Дыхание земли - Роксана Гедеон

– Я уже стала герцогиней, сударыня, – сказала я холодно. – Мы обвенчались сегодня утром, так что изучать вам меня придется, исходя из свершившегося факта.

Накрашенные брови старухи приподнялись.

– Что это значит, Александр? Вы обвенчаны? Отец Ансельм готовился обвенчать вас сам завтра утром.

– Мадам, – с мрачным видом ответил Александр, – мы действительно обвенчаны. Если вы спросите, почему, я скажу, что такова была ситуация. Перед вами моя законная жена, мадам дю Шатлэ, герцогиня и новая хозяйка поместья.

– Видимо, – произнесла старуха, – последнее сказано на мой счет, не так ли, Александр? Я должна уступить дорогу де ла Тремуйлям. О, я всегда им уступала!

– Полагаю, – прервал ее герцог, – пора приступать к ужину.

Он, видимо желая прекратить разговор, позвонил. Вошли лакеи с салфетками, ввезли столик с подогретыми блюдами. Я повернулась к старухе.

– Мадам, – сказала я, – вы уже дважды упомянули де ла Тремуйлей. Это имя дорого мне, и я не знаю, какие у вас основания говорить о них с неприязнью.

Тяжело ковыляя к столу, она обернулась. Губы ее приоткрылись в усмешке, показав целый ряд великолепных зубов – без сомнения, искусственных.

– Мое имя – герцогиня де Сен-Мегрен, милочка, и мы с вами в куда большем родстве, чем вы предполагаете. Я – Анна Элоиза, голубушка, дочь принцессы Даниэль и, видит Бог, родная сестра вашего расстрелянного отца.

Прекрасно понимая, какое впечатление произведет на меня это сообщение, старая герцогиня с достоинством заняла свое место.

Ошеломленная, я сразу вспомнила рассказ Маргариты. Это та самая Анна Элоиза, которую мой дед Жоффруа отверг ради ее матери, принцессы Даниэль. Моя родная тетка! Даже покойная маркиза де л'Атур не была мне роднее. Анна Элоиза вышла замуж за герцога де Сен-Мегрена и родила ему одиннадцать детей – так говорила Маргарита… Я сразу поняла, почему та так недолюбливает де ла Тремуйлей: из-за поступка моего деда. Но я-то тут при чем? Мне все это казалось ужасно древним, какими-то замшелыми дрязгами…

– То-то, моя дорогая! – решительно продолжала Анна Элоиза, пока служанка поправляла салфетку у нее на груди. – Вы, я вижу, понятия не имеете, за кого вышли замуж. Моя третья дочь, Эмили, вышла замуж за герцога дю Шатлэ и родила ему двух сыновей. Упокой Господи ее душу! Эти сыновья нынче ездили за вами, милочка, и один из них – Александр, мой внук, а ваш, стало быть, двоюродный племянник!

Я метнула изумленный взгляд на герцога. Было так необычно сознавать, что между нами есть какие-то родственные связи, и тем более что он мой двоюродный племянник… Я растерялась. Возможно ли это? Пытаясь прийти в себя, я подошла к столу и в замешательстве остановилась, не зная, куда сесть. В этом доме, как я поняла, все подчинялось традициям.

Герцог тронул один из стульев.

– Это место – ваше, герцогиня, – сказал он сухо, не проявляя ни малейшего интереса к разговору.

Сам он сел во главе стола, а мне было отведено место по его правую руку. Я села, быстро вспоминая, как следует вести себя за ужином – настоящим аристократическим ужином, и чувствуя себя не совсем уютно под взглядом Анны Элоизы. Она смотрела на меня с какой-то веселой злостью.

– Вот так-то, племянница! – протянула она. – Нельзя сказать, что мне по душе де ла Тремуйли. Но я стара, с моим мнением не считаются. Что ж, мой внук выбрал вас. С этим придется смириться и мне, но я предупреждаю, что не рада вашему появлению в этом доме, вовсе не рада.

