Луна, луна, скройся! - Лилит Михайловна Мазикина

лежу, рассматривая узор на обоях в том месте, где на них лежит кружок света от лампы на тумбочке. Какие-то вишенки и яблочки… Батори не возвращается томительно долго, и я начинаю сомневаться, не был ли он мороком, следами сна. Наконец, дверь тихонько отворяется — за ней темно — и Батори входит с кружкой, от которой вьётся чудесный запах. Нет, это не растворимая бурда с автозаправок и тем более не напиток «Экономичный», не мерзкая жидкость из жестянок и не приторная, давно надоевшая кола — я вдыхаю благородной аромат с наслаждением.

Батори помогает мне сесть — на этот раз я не сопротивляюсь — и вручает кружку. Я отпиваю крохотные глоточки, наслаждаясь их вкусом, и улыбаюсь, глядя на вампира. Он отвечает мне непривычно мягкой улыбкой. Когда я наконец отставляю кружку, кофеин уже начал свою работу, и слабости почти сошла.

— Вас можно обнять? — тихо спрашиваю я.

— Конечно, — Батори приглашающе разводит руки, и я приникаю к его груди. Сначала она кажется прохладной, но потом уютно нагревается; его ладони на моей спине тоже тёплые.

— Вам не вредно так долго нагреваться?

— Это не долго, — он целует меня в макушку. — Лили, как же я боялся… Какое счастье, что вы смогли ускользнуть в Ясапати… мои самые горячие соболезнования, это ужасно… Я даже не предполагал такого.

Я напрягаюсь.

— Не предполагали чего? Что случилось в Ясапати?

— Вы не знаете?

— Мы не заезжали туда. Чтобы не подставить наших.

Батори отвечает не сразу.

— Группа охотников… из числа моих оппонентов… пытались найти вас там. Они устроили погром в цыганском районе. Ваш дядя, Шандор Хорват, совершенно точно мёртв. Много раненых… Об этом писали в газетах, по телевидению был сюжет. Предполагают, что это дело рук радикально настроенной немецкой молодёжи, но…

Я пытаюсь отклониться, но Батори не пускает. Тогда я вырываюсь:

— Вся ваша радость… всё это… только из-за Ясапати?

— Лили?

— Только из-за страха… что придётся искать сначала, да?

— Лили…

— Из-за того, что в плане мог быть сбой!

— Лили!

— Вы — гадкий!

— Лилиана! Это невозможно! Вы сами слышите, что несёте? Что, вы думаете, проблема до осени найти девственницу-«волчицу»? Карты на стол — у меня уже есть запасной вариант. Девчонка из Кассы, то есть Кошице, Мария. Лили, у вас умер родственник, может быть, несколько. Погибли, слышите, невинные люди — а вы сидите тут и устраиваете разбор, из правильных побуждений я вас обнимаю или нет.

Меня обдаёт стыдом, словно кипятком. Я просто не нахожу, что сказать; падаю на подушку и накрываюсь одеялом с головой.

— Лили…

Я молчу. Глотаю слёзы.

— Лили… Всё, давайте прекратим обижаться друг на друга, да?

Я не отвечаю. Это выше моих сил.

— Лили, ну, к чему это ребячество? Ну хотите, я уйду? Раз вы меня даже видеть не желаете…

Я откидываю одеяло. Говорю сумрачно:

— Не надо.

— Тогда не буду. Расскажите мне о ваших приключениях.

Я мотаю головой.

— Ну, давайте я тогда вам что-нибудь расскажу. Про короля Иштвана Батори, хотите? Он правил в ваших местах — вы его зовёте Стефаном. Я его хорошо знал, очень был интересный человек. Один из величайших правителей земли польской, даром что по-польски и двух слов не мог связать.

— Почему вампир не может убить вампира?

— Какой хороший вопрос! Признайтесь — вы готовились. Вы хотели припереть меня к стенке, и вам это удалось. Я не знаю, почему. Вампир, убивший вампира, перестаёт переваривать кровь и любые другие питательные жидкости. Он умирает от голода. Обычно перед смертью успевает сойти с ума. Неприятное зрелище.

— А что будет, если «волк» убьёт «волка»?

— Лили, не советовал бы вам торопиться. Ваш кузен находится ещё в том возрасте, когда юноши поддаются хорошему влиянию. Дайте ему шанс, он, по большому счёту, славный парень!

— И ваша запасная карта, да?

— Я надеялся, что вы улыбнётесь. Нет, Кристо не может быть моей запасной картой. Только не говорите ему, что я обсуждал это с вами. Всё-таки весьма интимный вопрос…

— Как… Кристо, он, ну, не девственник? Он же пацан совсем сопливый!

— Тише, Лили. Ему восемнадцать лет, он бреется и нормально физически развит. Интеллектуально и социально тоже.

— Ужас какой, — вырывается у меня. Батори смеётся. Поднимает к губам мою руку и целует мне пальцы:

— Лили, я вас обожаю. Вы совершенно чудесны. Даже жаль, что утром нам придётся расстаться…

— Но… Я думала провести здесь хотя бы — неделю…

— В Пеште, где вампиры кишмя кишат? Нет, Лили. Увы.

— Когда же я вас теперь увижу?

— Я не знаю. Но я обязательно найду вас ещё раз до осени.

— Нет, давайте условимся! На мой день рождения, в Праге. На главной площади города, в ресторане, в шесть часов вечера.

— Седьмого августа на Вацлавской площади. Буду обязательно. Посидим?

Я всё ещё чувствую себя неловко — но теперь боюсь упустить хотя бы минуту и потому торопливо усаживаюсь. Батори забирается с ногами на кровать, приваливается к стенке. Я пристраиваюсь сбоку.

— Расскажите мне о Стефане… Иштване Батори.

Ловаш обнимает меня одной рукой, прижимая к себе.

Перед рассветом Батори уходит.

Стоило мне немного погоревать по этому поводу и снова забраться под одеяло, как дверь распахивается. В слабом свете ночника я различаю Кристо. По своему обыкновению, он смотрит крайне сумрачно. Судя по тому, что теперь кузен в одних джинсах, он давным-давно проснулся и принял душ.

— Представь себе, мы даже не целовались, — с вызовом говорю я.

— Дочки-матери, да?

Кристо входит, прикрывая за собой дверь, но не подходит ближе, словно подчёркивая, что уж он-то умеет держать приличную дистанцию. Довольно глупо после того, как мы с ним на одном матрасе спали. Хотя, признаться, теперь бы я скорее прогнала кузена на пол.

— Да. А тебе что?

— Ничего. Я пришёл не за этим.

Он несколько секунд подбирает слова, уставясь в пол. Наконец, просто говорит:

— Убили дядю Шаньи в Ясапати и ещё несколько цыган. Был большой погром. По телевизору показывали.

Второй раз за ночь я испытываю стыд. Почему я решила, что он непременно зашёл прочитать мне мораль?

— Я знаю, Кристо. Батори сказал мне.

— Вот как.

— Да. Я… наверное, подумала о том же, о чём и ты. Но мы не могли бы помочь, если бы были там. Одно дело — втроём против шести упырей, да ещё со «степлером», да при факторе неожиданности. Другое дело — когда двое против восемнадцати, да фактор неожиданности на их стороне, да только с ножами и «шильями», да кругом люди. Мы б умерли вместе с дядей