Залив белого призрака - Николай Дмитриевич Бойков

вызовом хулиганства. Он сказал, почесывая акульи жабры:

— В жизни нет, скажу вам, толка, только смерть приходит долго. Я — пас.

— Начальник станции Армавир был сволочь, пасовал при трёх тузах. Скажу — раз.

— То ль молится, то ль трудится, то ли водочки напиться, — засмеялся третий.

— Не томи, томила…

— Умным — грусть, дуракам — улыбка. — Третий загадочно улыбался. — Чей ход? Мой ход?

— Ход твой. Объявляй игру.

— Мизер, с вашего позволения, господа.

— Даём?

— Дать и наказать.

— Хожу… Ха-ха, чистейший. Чистейший мизер вам сюрпризом! Записывать не надо. Прошу! — Раскрывает карты. Вздохи разочарования, облегчения и лёгкой зависти:

— Знал бы прикуп — жил бы в Сочи.

— Раздаем ещё на партию или прервёмся?

— Стоп! Шуршит кто-то.

Раздается шорох в красно-белой стене спасательных кругов и жилетов. Почему красно-белых? Красная тканевая оболочка порвалась, оголив белое нутро пенопласта. Из этого яркого рванья вылезает Финк.

— Простите, я Финк, лучший робот Вселенной.

— Ха-ха-ха, — смеется треф.

— Прррикольно…

— В преффф играешь? Садись четвертым? — Червовый делает приглашающий жест.

— Я робот. Лучший робот Вселенной.

— У нас своих талантов — море, хе-хе-хе! — трефовый игриво тасует карты и показывает прямо в воздухе веер мелькающих тузов.

— Я… — начал и вздохнул робот.

— Пить будешь? — Бубновый потянулся за бутылкой.

— Налей человеку! Видишь, трусит его.

У Финка зашкаливал сигнал опасности. Бубновый глубоко вздохнул, наливая в стакан, и протянул. — Пей, робот! Трубы горят?

— У меня нет труб. Мне нельзя пить, — попробовал возразить Финк…

— Брезгуешь или в завязке?

— Або пидлюка, або хворий?

— Стеснительный. Давно явилась, персона с перрона?

— Я — электронный!

— А я — коронный! — треф снимает с головы бейсболку с шахматной короной над козырьком и раскланивается.

— А я сейчас сниму голову. — Робот снимает голову и приподнимает над собой, как облачко.

Двое замерли. Третий падает в обморок, а рука его со стаканом медленно кружит, догоняя тело.

— Держать! — крикнул второй, в прыжке подхватывая стакан и высасывая из него на лету… — Уфф! — Рухнул в песок. Нечеловеческое напряжение на его лице сменилось облегчением, — догнал!

— Гад ты, червовый! Всё только сам. А товарищи?

— Прости, треф. Не успел подумать, рефлекс сработал, хе-хе.

— Прощаю. Не понимаю, я, что ли… — треф глянул на бубнового, лицо которого было бело и неподвижно. — Чем спасать будем?

— Нашатырь нужен.

Финк поспешно водрузил голову на место и виновато сказал:

— Простите меня. Вы бы мне не поверили. А так — я робот. Поверили?

— Дурак ты, хоть и робот.

— Не умно, электрический. Где сейчас нашатырь взять?

— Нашатырь? — Финк нажал что-то на груди. — Я сейчас… — и брызнул на лицо пострадавшего.

— Ух, ты! — восклицают двое.

— Брррось мочиться! — фыркает обморочный, приходя в себя, с удивлением смотрит на то место, откуда била струя. Соображает. — А настоящего спиррр-рта нет?..

— Есть.

Полчаса спустя все опьянели:

— А кликуха у тебя почему заграничная?

— Такую дали.

— А прячешься почему?

— Я не прячусь.

— Вот сдадим тебя, куда надо — пусть проверят.

— Паспорт есть?

— Мне в город надо. Я людей ищу.

— В том городе людей нет. Там только охранники. Паспорт есть, спрашиваю?

— Какой паспорт?

— Наш клиент, — произнёс владелец паруса. — Будем крутить.

— Зачем меня крутить? Я Финк…

— Ты теперь — население без документов. Из какой страны-республики?

