Дыхание земли - Роксана Гедеон

– О, сударь, – проговорила я почти с сожалением, – боюсь, что ваши надежды будут разбиты: я не смогу подарить вам ни любви, ни нежности, ни семейного покоя; и не потому, что не хочу этого. Я просто не могу. Для счастья нужны силы, а я исчерпала себя до дна.

Он улыбнулся.

– Счастье – это не испытание, никакие силы для него не нужны. Следует лишь довериться, верить. Позволить другому сделать вас счастливой.

– Вы хорошо говорите, – прошептала я с улыбкой, чувствуя в эту минуту к нему почти симпатию. Странно, до чего разным может быть этот герцог.

Улыбка исчезла с его лица.

– Увы, сударыня, счастье, если оно и будет, начнется наверняка не с сегодняшней ночи.

Не понимая, я смотрела на мужа.

– Мадам, я должен сделать признание.

– Оно касается меня? – прошептала я, настороженная его серьезным тоном.

– В большей степени, чем вы предполагаете.

– В большей степени? Но, Боже мой, мы ведь раньше даже не встречались.

Я приподнялась на подушках, недоверчиво глядя на герцога. Опасения снова проснулись во мне, симпатия исчезла.

– Сударыня, эмиссар, которого вы тщетно ждали от графа д'Артуа, – это я.

Герцог сказал это решительно, смело, открыто, словно заранее приготовился к взрыву. Ошеломленная, я смотрела на него. Приходилось вспоминать каждое слово, чтобы понять, чтобы вместе слова породили смысл.

– Повторите, что вы сказали? – прошептала я пересохшими губами.

– Я – эмиссар принца, который был послан за вами. Я…

Он не договорил. Резким движением я рванулась вперед, размахнувшись, закатила ему пощечину. В это мгновение я убила бы его не задумываясь. Кошмар того, что случилось, не укладывался у меня в голове. Недоразумение было слишком чудовищно, обман слишком изощрен…

– Вы… мне… лгали?

Я произнесла это по слогам, ибо говорить связно была не способна. Он поднялся, отошел к окну, явно не желая получить еще одну затрещину.

– Я лгал, ибо не видел другого способа жениться на вас.

Глаза у меня округлились, к щекам прихлынула кровь.

Холодная, безумная ярость накатила на меня мощной волной, сковала все мысли в один ледяной клубок. Я сжала кулаки.

– Вы мерзавец, – прошептала я, глядя на Александра с ненавистью. – Если вы действительно сделали это, вы сукин сын! Вы подлец!

– Вы неправы, – резко сказал он. – Кроме того, я ваш муж.

– Муж! – вскричала я, задыхаясь. – Не смейте напоминать, что я вышла замуж за жулика! Вы мошенник! Самый гнусный тип из всех, кого я встречала. Ни один якобинец не сравнится с вами в подлости!

У меня туманился разум при одной мысли о том, что я потеряла. Я навеки утратила чудесного мужчину – графа д'Артуа, лишилась Эдинбурга, виллы на берегу залива и террасы с розами! Лишилась счастья, великолепных ночей, графского остроумия, обаяния, лишилась любви…

У меня не хватало сил полностью поверить, в какую дикую, невероятную ловушку я попала. Я даже засмеялась безумным смехом и тут же умолкла. Потом подняла голову и взглянула на Александра с такими ненавистью и презрением, что мой взгляд был способен испепелить кого угодно.

– Вы жулик, – прошептала я с отвращением. – Вы не только солгали. Вы еще и украли чужие деньги – вы совершили поступок, достойный лакея! И после этого вы посмели прийти ко мне и сказать, что я жена герцога, который стал лакеем?!

– Вы несете вздор. Видите пакет? – Он указал на бумажный сверток, лежавший на дамском столике. – Вот они, ваши деньги. Пятьдесят тысяч от графа д'Артуа. Будьте уверены, я к ним не прикасался.

Вся дрожа от бешенства, я вскочила с постели, запахнула на груди пеньюар.

– Не понимаю, почему я должна быть в этом уверена. Мне неизвестно, сколько должен был мне передать граф д'Артуа; и у меня есть сомнения, что вы передали все в точности.

Он сжал челюсти, у его губ появились две белые черточки – он был в гневе.

– Как видно, мадам, вы чрезвычайно обеспокоены этим. Вам не мешало бы вспомнить, что, став моей женой, вы получили гораздо больше, чем мог вам дать ваш любовник.

– Ничего я не получила! – воскликнула я в ярости. – Я бы послала вас к черту со всем вашим богатством, оно было мне не нужно! Я нуждалась лишь в тех небольших деньгах, которые вы утаили, а все ваши земли и особняки – мне на это наплевать!

Потом я возмутилась. Что это, собственно, я делаю? Стою и объясняю ему мотивы своих поступков – ему, подлецу и мошеннику!

– Я никогда не прощу вам этого, – прошептала я прерывисто. – Я вас ненавижу. Вы слышите? И если вы попытаетесь хоть пальцем прикоснуться ко мне, я закричу.

Он холодно молчал, лицо его было каменным. Мне на миг показалось, что он решил не обращать внимания на мои слова, и новая волна гнева нахлынула на меня.

– Сударь, я не знаю, о чем вы думали, когда шли сюда. Никаких супружеских радостей вам эта ночь не сулит. Я не делю постель с мошенниками, даже если этот мошенник – мой муж!

– Ну что ж, – сказал герцог спокойно, – не буду вас разубеждать. По правде говоря, я и не рассчитывал на иную реакцию. Я бы и вовсе не пришел сюда, если бы не опасался оскорбить вас этим.

Он был так спокоен, словно мой отказ его ни капли не огорчил. Я позеленела от злости.

– И напрасно вы так думали, сударь! Вы оскорбили меня гораздо раньше. Вы подло обманули меня, навсегда разлучили с мужчиной, который нравился мне больше всех, гнусно использовали то доверие, которое он вам оказал…

– Не забывайте, – прервал он меня, – я дал свое имя вашим дочерям. Вряд ли ваш любовник снизошел бы до этого.

Меня поразило само слово «снизошел». Да как он смеет? Мои дочери вовсе и не нуждаются в его имени – имени жулика! Я открыла рот, чтобы высказать все это вслух, но его холодный взгляд пригвоздил меня к месту.

– Спокойной ночи, сударыня.

Сказав это, он вышел, спокойно прикрыв за собой дверь.

Я молниеносно повернула ключ в замке и обернулась, диким взглядом обводя комнату.

Ну что, черт побери, это такое?!

В первые мгновения я ничего не испытывала, кроме ярости и животного отвращения, захлестнувшего меня. Эта спальня… этот проклятый дом! Как это все было мне ненавистно! В приступе бешенства я подскочила к камину, схватила одну из ваз и с силой грохнула ее об пол. Надо же было хоть на чем-то сорвать злость!

Она не разбилась, эта проклятая ваза, а лишь, может быть, помялась, ибо была серебряная, и новое жестокое разочарование охватило меня. Все поплыло перед глазами. На меня словно остервенение накатило. Я подошла к столику, взяла пакет, о котором говорил герцог, и швырнула на пол. Потом пнула ногой. Бумага порвалась, бумажные ассигнации рассыпались. На миг я задумалась: а не спалить ли этот дом? Вот так просто – взять и сжечь! Достаточно лишь поднести свечу к портьере, и этому мерзавцу, который стал моим мужем, я причиню такую же боль, как и он мне!