Луна, луна, скройся! - Лилит Михайловна Мазикина

убедила… что наши волнуются. Я написал мачехе. Но я не писал, в каком мы городе, крест могу целовать!

— Кристо, ты не дурак, ты идиот!!!

Я, наконец, могу нормально сесть.

— Ты вообще слышал о такой вещи, как ай-пи?! Тебя отследили, понимаешь? Просто отследили. Как по штемпелю на конверте узнают, из какого города было отправлено письмо, так по твоему ай-пи узнали, где мы прячемся!

Упырь прерывает меня.

— Коль скоро вы в состоянии встать и идти, я бы предложил вам пройти к моему катеру.

— Но он-то ещё не может встать!

— Неважно, одного «волка» я смогу отнести на руках.

— Не трогай меня, ты!.. — Кристо чуть не взрывается от ярости. Он неуклюже возится, пытаясь сесть.

— Надо взять вещи, еду…

— Нельзя терять времени. Очень скоро найдутся горожане, которые знают о том, что вы ночуете в этом лесу. Город мал, о паре молодых туристов говорят уже давно. Я дам вам деньги. Возьмите запас крови, если у вас есть.

Я выуживаю из угла палатки кишочку с колбасой и куртки с документами в карманах и бодро ползу наружу. Там мне удаётся встать и отойти к кострищу. Вскоре из-за полога на четвереньках, тощим задом вперёд, вылезает упырь. За собой он за ноги волочит Кристо — тот слабо подёргивается. Оказавшись на воле, кузен вдруг ощущает прилив сил и выдирается из развратного пожатия упырских рук. Лицо его покрыто красными пятнами.

— Я могу идти сам, — шипит он. Вампир остаётся невозмутим:

— Отлично. Следуйте за мной.

Кровосос идёт впереди, прямой, ломкий в движениях; он любезно придерживает ветки. Я перехватываю их, а потом отпускаю, и они лупят по Кристо. Дурак, какой же дурак!

Мы выходим к уже знакомому мне пляжу и идём к берегу, из которого наклонно, почти горизонтально растёт дерево. Упырь всё так же невозмутимо вскакивает на него, проходит метра четыре и прыгает вниз, на борт довольно большого катера — видно, ближе посудину нельзя было подогнать. Вампир задирает голову, оглядываясь на нас, и мне на секунду становится его жалко — такого бледного и сухого.

Я уже пришла в норму и без труда всхожу по стволу. Прыгаю; упырь меня ловит и ставит рядом с собой.

— Я сам! — говорит Кристо, и мы с вампиром отходим. Кузен прыгает, но не очень ловко: валится, хватаясь за лодыжку. Упырь тут же разворачивается и уходит на другой конец катера. Палуба от наших прыжков качается.

— Дай посмотрю, горе бедовое, — хмуро говорю я, присаживаясь рядом с Кристо. На ощупь ничего не понятно, но вроде бы не перелом.

— Подвывих, — подсказывает кузен. — Дай я сам.

Я пожимаю плечами и отхожу к скамейке. Катер уже отчаливает. Упырь стоит за штурвалом, спина его кажется напряжённой.

— Эй, — окликаю я. — Как вас зовут?

— Хервиг Леманн.

— Хервиг, а вы как, с нами или остаётесь?

— Остаюсь.

— А это… не опасно?

— Вампиры не убивают вампиров.

— Раньше я так же уверено говорила, что упыри не охотятся на «волков».

— Это совсем другое. Вампир не может убить вампира без того, чтобы умереть.

— Ясно.

Надо будет расспросить потом Батори. При встрече. Я перевожу взгляд на Кристо. Он сидит, уставившись на пальцы ног. Я соображаю, что мы забыли обуться. Не очень хорошо — купить обувь всегда можно, но на босого покупателя почти наверняка обратят внимание.

— А куда мы идём?

— Я не буду об этом кричать на реке.

Проходит совсем немного времени, и речушка превращается во что-то вроде канала, довольно глубокого, но страшно узкого — между берегами и бортами катера остаётся не больше метра. Пока «канал» не превращается обратно в Бодву, нам приходится чуть не ползти. Часа через три путешествия Леманн останавливает катер.

— Я не могу подойти к берегу ближе. Вам придётся доплыть, — он показывает рукой, куда именно. Как будто нельзя догадаться, что к тому берегу, что ближе другого. — Это Фельшожольца. Сейчас я дам деньги.

Он действительно залезает во внутренний карман пиджака, открывает портмоне и, не считая, вынимает несколько крупных купюр. Я забираю и прячу их в конверт к паспорту, чтобы уберечь от влаги.

— Хммм, у вас нет на всякий случай пластикового пакета?

— В сундучке под банкой… лавкой.

Я заворачиваю оба паспорта и колбасу сразу в два найденных пластиковых пакета, с трудом запихиваю свёрток во внутренний карман куртки и надеваю её.

— Спасибо, Хервиг. Не обижайтесь на моего брата.

Впервые на моей памяти упырь улыбается — лицо сразу становится задорным, открытым.

— Не обижаюсь. Не больше, чем Батори на вас в Кутна Горе.

Ничего себе! Я-то надеялась, что обстоятельства сцены под окном остались между нами.

— Ну, ладно тогда, прощайте, — краснея, бормочу я и спрыгиваю в мутную воду Бодвы.

Глава VII. О природе запахов

Мы вылезаем в тени деревьев — берег, надо сказать, покруче, чем можно было подумать. Зря Леманн так осторожничал — наверняка глубина здесь приличная. Или он не осторожничал, а издевался?

Обсохнув, мы становимся похожи на огородные пугала.

— И кого нам теперь изображать? — с сарказмом спрашивает Кристо.

— Я тебя однажды выпорю. Ты сейчас должен стоять на коленях у моих ног и глядеть очень-очень виновато.

Кузен тушуется:

— Извини. Просто… ну, правда, непонятно, что делать.

Я не особо задумываюсь. Какой у нас выбор, босых и грязных?

— Мы теперь хиппи из Польши. Брат и сестра. На всякий случай… обращайся ко мне «Госька».

— Почему Госька?

— Нипочему! Не стоит сверкать Лилиане Хорват лишний раз. А ты у нас, скажем, Стасек. Как у тебя фамилия?

— Коварж.

Одна из самых распространённых фамилий у богемских цыган, значит в переводе с чешского «кузнец».

— Значит, будем Ковальскими.

— Ясно.

Мы выходим по тропинке к одной из улиц — она полностью застроена двухэтажными домиками в венгерском стиле, будто туристам на радость. Движемся мы неторопливо, я успеваю нарвать одуванчиков и сплести себе пристойный венок. Тешу себя надеждой, что он заменит отсутствие положенных хиппи «фенечек». Примятая трава, а потом успевшие согреться бетонные плиты улицы приятно ложатся под наконец-то свободные ноги. Я стараюсь идти с беспечным лицом.

Улица пуста — будни. Но за одной из калиток стоит, облокотившись и глазея на нас, женщина в немного выцветшем платье и яркой косынке. Она и насторожена, и сгорает от любопытства. Губы её сложились так, словно готовятся разойтись в улыбке.

— Здравствуйте, тётя! — по-венгерски здороваюсь я и тут же