— Я наш! Из нашей Вселенной. У нас Космос общий!

— Ты ещё скажи, что у нас общее утро!

— Я к вам! Вы должны понять…

— Ты не волнуйся, пришельцев много, паспорт сделаем. Мусульманином, молдаванином, хохлом, орлом, принцем или растением? Кем хочешь быть, беженец с гор?

— С каких гор?

— А во-он там, видишь горы? Мусор цивилизации, отбросы приватизации.

— Не понимаю.

— Не бери в голову! Пей! Лей! Жми кнопочку!

— Меня прислали предупредить: катастрофа будет!

— Подумаешь — катастрофа? У нас каждый день — Помпея!

— Погибнете! Вы мне верить должны. Все!

— Стоп! Космосу больше не наливать!

— Точно. Мы никому ничего не должны.

— И самим — завязывать. Перед иностранцем светиться не надо, вдруг он видеозапись делает?

— Репортаж?

— Компромат!

— Что с ним случилось? Смотри!

— Агент, не молчи, а! Ау-у, что с тобой?

— Аге-ант? Смотрите, мужики, как его скрючило…

— Голова отвалилась!

— Отвалилась? Я его и пальцем не тронул. Он сам…

— Где моя голова… Люди!

— Довели парня, весь космос из него выжали. Не дотянет до первой звезды.

— Я говорил: больше не наливать…

— Неужели он, правда, космический?

— Это мы приподнялись до Марса с Медведицей. С самим Космосом спирт пили!

— Рублёвка обзавидуется!

— Обхохочется!

— Что такое Рублёвка? — уловил Финк новое слово, подтягивая к себе голову.

— Очнулся? Которые за забором. С охраной и с камерами наблюдения.

— Бутырка, Таганка… — медленно скрипит робот, будто пластинку заело.

— Соображаешь. — Волосатый с парусом хлопнул по колену и пропел: — Эх, тля, от рубля! Ради вас и денег для! Живо-ой!.. От рубля пошла Рублёвка, как Россия от Кремля… Где-то лихо, где-то ловко, эх лети-крутись, земля! Напугал, хлопчик… Не хотел я, братцы, плакать, да мне слёз не удержать… Слёзно плакать — это благо, как в могиле полежать…

— Что за песня такая, парусный?

— Не знаю. Пацаны на крыльце ночью пели, услышал… От рубля пошла Рублёвка…

Финк окончательно пришёл в себя и произнес трезво:

— Таганка, Бутырка, Кресты, Молдаванка… Помогите голову надеть…

— Э-эа, нет. Голову твою мы придержим. — Бубновый подтянул блок к ногам.

— Зачем нам, Буб?

— Вернуть никогда не поздно.

— Не имеете права!

— Права вспомнил, фонтанчик из тучки? Запас космический пропил?

— Не по понятиям базар! — проскрипел робот последний аргумент, сам не понимая, откуда в нём эта фраза.

— Ух ты, как тебя подготовили там! И в Космосе, значит, по понятиям базарят?

— И там сидят! — Треф поднял вверх большой палец.

— От тюрьмы да от сумы не зарекайся!

— «Опять по пятницам пойдут свидания…», — первый раз в жизни пропел Финк чужим голосом не понимая: — Что это со мной? О чём я?

— Коллектив действует! — глубокомысленно изрёк один, который прежде тасовал колоду.

— Гены режутся, как зубки у новорождённого. Предки твои, значит, тоже сидели на нарах.

— Ничего, обвыкнешь, — успокаивал тот, который с парусом на всю грудь.

— «Не губи себя, малолеточка. Не желай себе звёзды в клеточку…», — пропел другой.

— А ты тоже, Буб, не звезди! Спирта попил на шару, и уже звёздная болезнь светится. Тоже мне — Собчак на тусовке.

— Какой общак? Такого уговора не было.

— А то, если сразу валютой платят.

— А где платят?

— Спирт пил? Спирт — это валюта! Во все времена и при любой власти.

В этот момент над пляжем голос из динамика и голос:

— Моцарт. Свадьба Фигаро… Лучано Паваротти… — Музыка оживила пляж, море и небо.

— Ух, ты! Вольфганг Амадей!

— Знаешь?

— Обижаешь,