Я беспомощно взглянула на Александра, не зная, как быть. Я теперь поняла, что Анна Элоиза – его бабка, и она всегда всем распоряжалась в этом доме. Как мне себя вести, чтобы не обидеть его? Мне предстояло жить в этом доме долго. Но даже если я настроена миролюбиво, я не собираюсь молча терпеть обиды. Я ждала, когда он вступится за меня. Ведь он теперь мой муж.

Ожидание было напрасным. Александр сидел, не выражая никаких чувств, и лишь молча играл ножом. Он не намеревался становиться ни на одну сторону, это я поняла.

Дверь в столовую распахнулась, вошел дворецкий в алой ливрее.

– Его сиятельство герцог дю Шатлэ!

«Еще один герцог? – подумала я, недоумевая. – Сколько же у него родственников?» Мои мысли были резко прерваны. В столовую прихрамывающей, но быстрой походкой, еще полный энергии, вошел старик лет семидесяти, морщинистый, худой и высокий. Улыбка была на его лице. Одет он был небрежно: явился в столовую без камзола, только в жилете. Парик был напудрен лишь с одной стороны. Идя, он заметно сутулился.

За ним с несколько обеспокоенным видом шествовал лакей, неся на руках камзол, который старик, очевидно, не пожелал или забыл надеть.

– Сударь! – повторял лакей. – Опомнитесь, сударь!

– Прочь! – весело вскричал старик. – Могу ли я думать об этом, присутствуя на таком событии!

Лакей удрученно остановился. Старик повернулся к нам. В эту минуту я заметила, как нервно дернулась щека у моего мужа, который все это время проявлял полное бесстрастие. Но он ничего не сказал.

– Что такое, господа, почему я ничего не слышу? – вскричал старый герцог. – Бейте в барабаны! Трубите в трубы! Сзывайте всех на бой! Разве не так поступают на рыцарских турнирах?

Я невольно вздрогнула и взглянула на Александра. Он молчал, и лишь его пальцы сильнее сжали нож.

– Отец, – сказал он наконец, – это не рыцарский турнир, Прошу вас, садитесь ужинать. Турнир будет завтра.

Старик как ни в чем не бывало сел. У него было необыкновенно доброе лицо, а нос даже длиннее, чем обычно у дю Шатлэ. Совершенно белые брови нависали над веселыми серыми глазами.

– Отлично, господа. Раз мой сын так желает, будемте ужинать. Я не видел сына тридцать лет, господа, и я рад делать все так, как он говорит. Кстати, а где моя уважаемая супруга? Почему она не вышла?

– Мама нездорова, отец, – сквозь зубы произнес Александр.

Лакей тем временем бесшумно наполнил мою тарелку. Облегченно вздыхая, я опустила глаза. Я успела понять, что отец Александра, по-видимому, не совсем душевно здоров. Надо же… Эти Белые Липы, при всей их роскоши, явно не счастливое место. Злобная герцогиня, помешавшийся старик…

– А кто эта юная дама за столом? – спросил старый герцог. – Может быть, это племянница Эмили?

– Отец, это моя жена, – ответил Александр.

– Ах да! Я не смог присутствовать на свадьбе. Но я ничего не забыл, уверяю вас. Я прекрасно помню, что вы должны были жениться.

Для этого старика, как я поняла из его возгласов, настоящее существовало только в прошлом. Он поминутно спрашивал о своей жене Эмили, которая, как я знала, уже много лет назад умерла. Пожалуй, только этот старик и говорил за столом, и то благодаря тому, что впал в детство. К ужину присоединился еще священник, отец Ансельм, тучный, страдающий одышкой. Он высказал сожаление, что мы уже обвенчаны, не воспользовавшись его услугами, и просил меня чаще посещать церковь. Я чувствовала, что отец Ансельм – человек вполне мирской, веселый, слегка бесцеремонный, но нынешний вечер был так мрачен, что и ему связал язык. Рассказав несколько веселых историй и увидев, что не вызвал этим особого энтузиазма, он замолчал и принялся за еду.