Женщина в окне - А. Дж. Финн

Я открываю рот, затем нажимаю отбой.

В комнате тишина. Через холл слышно тиканье часов в библиотеке Эда. Я сдерживаю дыхание.

Неужели Алекс сейчас звонит Алистеру? Станет ли она описывать мой голос? Сумеет ли Рассел определить мой домашний номер или номер мобильного? Я таращусь на свой телефон, лежащий на столе, слежу за ним, словно это спящий зверь. С замиранием сердца жду, когда он зашевелится.

Телефон лежит там неподвижно. Немобильный мобильный. Ха-ха.

Сосредоточься.

В кухне капли дождя барабанят в окно. Я наливаю в бокал еще вина. Большой глоток. Мне этого недоставало.

Сосредоточься.

Что нового я узнала? Алистер разграничивал работу и семейную жизнь. Такое поведение может указывать на личность преступника, но этого мало. Далее – он был готов перейти в нью-йоркский филиал своей фирмы, приобрел недвижимость, перевез на юг семью… Но потом что-то пошло не так, и он нигде не бросил якоря.

Что произошло?

Меня знобит. Здесь холодно. Я перемещаюсь к камину, поворачиваю переключатель у решетки. Огненные языки распускаются, словно цветы.

Я плюхаюсь на диван, в подушки, завернувшись в халат. В бокале плещется вино. Не мешало бы постирать халат. И заодно встать под душ.

Засунув руку в карман, я вновь натыкаюсь на карточку Литла. И вновь разжимаю пальцы.

И опять я смотрю на свое отражение в экране телевизора. Кто там утопает в подушках, в этом блеклом халате? Я похожа на призрак. И чувствую себя призраком.

Нет. Сосредоточься. Следующий шаг. Я ставлю стакан на кофейный столик, упираюсь локтями в колени.

И понимаю, что следующего шага не будет. Я не могу доказать существование, в настоящем или прошлом, Джейн, моей Джейн, подлинной Джейн. Еще менее доказуемо ее исчезновение. Или смерть.

Или смерть.

Я думаю об Итане, который оказался в ловушке. «Милый мальчик».

Провожу пальцами по волосам, словно это плуг, вспахивающий поле. Чувствую себя мышью, попавшей в лабиринт. В чистом виде экспериментальная психиатрия – эти крошечные существа, с их глазами-бусинами и веревочными хвостами, мечущиеся от одного тупика к другому. «Давай», – подбадривали мы их, хохоча и заключая пари.

Сейчас я не смеюсь. Я вновь раздумываю: а не поговорить ли мне с Литлом?

Но вместо этого я говорю с Эдом.

– Ну что, немного крыша поехала, бездельница?

Я вздыхаю, шаркаю ногами по ковру в кабинете. Я опустила жалюзи, чтобы та женщина не могла за мной следить. Окно пестрит полосками неяркого света, как будто я в клетке.

– Чувствую себя совершенно бесполезной. Словно я в кинотеатре, фильм окончился, зажегся свет, и все вышли из зала, только я продолжаю сидеть, пытаясь понять, что случилось.

Он фыркает.

– Что? Что тут смешного?

– Просто очень похоже на тебя – живешь как в кино.

– Разве?

– Да.

– Что ж, последнее время моя система координат несколько ограниченна.

– Ладно-ладно.

Я ничего не рассказала о прошедшей ночи. Одна мысль об этом вызывает у меня дрожь. Но остальное разматывается, как нитка со шпульки, – звонок от самозванки, серьга в квартире Дэвида, резак для картона, телефонный разговор с Алекс.

– Такое ощущение, будто это происходит в кино, – повторяю я. – И я ожидала, что мои новости вызовут у тебя больше беспокойства.

– Из-за чего?

– Хотя бы из-за того, что в спальне моего съемщика нашлось украшение мертвой женщины.

– Ты ведь не знаешь, что сережка принадлежала ей.

– Знаю. Я в этом уверена.

– Да не может быть. Ты даже не уверена, что она…

– Что?

– Сама знаешь.

– Ну?

Теперь он вздыхает.

– Жива.

– Не думаю, что она жива.

– Я хотел сказать, ты даже не уверена, что она существует или когда-либо…

– Да, уверена. Уверена. Это не галлюцинация.

Молчание. Слышу, как он дышит.

– Ты не допускаешь, что у тебя парано…

Не успевает он закончить фразу, как я перебиваю его:

– Ну какая паранойя, если все это произошло на самом деле!

Тишина. На этот раз он не возражает.

Когда я вновь решаюсь заговорить, голос мой срывается:

– Очень обидно, когда в тебе сомневаются. Очень, очень обидно сидеть взаперти. – Я хватаю ртом воздух. – В этом доме, в этой…

Я собираюсь сказать «ловушке», но тут он поспешно произносит:

– Понимаю.

– Нет, не понимаешь.

– Значит, представляю. Послушай, Анна, – говорит Эд, не давая мне встрять, – куда тебя несет? Это продолжается вот уже два дня. Все выходные. Теперь ты заявляешь, что Дэвид может иметь какое-то отношение к… чему-то такому… – Он кашляет. – Ты себя накручиваешь. Наверное, сегодня тебе надо просто посмотреть фильм или почитать. Ложись спать пораньше. – Кашляет. – Ты вовремя принимаешь лекарства?

Нет.

– Да.

– И воздерживаешься от выпивки?

Конечно нет.

– Конечно.

Пауза. Не могу понять, верит ли он мне.

– Хочешь поговорить с Ливви?

Я с облегчением перевожу дух:

– Да.

Слушаю, как дождь барабанит в окно. В следующий миг слышу нежный хрипловатый голосок:

– Мамочка?

Я сияю.

– Привет, ягодка.

– Привет.

– У тебя все хорошо?

– Да.

– Скучаю по тебе.

– Мм.

– Что это?

– Я сказала «мм».

– Это значит «я тоже скучаю по тебе, мамочка»?

– Да. Что там происходит?

– Где?

– В городе Нью-Йорке.

Она всегда так называет Нью-Йорк. Немного официально.

– Хочешь сказать, дома?

У меня щемит сердце: дома.

– Да просто дела с новыми соседями. Нашими новыми соседями.

– Что такое?

– Да ничего, ягодка. Просто не поняли друг друга.

Потом вмешивается Эд:

– Послушай, Анна, – извини, что перебиваю, малыш, – если тебя беспокоит Дэвид, стоит обратиться в полицию. Не факт, что он, ну… замешан в происходящем, однако его не просто так поставили на учет. Не хватало еще бояться собственного съемщика!