Луна, луна, скройся! - Лилит Михайловна Мазикина

дома вампиров. Защиту, если получится. Деньги — в пределах возможностей. И этой помощью пользуюсь уже не только я. Кстати, прежде, чем вы, господин Волк, спросите какую-нибудь чушь вроде «почему я должен верить?», обратите внимание на то, что вы живы. Хотя вообще-то вампиры не оставляют охотников в живых.

«Волк» прикрывает глаза, обдумывая услышанное.

— А что они требуют взамен?

— Ничего. Никаких услуг, никакой платы. Идеология Батори состоит в том, что в чрезвычайной ситуации одни граждане должны помогать другим. И всё. Если что-то и требуется, так только от меня. Можете считать, что я одна за всех отдуваюсь. Впрочем, неизвестно, может быть, меня ещё кем-то заменят столь же или более подходящим.

— Сколько было охотников в группе в Кошице? — быстро спрашивает «Волк». Я не успеваю даже задуматься:

— Шесть. А нас было трое: я, мой кузен и «волчица» Люция.

— На каждого по два?

— Я убила пятерых, Люция — одного. Собственно, она попала в засаду, а мы подкрались.

— Пятерых? Ты?

— Крест могу целовать! Это что, проверка? Если да, то глупая — наверняка сюжет показывали по телеку. Кстати, мой фоторобот к нему не прилагался?

— Нет. Зато твоего кузена — довольно точный. А то я всё думал, где его видел, — признаётся «Волк». — Не радуйся. Я не то, чтобы готов поверить… но вот если ты, например, развяжешь верёвки, ещё подумаю.

— А вы мне, господин Волк, в морду-то не дадите от полноты чувств? А то мне последнее время каждый норовит. А во мне, между прочим, полтора метра росту, я существо деликатное.

— Не дам. Развязывай.

Я наклоняюсь и распускаю узлы на верёвке. Волк возится, освобождаясь от пут, и вдруг хватает меня руками за голову — «сейчас будет шею ломать,» понимаю я — но он впивается мне в губы в жёстком поцелуе. Вот уж какого поворота я не ждала!

— Надо же мне как-то подсластить пилюлю, — поясняет Волк. — А то этого вампира не убей, от тех убегай. Меня зовут Ян Квик.

Вместо ответа я отвешиваю ему пощёчину. Он не только не смущается, но, напротив, расплывается в радостной улыбке, потирая наливающуюся красным щёку. На хлёсткий звук в комнату вбегает Кристо.

— Всё путём, — поспешно говорю я. — Господин Бычий… Квик неудачно пошутил. Господин Квик, вы не хотите позавтракать с нами?

Мы отбыли сразу после завтрака, предоставив Тоту самому разбираться с возможной опасностью или безопасностью. Удобней всего было бы поехать в Ясапати и отсидеться там у своих две или три недели — пока колбаса не кончится — но если чёртовы упыри вычислили наших кутнагорских родственников, они без труда вычислят и ясапатских. Мы тратим несколько дней, чтобы окольными путями добраться до Будапешта. В воскресенье в полдень мы появляемся на Площади Героев. Первое, что мы обнаруживаем — полное отсутствие ресторанов. Второе — что один всё-таки есть в музее на краю площади (светлая идея заглянуть туда принадлежит Кристо, благословенны его родители).

Сначала я не вижу в зале ни одного упыря, и меня даже прошибает холодный пот. Конечно, у нас есть деньги, чтобы остановиться в очередном отеле свиданий, но каким ненадёжным убежищем кажутся мне теперь подобные гостинички! Я даже прикидываю, нельзя ли попробовать найти ещё одного сговорчивого дворника, но тут меня окликают по имени.

За столиком в самом углу сидит Язмин.

Когда мы присаживаемся, она щебечет:

— Отлично выглядишь! Твой папа попросил тебя встретить, только он не был уверен, в это воскресенье или в другое. Я на всякий случай настроилась дежурить тут в оба. Вы хотите перекусить? Или можем сразу пойти ко мне.

На словах о «моём папе» кузен приоткрывает рот, но я пинаю его по ноге, и он опускает ресницы, разглядывая вышивку скатерти.

— Знаешь, можно сразу к тебе? — спрашиваю я. — Мы уже несколько дней толком не спали и не мылись.

— Бедненькие. Эх, порасспрашивала бы я вас, но твой папа не велел, — Язмин лукаво смеётся. У неё по-прежнему слишком короткая юбка, слишком длинные сапоги и слишком красные ногти, но сейчас она мне кажется очень симпатичной.

Язмин снимает хатку — или, скорее, Батори снимает ей хатку — в районе высотных новостроек в Пеште. Апартман у неё просто огромный: просторная гостиная, кабинет, несколько спален. Ванная, к сожалению, только одна. Естественно, я принимаю душ первая; когда я выхожу, Кристо уже растянулся на диване и спит. Я прошу Язмин его не будить. Для «волка» это было бы бессмысленной тряской: только заснул, тут же проснулся, выпил кофе, пришёл в себя, помылся… заснул обратно. Нет, пусть лучше душ подождёт несколько часов.

Язмин стелет мне в одной из гостевых спален. Стоит мне лечь на прохладную простынь, как я проваливаюсь в сон. Действительно проваливаюсь: пока засыпаю, ощущаю падение куда-то в сладкую темень.

Во сне я танцую на последней перед лесом крышей, то приближаясь к краю, то отходя от него. Я понимаю, что поднимающегося ветра здесь нет, и если я упаду, то разобьюсь насмерть; но это понимание какое-то отстранённое, непугающее, и я кружусь и танцую, то поднимаясь по пологому наклону почти к самому окну во дворницкую (там, за окном, смотрят на мой танец неподвижные бледные упыри), то спускаясь и почти наступая на ненадёжный водосточный желоб.

На выступе окна сидит молочно-белая гладкая кошка и глядит на мой танец.

Первое, что я чувствую, просыпаясь — на моей голове лежит чья-то тёплая ладонь. Я медлю, боясь открыть глаза и обнаружить, что это Кристо или Язмин — хотя нет, для Язмин рука слишком крупная. Я осторожно потягиваю воздух носом… тревожный запах вампира радует меня, как никогда прежде. Чёрт, он делает меня счастливой! Я чувствую, как мои губы расползаются в улыбке, и сразу же — как Батори мягко целует меня в висок.

— Бедная девочка… Совсем похудела.

Я, наконец, открываю глаза:

— Вы морально устарели, Батори. Лет на сто. Сейчас это считается комплиментом.

Он сверкает клыками в улыбке и поднимается с края моей постели:

— Сейчас я приготовлю кофе. Сливки и сахар, я помню.

— Нет! Посидите со мной.

Батори покачивает головой. Я только теперь замечаю, что волосы его не заплетены.

— Я никуда не денусь. Если хотите, буду сидеть с вами до самого рассвета. А до него ещё целых четыре часа. Но сейчас я принесу вам кофе.

К лесным ежам бы этот кофе… Неужели мы опять куда-то торопимся? Да нет, он же сказал именно «сидеть». Ну и на черта тогда? Я бы отлично повалялась лишний часик и с пониженным давлением. Я