан. Жанета понимает, что история не будет развиваться в хронологическом порядке, подобно идеальному повествованию. Ей нужно тщательно продумать следующий вопрос:

– Твоя бабушка все еще с тобой. Вот почему она испугалась, когда увидела меня. Она подумала, что я – твоя мама, верно?

– Да, – отвечает он с ностальгической улыбкой. – Я много лет не вспоминал о своей матери…

– Как ее звали?

Брандао ерзает в кресле, ему неудобно. Жанета понятия не имеет, как долго ее муж будет оставаться таким спокойным и отвечать на ее вопросы. Чтобы отвлечься от воцарившейся тишины, она встает, берет еще льда, открывает пакет чипсов и приносит бутылку виски.

– Анахи, но мы звали ее Ана, – отвечает он, открывая бутылку. – Я родился, когда ей было всего тринадцать, она едва не умерла при родах. Обо мне всегда заботилась бабушка.

– Твоя бабушка индейского происхождения, это нельзя не заметить. Она всегда ходит голой?

– Для нее это нормально, пташка.

– Даже несмотря на то, что она так долго живет вне племени?

– Моя бабушка никогда не уходила из племени, ее оттуда вырвали, похитили. Но это мое дело, неважно.

– Давай, расскажи мне, Жизнь…

– Хватит скучных вопросов, – говорит он с некоторым раздражением. – Я не хочу больше ничего рассказывать.

Она подтаскивает к себе первую попавшуюся подушку, прикрываясь, откидывает голову на диван и ждет, пока он выпьет еще и расслабится. Затем снова смотрит на Брандао:

– Нет такой вещи, как твои дела. Теперь, с нашим сыном, наш мир един, Жизнь моя. Поделись со мной.

– Эта история не имеет к нам никакого отношения, вот и все. В ее племени любому, кто рождался с физическим недостатком, суждено было умереть. Похоже, это было милосердие, чтобы дух не страдал от дефектов тела. – Жанета уже знает это, ей рассказала Вероника, но все равно делает вид, что удивлена и шокирована:

– Твоя бабушка выжила…

– Туда приезжал знаменитый фотограф, делал снимки по заказу международного журнала. Он был против, похитил мою бабушку и увез ее на свою ферму в Сан-Луисе, Мараньян. Она была еще ребенком, и с этим ублюдком прожила всю жизнь.

– С ублюдком? Но разве он не спас ей жизнь?

– Ты наивна, женщина, – качает головой Брандао. – Он держал мою бабушку в качестве рабыни, скрывал ее в лачуге на заднем дворе, она была заперта в ловушку собственного невежества. Он насиловал бедняжку, когда хотел. Так родилась моя мама.

– Почему она так и не сбежала?

– Трудно объяснить, что творится в голове индейца. Она была маленькой девочкой, когда он забрал ее. Она не говорила по-португальски. На самом деле, до сих пор не говорит, разве что несколько слов, которые выучила то тут, то там. Идти было некуда, она бы не выжила, не могла и вернуться назад. И что, по-твоему, она могла сделать? Смирилась, вот и все. Она приняла свою судьбу. Потом появилась мама, потом я… Время летит быстро, пташка.

– Но твоя мать не осталась, правда? Твой отец вытащил вас оттуда?

Брандао напрягает мышцы, и Жанета понимает, что задала неправильный вопрос. Он встает, отставляя стакан в сторону:

– Пойдем спать. Хватит болтать.

– Нет, Жизнь. Закончи рассказ. – Она берет его за руку, но Брандао вырывается:

– Ты слишком глупа! Как думаешь, кто мой отец? Принц, который явился спасти нас обоих?

Жанета пытается осознать невообразимое, но поняв, приходит в ужас. Обнимает мужа, обхватывает его лицо ладонями. Здесь, перед ней, мужчина, которого она не знала. Брандао наконец открывается ей как друг – возможно, Святая подает знак, что с этих пор все пойдет по-другому. Жанета ведет мужа к дивану и вынуждает его положить голову на ее колени.

– Я понимаю, что тебе больно рассказывать эту историю. Но я на твоей стороне, Жизнь, – говорит она, гладя его бритую голову, лаская его. – Я на твоей стороне, что бы ни случилось. Как вы с бабушкой оказались здесь, в Сан-Паулу?

– Я больше не хочу говорить.

– Ты знаешь, что я никогда не осуждала тебя, Брандао. Моя любовь безусловна.

– Я прикончил ублюдка. Моего отца и деда одновременно. Если хочешь знать, это был первый раз, когда я это сделал. Я понял, как хорошо может быть, если избавишься от такого гнилого человека, как он.

– Ты прав, – говорит Жанета, тяжело сглатывая.

– Моя мама сбежала из дома и так и не вернулась. Я тоже сбежал, закончил военное училище в Сан-Паулу, но вернулся туда, чтобы выполнить свое обещание. Я убил сукина сына и спас бабушку. Она заслуживает достойной жизни, хоть под конец.

– А звали этого фотографа… Антунес Брандао?

– Разумеется, нет! Он меня не признал. Здесь, в Сан-Паулу, мне помог один джентльмен, Клаудио Антунес Брандао. У него никого не было, и он заботился обо мне, пока не умер, достаточно долго, чтобы я успел повзрослеть. Он дал мне имя.

– Значит, у тебя тоже было индейское имя?

– Мануа.

– Мануа? Красивое!

– Мануа умер в тот день, когда я стал Брандао. Того мальчика больше нет.

Он выскальзывает из объятий и молча тянет Жанету в спальню. Ей больше нечего сказать. Она постарается, чтобы плохие мысли не помешали ее счастью. «Это был первый раз, когда я это сделал», – говорил он. Сейчас это не имеет значения. Брандао