Один момент, одно утро - Сара Райнер

Кружок готов к сеансу.

– А где Джим? – спрашивает Лу. – Его не было и на прошлой неделе.

– Ушел, – говорит Родди. Он постарше и тоже постоянный участник. Родди не так интересен, и его речь гораздо проще, но он доброжелателен, честен и дружелюбен с большинством других бездомных.

– Ушел? – Лу привыкла к быстротечности, люди все время приходят в центр и уходят оттуда. Тем не менее очень печально видеть, что Джим ушел.

Родди кивает.

– На прошлой неделе вы не знали, где он, – говорит Лу. – Вы сказали, что он, может быть, вернется.

– А теперь знаем, где он был, – отвечает Родди.

Что-то в его тоне звучит зловеще.

– Где?

– В море.

– Как?

Другой член кружка начинает вовсю раскачиваться на стуле, словно давая понять, чтобы на него обратили внимание. Он стучит по стене, отвлекая их от разговора. Лу пытается сосредоточиться.

– Ш-ш-ш, тише, Тим. Через секунду мы тобой займемся. Пожалуйста, продолжай, Родди.

Родди поясняет:

– Он пошел гулять. В море.

– В море? – Она содрогается. Сейчас февраль, вода холоднющая.

– Его нашли, когда он плавал. Во вторник его тело выбросило у мола.

Во вторник.

– Боже! – У Лу захватило дыхание. – Что случилось?

– Запой.

– Но я думала, Джим не пьет.

– Не пил, много лет.

– Что же заставило его напиться теперь?

Родди пожимает плечами:

– Он узнал, что его жена не так давно вышла за другого.

– Джим был женат? Я не знала. – Лу стыдно: она так давно была знакома с ним, и все же не знала.

– Да. Они разошлись лет десять назад. Она бросила его – так он и оказался на улице. Я думал, вы знали.

– Нет. – У нее сдавило горло. Джим так много держал в себе. – Как он узнал, что она вышла замуж?

– Наткнулся на нее. Она по-прежнему живет в Брайтоне, в Уайтхоке. Сама ему и сказала.

– Ааа. – Лу трудно это осознать.

– Первая выпивка за много лет. Его выловили рано утром. Весь серый, как рыба.

Лу потрясена. Уже не первый человек из ее группы умирает, но раньше были заметны какие-то признаки приближающегося несчастья: замкнутость, чрезмерная агрессия или, наоборот, депрессия. Она видела, что смерть где-то рядом. Но Джима она считала другим. Она не знала, что в прошлом он пил, но даже если бы знала, никогда бы не подумала, что он опять ступит на эту дорогу. Она восхищалась им, как он умудрялся быть чистым, даже когда у него ничего не было – ни семьи, чтобы ухаживать за ним, ни работы, ни своего дома. И она думала, что у него скорее, чем у кого-либо из окружающих, все будет хорошо. А оказывается, он был уязвим, как и все остальные, и, похоже, даже больше: они здесь, а он умер.

Лу глубоко вздыхает и пытается прийти в себя.

– Может быть, мы помолчим, чтобы вспомнить его.

А когда все садятся, склонив головы, она думает: вот почему он так серьезно берег здоровье – знал свою хрупкость. Это напоминает ей многочисленные случаи из практики. Люди с какой-либо неизлечимой зависимостью… Даже когда они лечатся, их жизнь ненадежна, над ними, как нож гильотины, всегда нависает возможность рецидива.

17 ч. 02 мин.

Стив открывает духовку.

– Прекрасно. Передайте мне перчатки.

Анна подает их ему. Теперь кухня Карен – его территория, сегодня он установил здесь свою власть – даже котенка выгнали в гостиную. Анна чувствует, как пышет жар, когда Стив достает два пирога снизу духовки и один из верхней ее части, все пышные, с печеными яйцами и сыром, искусно подрумяненные.

– Один тунец, один окорок с грибами, одну овощную смесь, – требует Стив и выкладывает пироги на салфетки, чтобы не обжечь рабочую поверхность.

Анна ощущает смесь облегчения и гордости. Облегчение от того, что за последние несколько часов они так продвинулись с готовкой, и гордость за таланты Стива.

– Думаю, на сегодня хватит, – говорит он, оглядывая кухню.

Поверхности, которые раньше были заставлены банками, пакетами и горшками, свидетельствуют о его успехах. Чудесным образом он превратил совершенно разнородные продукты в аппетитные блюда. Он приготовил большие чаши сальсы и хумуса, собрал подносы фиников, начиненных завернутым в бекон пармезаном, и трюфелей с козьим сыром, виноградом и фисташками. Испек четыре пиццы и два пирога, один из которых – с карамелизированным луком, а еще приготовил три сногсшибательных салата – один с пшеничной крупой и два с бобами – которые, как он заверил Карен, станут гораздо лучше, если за ночь пропитаются приправой. Анне пришлось сходить в местный гастроном за дополнительными ингредиентами, и не раз, а два, и на обеих женщин он не раз рявкал, но тем не менее получилось что-то поистине замечательное.

– Теперь осталось только засунуть волованы и филло с бри в духовку на несколько минут, но это сделаете завтра, – инструктирует он. – И еще сделать зеленые салаты, разложить чипсы и хлеб и запечь картошку. Пирожки, пироги и пиццу тоже можете разогреть, если хотите подавать горячими.

Анна смотрит на подругу. Карен кивает, но Анна видит, что она ошеломлена.

Это одна из странностей Стива – он может быть совершенно никчемным одну минуту и столь способным в следующую. Но когда он хорош, то забывает свои неудачи – а иногда и чужие, – и может быть веселым, даже оптимистичным.

Анна сочувствует Карен. Когда она успеет доделать все остальное? Это будет не просто прием гостей, где ее заботы – лишь угощение, а ей стоит лишь принять душ и надеть нарядное платье. Ей нужно присутствовать на похоронах, похоронах мужа. Это будет страшно тяжело для нее. Она вряд ли освободится рано, чтобы включить духовку и разложить листья латука. К тому же она будет в ужасном состоянии.

Однако Анне не хочется это говорить, и она просто замечает:

– Твои наставления не так просто запомнить.

– А что тут такого? – бормочет Стив. Анна понимает, что он обижен, как будто ему сказали, что он плохо помог, и возлагает на Карен слишком сложную задачу. Он так противоречив, думает она, моментально выходит из себя. Сейчас может быть чересчур чувствительным, а через минуту совсем бесчувственным. И все же иногда он деликатен и внимателен, как сегодня.

Пытаясь разрядить ситуацию, она обращается к Стиву:

– Впрочем, мы справимся, верно?

– Конечно. – Он замолкает, будто только что вспомнил, по какому поводу все это угощение, и заявляет: – Ну да, конечно, почему нет? Слушайте, мне ведь действительно не обязательно быть на похоронах. Я могу остаться здесь, если хотите, и сделать все это.